Все рубежи Руси хорошо проходимы. Где бы русская армия ни встала — ни долина тихой речки, ни заметный холм не уподобятся ни морю, ни могучему горному хребту.
Обширность и «доступность» Русской земли для внешних врагов имели и обратную сторону…
Благодаря своему особому территориальному положению Россия сложилась и развивалась как совершенно особая цивилизация.
Особая, поскольку развитие шло практически без ресурсных ограничений: сырьевых и пространственных. В сочетании с православием это формировало совершенно особую культуру — открытую, дружелюбную, любознательную, экспансионистскую, но лишенную этнической заносчивости, в некотором роде даже альтруистичную.
Правда, подобное отсутствие ограничений значительно расслабило и народ, и элиту. Стимулировало скорее пространственную экспансию, «занятие все новых и новых земель, нежели их интенсивное хозяйственное освоение и сосредоточенное, методичное усовершенствование техники».[10]
Конечно, это объективные законы истории. Но не законы того, как эту историю пишут люди. А есть и закономерности историографии.
Закономерность историографии
Но все же почему никто не обвинял Русь в агрессивной политике в X, XII, XV веках? Почему, наконец, сейчас никто не говорит об агрессивности Древней Руси?
Начнем с предков. Для людей и X, и XIV веков агрессия государства, войны народов и племен были чем-то совершенно естественным. Наоборот, отказ от агрессии влек за собой обвинение в слабости, а сомнение в силе наоборот — только провоцировало агрессивность соседей.
Для европейских историков агрессия понимается только как агрессия против Европы. Агрессия против народов Азии? Она важна только в том случае, если затрагивает интересы европейских государств и народов. Например, их колониальных империй.
Потому и расширение пределов Московии на восток в XV–XVII веках никогда не трактовалось как агрессия. Это расширение нимало не интересовало европейцев. В те века им и в голову не приходило защищать другие народы, обвинять кого-то в политической некорректности или в империализме. Сами европейские страны осваивали мореплавание, начинали строить свои колониальные империи, торговали негритянскими рабами, чтобы обеспечить рабочей силой свои плантации в Америке… У них самих хватало грехов против народов неевропейского мира, и на фоне их «подвигов» движение границ Московии на восток выглядело чем-то невинным, и в любом случае малоинтересным.
До XVI столетия интересы Европы и Руси никак не пересекались. Порой Европа прирастала Русью: Польша и немецкие ордена отхватывали куски русской территории. Русь не вторгалась в Польшу, Скандинавию и Германию, не сталкивалась с европейскими державами из-за колоний.
Миф об агрессивной, жестокой, авторитарной и нищей стране возник сразу же и только тогда, как появилось столкновение интересов.
Каждая нация насмехается над другими, и все они в одинаковой мере правы.
А. ШопенгауэрПервые политические мифы об агрессивности и злобности русских были созданы в ходе и сразу после русско-литовской войны 1512-22 годов. Во время этой войны Московия и Великое княжество Литовское и Русское пытались отобрать друг у друга Смоленск и окрестности.
Вначале король Сигизмунд наголову разбил московитское войско под Оршей. Поражение московитов — это факт.
Но масштабы этой победы и ее значимость сразу же были стократ преувеличены пропагандой.
Современные историки обычно называют 1–2 тысячи убитых с польско-литовской стороны и 5-10 тысяч — с нашей.
Сигизмунд же писал о 30 тысячах убитых московитов, о пленении кучи воевод и тысяч (!) дворян.
А главное, тогда поляки начали внедрять в европейское общественное мнение негативный образ московитов. В Польше есть даже такой специальный термин: «Оршанская пропаганда». Московиты — это хуже, чем татары и турки, очень они дикие и жестокие, утверждали поляки. Московиты хотят завоевать все окрестные земли. Московиты — не рыцари, они не умеют вести войну красиво и благородно, как жители Европы. Во всей Европе они хотели бы завести такие же дикие порядки, как в Московии. Европейцам очень повезло, что поляки и литовцы остановили московитов и не пустили их в Европу.
Ф. Геффельс «Битва при Вене».
