Ознакомительная версия.
Достаточно обладать одним лишь здравым смыслом для того, чтобы понимать, что достичь этой цели за три с половиной месяца летней кампании невозможно; эта задача не могла быть решена и в том случае, если бы на границе России немецкие войска встретили организованное сопротивление готовой к бою армии противника, что предполагал не только Гитлер, но и руководители Верховного главнокомандования вермахта и главного командования сухопутных войск[28]. Переход немецких войск в наступление на широком фронте от Румынии до Восточной Пруссии и установление целей, которые должны были одновременно достичь наступавшие на обоих флангах группы армий, противоречил решению задачи, от которой зависел успех всей кампании, – разгрому основных сил противника и продвижению в глубь русской территории. «Несоответствие между протяженностью фронта и числом имевшихся в наличии соединений, несоответствие, на которое Гитлер указывал еще во время предварительного обсуждения плана наступления» оказалось слишком велико[29].
Сравнение протяженности фронта в начале немецкого наступления от устья Прута до Мемеля с протяженностью фронта по достижении линии Волга – Архангельск показывает, что она должна была увеличиться приблизительно в четыре раза – с 1250 километров[30] до 4500 километров. При этом мы не учитываем невероятную глубину пространства, оставленного за спиной наступающей армии; те участки, которые остались бы не захваченными во время наступления, потребовали бы особого внимания и охраны.
Превентивная война, начатая Гитлером, должна была исключить мнимую опасность того, что Советская Россия, улучив благоприятный для себя момент и воспользовавшись затруднениями Германии, вступит в соглашение с западными врагами рейха. Но на деле вышло нечто совершенно противоположное. Военное ослабление Германии было бы неизбежным даже после победы над Россией, ибо одно удержание и подчинение этой территории потребовало бы присутствия значительных немецких сил, которые, следовательно, не могли бы быть использованы на Западном фронте. Во время Первой мировой войны после заключения Брестского мира на Востоке оставалась немецкая оккупационная армия в составе двадцати пехотных и трех кавалерийских дивизий, которые не могли участвовать в решающих сражениях на Западе.
Как обстояли дела зимой 1941/42 года и как это повлияло на ход немецкого наступления?
19 октября фельдмаршал фон Бок, командующий группой армий «Центр», обратился к войскам с приказом по случаю окончания сражений под Вязьмой и Брянском[31]. Немецкие войска совершили выдающиеся подвиги в борьбе с врагом, «несмотря на погоду и отвратительное состояние дорог», как сказал фельдмаршал фон Браухич в своем упомянутом выше приказе. Никто не сомневался, что наступивший период распутицы был предвестником неминуемо надвигавшихся зимних холодов. Немецкие войска в 1941 году должны были повторить печальный опыт 1914–1918 годов: военные действия на Востоке сильно осложнились из-за дождей и наступившей в их результате распутицы. Этот период дождей и грязи продолжался все время приближения от Брянска до Белева, то есть до 5 ноября, когда наступила зима. С 5 по 10 ноября чередовались снегопады, морозы и оттепели. С 11 ноября, однако, зима полностью и окончательно вступила в свои права. Стало холодно, и снег шел практически непрерывно. 12 ноября термометр показывал температуру минус 17 градусов, 13 и 14 ноября – минус 12. Непролазная грязь на дорогах превратилась в скользкий каток.
Снег и мороз – это не только признаки наступившей зимы; они сильно влияют на жизнь и боеспособность войск, особенно если обмундирование, снаряжение, условия расквартирования и питания не соответствуют зимней погоде. Но все дело в том, что наступившая в середине ноября 1941 года зима не была «необычно ранней и необычно холодной» или «необычно суровой даже по русским меркам»[32]. Наступление продолжалось. Сам по себе приход зимы в это время не мог и не должен был вызывать никакого удивления, ибо согласно многолетним метеорологическим наблюдениям[33] следовало рассчитывать на то, что в течение ноября вся поверхность Восточно-Европейской (Русской) равнины начнет покрываться снегом, а в период с 20 ноября по 10 декабря на огромных пространствах от Архангельска на Крайнем Севере до линии Орша – Орел – Уральск снежный покров станет стабильным и превысит 15 сантиметров. В самой Москве снежный покров устанавливается в среднем 24 ноября – по данным многолетних наблюдений, с 5 ноября по 24 декабря. «В целом можно сказать, что зима 1941/42 года была абсолютно нормальной»[34].
