Повторюсь – подобные унижения были еще проявлением относительной терпимости победивших мусульман и распространялись отнюдь не на всех. Очень бы хотелось, чтобы те, кто, начитавшись Михайлова или Никитина, грезит об исламском будущем для России, получше вчитались в эти строки. Действительно ли они хотят такой или подобной участи для тех из своих близких, кто не бросится повторять вслед за новыми хозяевами страны «Нет Бога, кроме Бога»?
Дербент – полунезависимое княжество в узком проходе между берегом Каспийского – тогда звавшегося Абескунским или Гирканским – моря и спускающимся к нему отрогом Кавказского хребта, в теперешнем Дагестане. Потому и «Ворота» – тот, кто сидит в крепости, решает, пройти или нет дальше подошедшему к ее стенам войску. Когда-то крепости здесь не было – и северные вихри, бушевавшие по ту сторону Кавказских гор, доносились до самой Та-Кемет, Черной земли фараонов и пирамид – киммерийцы Лагдамме, скифы Партатуа[4]… а потом здесь встал Дербент. И ни сарматы, ни гунны не прорвались на сытый и богатый юг мимо его твердынь – есть чем гордиться! После того как на каменный замок крепостных стен были заперты «Врата Врат», северные кочевники не беспокоили державу персидских царей-огнепоклонников. Крепостью правит царек с подозрительно знакомым именем Шахрияр – уж не тот ли, которому тысячу и одну ночь морочила голову хитроумная Шахразада? Если и тот – ему сейчас не до сказок. Калам скользит по бумаге, оставляя черный блестящий след из туши.
«Я нахожусь между двумя врагами: один – хазары, а другой – русы, которые суть враги целому миру, в особенности же арабам, а воевать с ними, кроме здешних людей, никто не умеет. Вместо того чтобы платить дань, будем воевать с русами сами и собственным оружием, и будем удерживать их, чтобы они не вышли из своей страны».
Так писал Шахрияр правителю арабов, и повелитель правоверных принял предложение царька маленькой крепости. Вместо дани Дербент обязали военной службой – следить, чтоб с севера не вторглись хазары и русы…
Так описывает события седьмого века перс Мухаммед Бал-ами, современник князя Святослава. Не все верят его сообщению, в особенности те – и их немало – историки, что, по заветам Байера – Миллера – Шлецера, верят в происхождение русов из Скандинавии[5]. То, что за два с лишним столетия, прошедших со времен «отцов-основателей» норманнизма, не найдено никаких, даже самых хиленьких, указаний на то, что народ с названием русь жил когда бы то ни было в Скандинавии, их не смущает. Многочисленные свидетельства о руси за пределами Скандинавии до IX в. они отметают с порога (а известий о «скандинавской руси» так и не отыскали за три века поисков – ни одного). А мы им уподобляться не станем и разберем этот случай чуть поподробнее. Чем обосновывают норманнисты свое неприятие рассказа Бал-ами? Да тем, что он рассказывает о событиях, отстоящих на три века от него. Но такого строгого контроля не выдержит большинство наших источников, хотя бы те же любимые норманнистами (совершенно неизвестно за что – там рассказывается, как шведов, выдававших себя за послов кагана русов, заподозрили и после следствия разоблачили – судите сами, можно ли из этого вывести, будто шведы и русы – один народ). Бертинские анналы говорят о событиях IX века, а рукопись принадлежит XV. Тут вообще вдвое больше, чем от сообщения Бал-ами до времен Шахрияра. Далее – русы и впрямь были в Х веке грозой всему миру, и арабам доставалось от них немало. В 844 году, ровно через двести лет после того, как Шахрияр выторговывал себе и своему княжеству свободу от дани, «язычники, которые зовутся ар-рус, ворвались туда, захватывали пленных, грабили, жгли и убивали». «Туда» – это в Севилью, один из самых богатых городов арабской Испании. Монеты арабского эмира, правившего Испанией в тот год, нашли в кладе на острове Рюген («остров русов» арабских историков и географов, Буян русских сказок и заклинаний). Как русы донимали мусульман Закавказья в Х веке, мы еще увидим. А в VII веке о русах почти не слышно. Кроме Бал-ами, о русах в это время упоминает только его младший современник ас-Салиби, также перс. Он, кстати, подтверждает сообщение