Внимательно было проанализировано состояние зенитной артиллерии, где также имелись недостатки. «Наша зенитная артиллерия, — заметил С.М. Буденный, — на потолке без промаха бьет, если самолет идет со скоростью 150 км/час, но таких скоростей теперь нет». Такое же мнение высказал и командующий 8-й армией командарм 2 ранга Г.М. Штерн, заявивший, что «мы в системе вооружения зенитной слишком отстали». Он же предложил выделить из Артиллерийского управления Красной Армии зенитное вооружение и создать специальное управление по зенитному вооружению; это предложение стало одним из пунктов решения комиссии.
Публикуемые в сборнике документы «узкой» комиссии ГВС свидетельствуют и о том, что она не оставила без внимания совершенно недостаточное оснащение Красной Армии автоматическим стрелковым оружием. О многом говорит уже тот факт, что вопрос о стрелковом вооружении рассматривался и на утреннем, и на вечернем заседаниях 26 апреля; на следующий день с утра члены комиссии рассматривали образцы стрелкового вооружения, а вечером 27 апреля на заключительном заседании были приняты окончательные решения по данному вопросу. В решении о принятии на вооружение самозарядной винтовки, самозарядного карабина и снайперской винтовки по каждому из названных образцов было особо оговорено, что они должны иметь приспособления для перевода на автоматическую стрельбу. Комиссия сочла необходимым устранить дефекты принятого на вооружение пистолета-пулемета конструкции Дегтярева (ППД), а также высказалась за то, чтобы в Красной Армии было два типа пулеметов — станковый и ручной. Единогласно было принято решение об оставлении на вооружении 14,5-мм противотанкового ружья системы Рукавишникова и о ходатайстве перед Наркоматом вооружения об ускорении внедрения его в производство.
Учитывая опыт «зимней войны», комиссия ГВС обратила особое внимание на минометно-минное вооружение Красной Армии. Комиссия одобрила 50-мм ротные минометы системы Шавырина обр.1938 г. и Шамарина обр.1940 г., оставила на вооружении Красной Армии 82-, 107- и 120-мм минометы и поставила задачу закончить в 1940 г. разработку опытных образцов 160- и 240-мм минометов.
Документы настоящего сборника раскрывают отношение комиссии ГВС к системе танкового вооружения Красной Армии. Не вызвало никаких возражений предложение Д.Г. Павлова о принятии на вооружение танков «КВ» и Т-34. Начальник АБТУ в своем докладе подчеркнул, что танк Т-34 «в боях не испытан, а испытан был пробегом на 3000 км. Вес танка — 36 тонн, мотор — дизель, танк не горит. Броня — 45 мм. По приказанию народного комиссара этот танк расстреливали бронебойным снарядом, и никакого впечатления обстрел не производит, вмятину дал на 30—35 мм». Что касается других образцов танков (а их в Красной Армии насчитывалось свыше 10), то некоторые из них решено снять с производства и с вооружения (Т-35), снять с производства, но оставить на вооружении (Т-28, Т-37, Т-38), снять с вооружения (Т-27). Конкретные решения были приняты также по бронемашинам и специальным танкам. Исключительно важное значение имело решение комиссии заменить все имеющиеся в автобронетанковых войсках авиационные моторы (из-за которых, по выражению Д.Г. Павлова, танки «горят как свечи») на дизельные и в дальнейшем танков с авиационными моторами не производить.
Как видно из публикуемых документов, острая дискуссия разгорелась на заседаниях комиссии ГВС при обсуждении вопроса о системе авиационного вооружения, особенно по истребительной и бомбардировочной авиации. И докладчик, и выступавшие отметили сильное отставание наших истребителей от иностранных в скорости и дальности полета. «Мы со своими истребителями приходим к пределу, — заявил Б.М. Шапошников. — Нас иностранцы опережают...». В этом отношении его поддержал Г.М. Штерн: «Вопрос хорошего истребителя — один из главных вопросов войны. От превосходства в воздухе истребителей зависит работа бомбардировочной авиации (потери, смелость летчика и т.д.)... Наши самолеты горят как свечи, — не живучи. Нашим конструкторам нужно меньше зазнаваться, все лучшее должно использовать из иностранного опыта, а то мы в 1938 г. привезли из Испании «Мессершмитт-109», а его не использовали». Столь же откровенный разговор состоялся и в отношении бомбардировочной авиации. Досталось при этом Г.И. Кулику, заявившему, что «мы в пять раз все делаем хуже, чем немцы». Даже К.Е. Ворошилов упрекнул его за то, что он «живет прошлым» и не знает действительного состояния критикуемой им авиации, а Я.В. Смушкевич довольно прозрачно намекнул на то, что «некоторые товарищи абсолютно не знают авиации и хотят выехать на крике». В итоге дискуссии была создана подкомиссия, в которую вошли в основном представители ВВС и которой было поручено составить проект предложения по оценке системы авиационного вооружения (см. док. №56 и №58). Такие же проекты представлялись в комиссию ГВС и по другим системам вооружения.