Не могло быть никаких сомнений, что заключительная фаза наступления на Москву будет проходить в снег и мороз. Собственно, даже если бы высшее немецкое командование было не в курсе опыта боев в ноябре во время предыдущих кампаний и пренебрегло научно обоснованными докладами метеорологов, оно должно было читать направленные в вышестоящие инстанции донесения войсковых командиров о погодных условиях. В ставке фюрера не могли не знать, что в полосе наступления группы армий «Центр» зимняя погода установилась 15 ноября. Совершенно непонятно поэтому, как тогдашний начальник отдела оперативного руководства Генерального штаба сухопутных войск мог утверждать, что «зима наступила 5 декабря»[35]. Происшедшее в тот день резкое падение температуры являлось не началом зимы, а лишь резким похолоданием, характерным для русской зимы. В Москве среднесуточная температура в декабре составляет обычно 11 градусов ниже нуля[36].
По мнению генерала фон Лосберга, «можно было рассчитывать на то, что после периода распутицы приблизительно в середине ноября установится сухая и не слишком холодная погода. Сильные морозы и снегопады в Центральной России наступают, как правило, не раньше начала января. Немецкое командование возлагало большие надежды именно на эти шесть недель – от середины ноября до конца декабря»[37]. В этом своем мнении высшее немецкое командование было право в одном: период распутицы действительно закончился в середине ноября. Однако представление о том, что потом наступит «сухая и не слишком холодная погода», было лишено всякого реального основания и могло кончиться лишь жестоким разочарованием. Снегопады являются такими же метеорологическими осадками, а на сухой бесснежный период рассчитывать было нельзя – как на основании опыта предыдущих кампаний[38], так и на основании многолетних метеорологических наблюдений. Такими же безосновательными были надежды на «не слишком холодную погоду». Было полным безрассудством строить планы важнейшей наступательной операции на таком зыбком фундаменте. Опасность этой азартной игры усугублялась тем, что перед и без того ослабленными и измотанными войсками ставились все более трудные задачи. Не приходилось сомневаться в том, что серьезные холода, характерные даже для мягкой русской зимы, могут стать – при отсутствии необходимых мероприятий – причиной еще большего ослабления измотанных несколькими месяцами боев войск. Длительные боевые действия в условиях даже не слишком сильных морозов может выдержать только закаленный и волевой солдат, при условии что его обмундирование, снаряжение и питание соответствуют возросшим требованиям. Опыт всей военной истории показывает, что из всех времен года самым трудным для ведения военных действий является зима. Способы их ведения разительно отличаются от таковых летом и осенью. Любая армия, которая перейдет этот климатический рубеж без надлежащей подготовки, рискует оказаться в тяжелом положении.
Войска являются орудием в руках высшего командования, но они могут стать и его жертвой. Неумение ставить адекватные цели войны и неразумное использование может погубить войска. Терпеть лишения и невзгоды – это долг и добродетель солдата; без этой добродетели невозможно поддержание высокого боевого духа армии. Однако чрезмерные нагрузки и жертвы можно терпеть лишь непродолжительное время. Если же они затягиваются надолго, то могут привести к подрыву физического и морального состояния армии, а оно является первым и самым главным залогом победы.
Даже такие современные и отлично оснащенные силы, как экспедиционные войска западных союзников под командованием генерала Эйзенхауэра, были вынуждены после нескольких месяцев наступления, несмотря на то что вести войну на западном театре военных действий несравненно легче, чем на восточном, остановиться, чтобы подготовиться к ведению боевых действий в условиях наступившей зимы. «В таких операциях главное – это артиллерийская поддержка и бесперебойное снабжение боеприпасами; что касается пехоты, то от нее требуется выдержка, выносливость и неустрашимость. При прочих равных условиях пехота всегда несет наибольшие потери, особенно на уровне взводов. На долю пехоты при любом способе ведения войны выпадают самые большие жертвы; в любой войне она несет наибольшие потери. Эти потери обусловлены не только столкновениями с противником. Небоевые потери в пехоте тоже выше, нежели в других родах войск. Пехотинцы больше, чем другие, подвержены действию погодных условий и поэтому страдают от обморожений, траншейной стопы, заболеваний дыхательных путей. Так как дивизии несут относительно большие потери в своих пехотных частях, их наступательная мощь значительно ослабевает. Поскольку с каждым днем людей, идущих вперед под прикрытием артиллерийского огня, становилось все меньше и меньше, наша наступательная мощь сильно снизилась. Но даже без учета этой проблемы, проистекавшей из снижения наступательных возможностей отдельных подразделений, у нас возникли большие проблемы с выдвижением вперед большого числа дивизий, которые использовались для охраны коммуникаций и поддержки массированного наступления»[39].
Ознакомительная версия.
