Мобилизованный Катуков мечтал попасть в Петроград, город своей юности, но был отправлен на юг. Красноармеец Катуков воевал в составе разных частей и соединений, которые часто перебрасывались с одного фронта на другой. На какое—то время судьба забросила его в 33–й полк 4–й стрелковой дивизии. Но тут неожиданно заболел сыпным тифом. Долго валялся в горячечном бреду на больничной койке, а когда подлечился, настоял, чтобы направили в 507–й полк 57–й стрелковой дивизии.
Полк стал родным и близким, там осталось много товарищей, боевых друзей, он был на хорошем счету в дивизии. Запомнился и начдив Николай Худяков, яркая и одаренная личность. Он водил в бой полки на Царицынском фронте, на Дону и Днепре, о нем слагали легенды.
Вскоре Катуков сделал первый шаг к тому, чтобы стать профессиональным военным. 1 января 1921 года он был направлен на учебу на командирские курсы. Могилевские курсы стали первой и весьма важной ступенькой в жизни Михаила Ефимовича Катукова, в становлении его как командира Красной Армии. Учиться было нелегко: знаний маловато, а требования высокие. Приходилось просиживать ночами над школьной программой, чтобы потом успешно разобраться в лекционном материале. Полученные знания, как правило, закреплялись на практике — на полигоне, но случалось, что и в бою. Звучал сигнал, и курсанты, захватив оружие, покидали казарму по тревоге.
По окончании курсов молодой краском Михаил Катуков получил предписание для дальнейшего прохождения службы в 27–й Омской стрелковой дивизии в должности помощника командира взвода. В помощниках командира взвода Михаил Катуков долго не задержался. В мае 1922 года его переводят в 81–й стрелковый полк и назначают командиром взвода.
После Гражданской войны страна располагала скудными средствами, и все же Красная Армия получала тот минимум, чтобы поддержать свою боеспособность. Засуха и недород 1921–1922 годов усугубили продовольственное положение, и красноармейцы вынуждены были делиться своим скромным пайком с голодающими.
К концу октября 1922 года Гражданская война на территории Советской России, за исключением Туркменистана, практически закончилась. Войска Дальневосточной республики вступили во Владивосток. Выход в Тихий океан стал свободным. Нэп позволил оживить экономику, были пущены многие заводы и фабрики, заметные изменения произошли на транспорте, в торговле.
В августе 1923 года Михаила Ефимовича назначили помощником командира 2–й роты. Дел прибавилось. Теперь у него в подчинении находилось не два десятка красноармейцев, а более сотни. О каждом надо было позаботиться, главное, обучить.
Конечно, надо было и самому учиться, перенимать опыт старших командиров и военачальников. Была еще одна цель у Катукова — сдать экстерном экзамены по программе средней школы. Довольно часто после напряженного дня, когда все засыпали, он садился за учебники. Для сна оставалось три—четыре часа.
Жизнь армии, как собственно и вся жизнь, не стоит на месте. Она изменяется в соответствии с изменением политической и экономической обстановки в стране. 12 января 1923 года РВС СССР принял решение о переводе нескольких дивизий Красной Армии на территориально—милиционную систему комплектования. Это делалось в порядке подготовки к военной реформе. Экономические трудности в те годы не позволяли содержать кадровую армию, но при необходимости в короткие сроки вокруг кадрового ядра дивизии можно было развернуть достаточно подготовленный боевой состав милиционных частей.
27–я Омская стрелковая дивизия оставалась по—прежнему кадровой. Каждый ее день был насыщен боевой подготовкой и учебой. В августе дивизия отметила свое пятилетие.
Первые пятилетки… О них всегда красочно и звучно писали. Пятилетки — это гигантские стройки по всей стране — на Урале и в Сибири, на Кавказе и в Средней Азии, в центральных районах и на Украине. Рапорты о досрочном выполнении и перевыполнении. На самом же деле все было весьма скромно, если отбросить идеологическую мишуру. Да, запущенные предприятия выпускали металл, станки, машины, что давало возможность в какой—то мере произвести техническое переоснащение промышленности и укрепить обороноспособность страны. 15 июля 1929 года ЦК ВКП (б) принял постановление «О состоянии обороны СССР», которым обязывал РВС СССР и Народный комиссариат по военным и морским делам «наряду с модернизацией существующего вооружения добиться в течение ближайших двух лет получения опытных образцов, а затем и внедрения их в армию, современных типов артиллерии, всех современных типов танков, бронемашин…»[2]
27–я Омская стрелковая дивизия все еще стояла у западных границ. Как и все кадровые дивизии, она перевооружалась, ее огневая мощь значительно возросла. Изменился и командный состав. Бывшие взводные командовали теперь ротами и батальонами, а батальонные командиры стояли во главе полков. Поднялся по служебной лестнице и М.Е. Катуков. Он стал начальником штаба 80–го стрелкового полка. Работа начштаба, как известно, хлопотная, но она давала возможность вникать в оперативно—тактические, боевые и хозяйственные вопросы, позволяла чувствовать пульс всех подразделений.