земляка, говоря, что Дербентская двойная стена, одним концом упирающаяся в море, а другим – уходящая в горы, была возведена шахом еще немусульманского Ирана Хосровом I Справедливым Ануширваном, умершим в 579 году, специально против хазар и русов. Подтверждает это известие и русская «Степенная книга», написанная в XVI веке по заказу Ивана Васильевича Грозного. В ней говорится так: «При Ираклии цари ходиша русь и на царя Хоздроя Перьского». Ираклий – это император Византийской, Восточно-Римской империи, правивший ею в первой половине седьмого столетия, а «Хоздрой Перьский», как нетрудно догадаться, персидский царь Хосров. Как-то очень сложно мне предположить, будто московские книжники при дворе грозного царя читали арабских историков, живших больше чем за полтысячи лет до них. Тем более что о союзе русов и хазар в Х веке речь вряд ли могла идти. И русы хазар рассматривали даже не как врагов, а как чудовищ, чудо-юдо, с коим разговор один – головы с плеч, и даже жилье его не грабить, а рубить надо – и яблоньку с золотыми яблочками, и постель золоченую с убранством шелковым, и колодец золотой с серебряной чарочкой. И для хазар русы были страшным народом Рос из ветхозаветных пророчеств о конце света, вырвавшимся из краев Севера, где мудрая наука каббала располагала «врата зла», и каган-бек Хазарии, Иосиф, в письме единоверцу и соплеменнику Хасдаю ибн Шаффруту, визирю кордовского эмира, ставит себе в особую заслугу, что не пропускает русов в земли мусульман (совсем как Шахрияр когда-то!). Так что диспозиция «хазары и русы против мусульман» в Х веке могла быть только памятью о более древних временах.
А о каких русах, кстати, речь? Сведения о русах в Европе – до образования в IX–X вв. Русской державы – сводятся в основном к двум регионам: южному побережью Балтики (где их чаще называли ругами) – остров Рюген, судя по всему, их прародина – и Среднему Подунавью, куда русы-руги попали как федераты, союзники-защитники (то есть веринги, варяги) Римской империи III века. От Дунайских ругов владения Шахрияра отделены половиной Дуная, Черным морем (оно же Понт) и Кавказским хребтом. Путь мало что не легкий, но еще и основательно «засвеченный» всевозможными источниками, ни один из которых в это время не упоминает русов восточней Черного моря и западнее Дербента. Не говоря уж о том, что дунайская Русь (оставившая, кстати, яркий след в наших былинах[6]) в то время была совершенно лишена какой бы то ни было независимости и находилась под аварским игом.
Один из примеров этого – участие дунайских русов в осаде Константинополя аварами и подчиненными им славянскими племенами в 618 году. Эту осаду хроники Тифлисского собора приписывают именно русам, которыми правил «каган». Проще всего, конечно, отмахнуться от этого сообщения как от «позднего», что и делают историки-норманнисты. Но, во-первых, это сообщение подтверждается византийским стихотворцем XII века, Константином Манассией, а во-вторых, во времена создания дошедшего до нас списка Тифлисских летописей (тринадцатый век) русами уже давным-давно не правили никакие каганы, и плавали эти русы не на «моноксилах»-однодревках – грузинский летописец, не зная греческого слова, приписал его русам, – а на кораблях. Византийский флот, заманив славянские суда ложным маяком в ловушку, уничтожил их. Именно в честь этой победы, кстати, сложен был благодарственный акафист Богородице «Взбранной воеводе» – не то Романом Сладкопевцем, не то патриархом Сергием. Потом этот псалом перейдет в русскую церковь – и девять веков с лишним русские князья, цари и императоры будут вдохновляться на бой и благодарить за победу строками, сложенными в честь разгрома и истребления их пращуров. Более того, «царицу небесную» и будущую «заступницу земли Русской» благодарили и за гибель славянских женщин – византийские мародеры, собиравшие оружие и доспехи с выкинутых на берег моря тел славян, часто обнаруживали под воинским облачением прекрасное женское тело. В те же времена сирийский писатель Псевдозахария Ритор упоминает о народе рус, что соседствует с амазонками – вспомним о славянских женщинах-воительницах – к северу и западу от авар.