Поляки почему-то сравнивали свою локальную победу над русскими в битве под Оршей со знаменитой Венской битвой, остановившей нашествие турок на Европу. Не правда ли, это… перебор
Если Европа не хочет нашествия московитов, она должна поддерживать Речь Посполитую. Морально, так сказать, и материально. Только Речь Посполитая может остановить московитов, потому что ее солдаты — смелые рыцари, защитники традиционных европейских ценностей.
Результаты этой пропаганды были совершенно несоразмерны локальной военной победе. Впрочем, если выгодно, то почему и не поверить? Германский император и Ливонский орден опасались возвышения Москвы. Наслушавшись «оршанской пропаганды», император Максимилиан даже разорвал уже созданный было союз с Василием III. Разорвал торговый союз с Москвой и Ливонский орден.
Повторюсь, политические последствия совершенно не соответствовали значению военной победы. За ними стояла не победа оружия, а победа PR.
«Оршанскую пропаганду» и сегодня активно используют некоторые политические деятели Белоруссии, Литвы и Польши. При этом ряд белорусских историков называют воинов Великого княжества Литовского «белорусами», отождествляя Великое княжество Литовское с современной Белоруссией. Иные даже полностью отрицают участие поляков в сражении. Мол, все сделали сами «белорусы». Какие белорусы? Откуда они взялись в XVI веке? Сие есть великая историческая загадка.
Создан и другой миф: якобы Оршанская битва остановила продвижение московитов на запад, ни много ни мало — как битва под Веной остановила впоследствии турок-османов.[11] Вот, понимаешь, сильное сравнение. Кабы не героическая Польша — стояли бы стрельцы-янычары князя Василия III у стен Вены. Представляете? Хоть стой, хоть падай.
Впрочем, «оршанская пропаганда» никогда не имела значения для всей Европы — так, всего лишь набор локальных мифов. Сами ляхи чего-то испугались, и решили заодно попугать дикими московитами Европу.
Европе, в общем и целом до этой возни, понятно, дела не было. Своих забот хватало: то Инквизиция, то Реформация, а то и какая-нибудь очередная общеевропейская свара за чье-нибудь наследство.
Откровенно говоря, Ливонская война 1558-83 годов была агрессивной абсолютно для всех ее участников. Начала эту войну Московия нападением на Ливонский орден, который, правда, до того много раз сам нападал на русские земли. Ливонский орден мгновенно развалился, и Швеция, Польша, Великое княжество Литовское и Дания одинаково попытались урвать в Прибалтике как можно больше земель. У России чисто с теоретической точки зрения даже было больше «исторических» оснований для таких захватов: она искала выходы к морю, стараясь вернуть себе земли Древнего Новгорода. Впрочем, ООН и те времена не было, и теория вопроса никого особенно не интересовала.
Но что уже интересно нам, в рамках нашего исследования, — Ливонская война стала источником новой порции черных мифов о России. Московитов обвиняли в страшной жестокости, в несоблюдении законов войны (при том, что невероятную жестокость, по понятиям XXI в., в ходе войны проявляли абсолютно все).
И конечно же, московитов обвиняли в агрессии — нападении на Ливонский орден, а потом на Великое княжество Литовское.
Есть большая разница в пропаганде двух стран, сделавших на Руси тогда самые большие территориальные приобретения: Речи Посполитой и Швеции.
Поляки придавали огромное значение политической пропаганде. В конце концов, объединение Польского королевства и Великого княжества Литовского в 1569 году означало, что в состав польского государства вошла значительная историческая часть Руси. Были присвоены исконные русские земли. Кто же тут агрессор?! Однако Польша хотела хорошо выглядеть в глазах всей остальной Европы. Польская пропаганда работала на нескольких языках и по нескольким направлениям на всю Европу. И, надо отметить, работала эффективно.
В 1579 году в войсках Стефана Батория даже появляется первая в Восточной Европе походная типография. Руководитель этой типографии с простонародной фамилией Лапка получил впоследствии шляхетское достоинство и дворянскую фамилию Лапчинский.[12]