В апреле 1932 года полк был переброшен из Витебска в Борисов. Пришлось в спешном порядке обживать новые места, оборудовать казармы для красноармейцев, строить жилье для командного состава. А тут новый приказ: 80–й стрелковый полк переформировать в 5–ю легкотанковую бригаду. Переформировать — это значит получить технику, танки, переучить красноармейцев, совершенно по—новому вести все хозяйство части. Эта работа легла на Катукова, исполнявшего тогда обязанности командира полка.
Он с нетерпением ждал поступления первой партии танков: из Москвы, из бронетанкового управления, уже пришла разнарядка. Заканчивалось лето. Наконец в августе 1932 года прибыли первые машины. Это были легкие танки Т–26 и БТ. На них смотрели как на чудо, с любовью и надеждой. Предстояло не только научиться ими управлять, но и вести бой в любых условиях.
Осенью прибыл командир бригады Альфред Матисович Тылтынь, латыш по национальности, человек незаурядных способностей, много лет проработавший на автомобильных заводах за рубежом, прекрасно знавший военную технику. Тот, кому довелось потом соприкасаться с комбригом, называл его не иначе как «профессор».
Тылтынь зашел в штаб, представился:
— Я — ваш комбриг. — Это прозвучало слишком уж не по—уставному. — А вы, если не ошибаюсь, начальник штаба Катуков?
— Так точно! Я — Катуков! — Михаил Ефимович смерил его пристальным взглядом.
Альфред Матисович прошелся по штабу, снял фуражку, положил на стол. Катукову понравилось его простое, волевое лицо, крутой лоб с высокими залысинами, умение держать себя свободно и независимо. Он был выше среднего роста, широкоплеч, военная форма сидела на нем ладно, красиво. Несколько позже о комбриге знали уже многое. Собственно, он и сам не скрывал свое прошлое. Сын безземельного латышского крестьянина Матиса Тылтыня. Как и отец, с восьмилетнего возраста батрачил в имении немца—помещика в Миттельхофе.
Матис Тылтынь мечтал о том, чтобы дети, особенно мальчики, получили образование. Альфред и его младший брат Пауль (Поль) посещали начальную, затем и среднюю школу.
Когда началась Первая мировая война, Альфреда призвали в армию. Так он оказался в Петрограде, стал свидетелем революционных потрясений в России. Революционный поток понес его по фронтам Гражданской войны. Он командовал ротой Курземского латышского полка, потом полком.
С утра до вечера комбриг возился с танками, выясняя у техников состояние машин, комплектовал экипажи, разрабатывал планы предстоящей учебы — в классах и на полигоне. Естественно, возник вопрос о начальнике штаба. Катуков, не имея специального образования, не мог занимать эту должность. Ему предложили либо принять стрелковый полк, либо остаться в штабе бригады и возглавить разведывательный отдел.
Обдумав все, Михаил Ефимович дал согласие на разведотдел: неудержимо тянуло к технике, к танкам, которые стали впоследствии его судьбой.
Тылтынь одобрил его решение:
— Ну что ж, выбор правильный. Об этом жалеть не придется. Танки — это же ударная сила армии. В будущей войне они сыграют решающую роль, особенно при прорыве обороны противника и в наступлении.
Комбриг был не только опытным специалистом, но и человеком весьма дальновидным. Война с Германией показала правоту его слов.
Начались дни напряженной учебы. Учились все — и красноармейцы и командиры. Занятия в классах продолжались по 8–10 часов. Для Катукова отведенного времени было мало, прихватывал за счет сна и отдыха. Жена, Ксения Емельяновна, постоянно тревожилась:
— Ты бы, Михаил, поберег здоровье, оно у тебя не железное.