Целый ряд авторов – лангобард Павел Диакон, испанский еврей-работорговец Ибраким ибн Якуб, араб Идриси, немец Адам Бременский, чех Козьма Пражский, наконец, – располагают воинственных женщин-амазонок в Центральной Европе. Козьма, кстати, относит амазонок к прошлому собственного народа – а Павел Диакон считает «людей-псов» предками своего народа, тогда как Захария располагает их рядом с «амазонками» и народом рус, что сильно помогает в поисках месторасположения перечисленных племен на географической карте. Да и в наших былинах девы-поляницы, которых многие исследователи пытаются превратить в степных наездниц, не то сарматского (Д.М. Балашов, Б.А. Рыбаков), не то даже хазарского (В.В. Кожинов) происхождения, на самом-то деле сплошь и рядом происходят из земли Ляховицкой или Политовской. Оттуда и Настасья Микулична, жена Добрыни, и несчастная Днепра-королевична, недолгая жена богатыря Дуная, чья печальная судьба воспета в картинах великого Константина Васильева, и жена боярина Ставра Годиновича Василиса Микулична, наверняка известная читателю хотя бы по одноименному мультфильму. Правда, несколько ошарашивает описание русов Псевдозахарией – у него это народ великанов… не пользующихся оружием! На самом же деле тут нет ничего странного: в начале VII столетия Феофилакт Симокатта, хронист Восточного Рима, сообщил о прибывших в Константинополь послах-гуслярах народа славян. С собою у этих послов – Феофилакт особенно упоминает поразившие императора богатырский рост и сложение славян, – происходивших не то из покоренных аварами, не то соседних с ними земель на берегах Балтики, были только гусли, и послы рассказывали, что в их роду не касаются железа и не воюют. Это сообщение породило множество самых различных толков среди ученых: славянофилы умилялись кротости пращуров, славянофобы толковали о дикости племени, вышедшего в Средневековье прямиком из каменного века[7], третьи подозревали в речах послов хитрость разведчиков, старавшихся усыпить бдительность византийцев, а четвертые с важным видом рассуждали о «стереотипе образа варваров в античной литературе». Мне же представляется, что всему виной ошибка перевода. Послами могли оказаться жрецы – как друиды у галлов или попы в Киевской Руси, – а им действительно часто из ритуальных соображений запрещалось касаться оружия и железа вообще. В былине «Волх Всеславич», к примеру, заглавный герой, не только богатырь, но и волхв, практически не прикасается к оружию, и на войне, и на охоте прибегая вместо него к колдовству. Даже двери в покои врага он выставляет ногой, а с ним самим расправляется голыми руками. Сходные обычаи были у соседей и сородичей славян – германских племен. У англосаксов жрецу воспрещалось даже прикасаться к мечу, у готов во время сражений жрецы не сражались, а исполняли боевые песнопения, – но и у послов-жрецов Феофилакта Симокатты тоже есть гусли! Ну а византийцы приняли нравы сословия, касты за нравы народа – только и всего. А Псевдозахария Ритор просто взял эти данные о славянских подданных авар для описания жившего в тех краях народа рус, на том самом месте, где готские и лангобардские авторы VI века упоминают «Ругиланд» – землю ругов-русов, а немецкие источники IX – Русарамарку, край русов. В VII веке русам с Дуная, не то данникам, не то союзникам аваров, было не до далекого Кавказа.