В документах сборника зафиксировано также обсуждение вопросов о средствах связи (док. №59 и №60), об инженерном вооружении и химическом вооружении (док. №61 и №62), о системе снабжения горюче-смазочными материалами и тарой, о системе снабжения автотранспортом (док. №63 и №64).
Особое внимание в работе комиссии ГВС было уделено военной идеологии: в его обсуждении участвовали как члены комиссии ГВС, так и приглашенные представители Политуправления Красной Армии, военных академий, газеты «Красная звезда»[22]. Круг вопросов, затронутых в докладе Л.З. Мехлиса и других выступлениях, был чрезвычайно широк: о военной доктрине и военной мысли, о воспитании народа и армии, об изучении военной истории и использовании опыта прошедших войн, о дисциплине в Красной Армии, о подготовке командного состава и правах командира, о боевой подготовке и уставах, о разведке, об изучении иностранных армий, о секретности и т.д. Выступавшие отмечали имевшиеся в Красной Армии недостатки по всем перечисленным проблемам без каких бы то ни было попыток сгладить острые углы.
В этой связи обращает на себя внимание высказывание Д.Г. Павлова, выступившего первым: «У нас врагов народа оказалось столько, что я сомневаюсь в том, что вряд ли они были все врагами. И тут надо сказать, что операция 1937—1938 гг., до прихода тов. Берия, так нас подсидела, и, по-моему, мы очень легко отделались с таким противником, как финны». Его поддержал командир 70-й сд комдив М.П. Кирпонос, говоря о недооценке пехоты, которая «чувствовалась и в последней войне на финляндском фронте». По его словам, молодой лейтенант «выпускается из училища, а через 2—3 месяца командует дивизией, полком, а после, когда нам приходится участвовать в бою, его просто нужно снимать... То, что мы не занимались этим вопросом, — это ясно, и правильно заметил тов. Павлов, что очень хорошо, что нам пришлось воевать с финнами, а не с кем-либо еще». Трагическая личная судьба обоих военачальников в первые месяцы Великой Отечественной войны 1941—1945 гг., как и судьба возглавлявшихся ими в 1941 г. Западного и Юго-Западного фронтов, к сожалению, подтвердила их предположения и оценки.
Принципиальное значение имело высказывание командующего войсками Ленинградского военного округа командарма 2 ранга К.А. Мерецкова. «До сих пор в представлении всей страны, а также в армии, — отметил он, — сложилось мнение, что мы будем воевать только тогда, когда на нас нападут. Наши подростки так и воспитываются, что пока нас не трогают, мы воевать не будем». К.А. Мерецков считал такую установку неверной и озвучил другую доктринальную позицию: «...Наша армия готовится к нападению, и это нападение нужно нам для обороны. Это совершенно правильно... Мы должны обеспечить нашу страну не обороной, а наступлением». О том, что эти слова не остались незамеченными и не противоречили взглядам политического руководства страны, свидетельствует назначение К.А. Мерецкова в июне 1940 г. заместителем наркома обороны СССР, а в августе того же года — начальником Генерального штаба Красной Армии. Под руководством К.А. Мерецкова и была осуществлена разработка плана стратегического развертывания Красной Армии на случай войны на Западе и на Востоке в 1940—1941 гг., одобренного руководством страны в октябре 1940 г.
Почти всех выступавших на совещании по военной идеологии беспокоило состояние воинской дисциплины в Красной Армии; по общему признанию, его нельзя было считать удовлетворительным. «Как ни тяжело, но я прямо должен об этом заявить, — сказал зам. наркома обороны СССР комдив И.И. Проскуров, — что такой разболтанности и низкого уровня дисциплины нет ни в одной армии, как у нас». Это заявление, как свидетельствует стенограмма, было поддержано возгласами одобрения со стороны участников совещания. Причина сложившейся ситуации с дисциплиной некоторыми из выступавших виделась в недостатках воспитания допризывного контингента. «Именно в средней школе, — подчеркнул в своем выступлении начальник артиллерии 8-й армии комбриг Н.А. Клич, — не заложены те основные элементы дисциплины, которые нужны для нашей армии. Отсюда надо прямо поставить вопрос, что военно-политическая пропаганда, начиная со средней школы, поставлена чрезвычайно скверно». Н.А. Клич считал, что дисциплины в армии нет, между тем это один из важнейших элементов формирования военной идеологии.
