в брод. Хивинцы чаще всего путешествуют верхом. Воды же они не любят, даже боятся. Как только, бывало, русские поднимут на реке парус и лодка начнет двигаться, хивинцы падают на землю с криком: «Шайтан! Шайтан!» (черт). Однажды (1858 г.) наш смелый моряк Бутаков неожиданно подошел на всех парах к хивинскому городу Кунграду и стал на якорь. Все население так было напугано, что разбежалось, и только самые смелые запрятались в камыши, откуда высматривали с любопытством, что делает русский «шайтан». На обратном же пути множество народа, подобрав халаты, бежало в перегонки берегом, пока пароход не скрылся. Настоящего бичевника на Аму, как, например, у нас на Волге, нет: тянут лодку с грузом бурлаки через кусты, через промоины; прилягут отдохнуть — их заедают москиты. Правый берег Аму, который нынче принадлежит России, издавна служит перепутьем для караванов, идущих из Кокана и Бухары в главные рынки оазиса. Было время, когда по обоим берегам Аму, теперь пустынным и малонаселенным, царила сутолока — сновали гонцы, двигались воинские отряды, выступали тысячи верблюдов с тюками дорогих товаров: то процветал Ховарезм, могущественное государство Средней Азии; река Амударья несла в ту пору свои воды прямо в Каспийское море. Помимо торговли и воинской доблести, страна славилась своими школами, из которых выходили ученые, известные всему миру. Все это погибло под руками безжалостных монголов. Последний владетель Ховарезма, покинув семью и все свои несметные богатства, нашел приют на одном из пустынных островов Каспийского моря, и полководцы Чингисхана, преследуя его, в первый раз появились на окраинах русских земель. Несколько позже, когда монголы уже успели поработить русскую землю, купцы из Ховарезма взяли у ханов на откуп сбор дани с наших предков. На Руси их называли «бесерменами». Малую частицу могучего Ховарезма и занимает нынешний хивинский оазис; лет приблизительно через 300 после татарского погрома оазис захватили кочевники-узбеки, настоящие хозяева Хивы. Давным-давно исчезли те добрые нравы, гостеприимство, прямодушие и честность, которыми отличались жители Ховарезма; с воцарением узбеков страна стала разбойничьим притоном; все беглецы, бродяги окрестных пустынь находили в Хиве радушный приют. Нравы сделались жестоки. Торговля упала, обмен товаров стал ничтожным.
Наши пленные прозвали Хиву «маятной» землей, потому что там нет такого перерыва в работе, какой делает русская зима. С осени приготовляют позем для удобрения полей — это смесь песку с землей и навозом; ранней весной начинается очистка канав. На ханские каналы выгоняют все мужское население, причем ленивых работников забивают палками до смерти. Покончивши с канавами, вывозят на поля позем в размере от 300 до 1000 возов на нашу десятину, смотря по назначению поля. Под хлопчатник почти не удобряют, а под рис вместо позема кладут ил из канав. Некоторые поля, например под пшеницу, дыни, джугару, рис, перепахивают до десяти раз и по нескольку раз напускают воды. Для хлопчатника, кунжута, из семян которого делают масло, для кукурузы и проса сначала напускают воду, а потом уже сеют, 2–3 раза запахивают и наконец боронят. Пшеницу хивинцы сеют осенью, а марену, что идет на приготовление краски, и кормовую траву люцерну — во всякое время года. С половины лета начинается уборка хлеба, которая о молотьбой тянется почти до декабря; потом — приготовление позема, расчистка канав, и так круглый год. Земля родит там хорошо: пшеница дает сам-шестьдесят, рис сам-сорок, десятина хлопчатника дает до 75 пудов превосходного хлопка, кроме семян, из которого выжимают масло; джугара в хороший год родит сам-триста. Зерна джугары заменяют овес, а стебли — сено. Климат в Хиве вообще здоровый; кроме горячек и лихорадок, да и то от неумеренного употребления фруктов, других болезней не знают. Народ там рослый, видный и сильный; многие старики доживают до ста лет и более. Зима в Хиве короткая; снег, если и выпадает, лежит дня 3–4, но Аму замерзает почти ежегодно, иногда аршина на полтора.
В каждом местечке бывают базары, на которых можно купить все, начиная с верблюда и кончая серпом. Под широкими навесами сидят невозмутимо, поджав под себя ноги, купцы с товаром, провожая глазами пеструю снующую толпу. Тут, в темном проходе между двумя рядами торгашей, покупают и продают, пьют и едят, кричат и преважно беседуют, протискиваются конные и пешие — сутолока базарная, чисто восточная. Базар для восточного человека любимое развлечение: он тут узнает все новости, распоряжения властей, цены на хлеб; одна и та же весть с быстротой хорошей почты пролетает страну, благодаря базарам. А хивинцы, как и все азиатцы, очень любопытны. Из русских товаров в Хиву требуется: железо и чугун — для выделки оружия, серпов, сошников, заступов; потом — квасцы и купорос для окраски материй; наконец — посуда, сахар, кожи, ситцы, сундуки, самовары, замки. К нам же привозят: пшеницу, марену, бумажные материи, превосходные дыни, яблоки. В Хиве всякий волен торговать, лишь бы исправно выплачивать подати и выставлять работников на очистку канав. У них только «ходжи», как потомки Магомета, не платят податей и свободны от повинностей; живут они особняком, передавая свои права по наследству.
Хивинцы благородного происхождения носят название узбеков: это потомки завоевателей, которые захватили себе лучшие земли и наживные места; остальное население ханства называется сартами: это земледельцы, торгаши. В ту пору был еще многочисленный класс рабов или невольников. Как узбеки, так и сарты одинаково трудолюбивы, выносливы, но в то же время лукавы, корыстолюбивы и жестоки; подозревая европейцев в шпионстве, они скрытны и никогда не скажут правды. Узбека можно отличить как по его смуглой физиономии с острыми скулами и черной бородой, так равно и по одежде. Узбеки носят конические меховые шапки, неуклюжие из юфти сапоги; летом — длинную рубаху. Женщины носят на голове тюрбаны из 15 или 20 бумажных платков; закутанные в толстую одежду, в тяжелых сапогах, они исполняют все домашние работы; в самый томительный зной должны таскать воду в огромных кувшинах. Женщина — тот же вол, на котором работают без отдыха; в полевых работах она должна помогать мужу, ходить за собаном — вроде нашей сохи — или стоять на бревне, которым боронят землю. Мало-мальски зажиточный узбек ничего не делает, разъезжает по базарам и вообще редко сидит дома; узбеки большие охотники до музыки, и во всем Туркестане нет таких музыкантов на дутаре (гитара в две струны) и кобосе (лютня), как в Хивинском оазисе.
До прихода русских Хива считалась самым выгодным рынком для сбыта пленников. Туркмены, киргизы, калмыки — все кочевники промышляли этим выгодным ремеслом. Как-то еще до царя Петра Великого калмыки выжгли на правом
