варварские законы своей страны.
На Западе Петр видел пестрый мир культуры и он погрузился в европейскую жизнь. На Западе — в мастерской цивилизации — Петр интересовался преимущественно технической стороной виденного: кораблестроением, арсеналами, фабриками, обсерваториями, анатомическими кабинетами, кунсткамерами, музеями, крепостными сооружениями, разными мастерскими, складами, мостами, морскими маневрами, адмиралтействами, доками, монетными дворами. Осмотры их чередовались беседами с учеными и практическими людьми. Царь — большой любитель спекулятивных, математических и механических знаний и не уступал в них никакому знатоку. Музыки, игр и охоты не любил. Церковь и парламент, великолепные картины дворцов и т. п. особого его внимания не привлекли. В религиозных вопросах он то симпатизировал протестантизму, то иезуитам. Евреев не любил, но денежные дела вел чрез еврея Мейера. Много разнообразных сведений было им приобретено; многому научилась также его разнообразная свита.
Во время путешествия у Петра явилось ясное сознание технического превосходства западной культуры. Он понял, что для развития его громадного государства необходимо поднятие торговли и прежде всего торговли морской, которая требовала расширения морских границ. В исполнении этой идеи он вложил все свои силы, стараясь привлечь к нему своих подданных. Таковы главные последствия его путешествия.
Иностранцы увидели Петра и отметили наиболее резкие его особенности. Он изумил их своими способностями, сердечностью, веселостью, неиссякаемым интересом ко всему новому. «Высочайший гений привился удивительным образом к самому дикому корню» — записал наблюдательный историк квакерства Кеннингем. Но от их же вниманья не ускользнула грубость, вспыльчивость и раздражительность этого «яростного» человека, его неопрятная манера есть, склонность к вину, его непроизвольные движения, о которых русский народ впоследствии говорил: «головой запрометывает и ногой запинается». На верфях Голландии и Англии он не переставал быть самим собой — русским и царем, но прежде всего замечательнейшим человеком своего времени. Петр ничего не делал напоказ, он был искренним до мозга костей и это являлось основной чертой его характера.
По внешности Петр был красивый, бойкий, подвижный, нервный, высокий (2 арш. 14 верш.), смуглый брюнет. Голова тряслась; по лицу пробегали судорожные подергивания; правая рука делала конвульсивные движения. Ходил широкой походкой, часто без шапки, размашисто жестикулировал. Одевался просто: его можно было видеть в стоптанных башмаках и заштопанных чулках.
Не знавшим его в голову не приходило, чтобы под такой простой одеждой скрывался великий монарх. — Его дворцы малы и просты, ел деревянными ложками; довольствовался жареной говядиной с огурцами. Уживался нередко в солдатской палатке и питался солдатской порцией. Ездил на плохой паре, а в парадных случаях занимал кабриолет известного щеголя Ягужинского. «Расходы его двора, при котором не видно было ни камергеров, ни камер-юнкеров, ни пажей, ни серебряной посуды, не превышали 60.000 рублей в год». Двор Петра был самым демократическим в Европе. Вставал в 3-4 час. утра. В 11 час. наскоро обедал.
Говорил Петр быстро и хорошо, без труда подыскивая нужные слова и выражения. «Из иностранных языков он хорошо знал немецкий и голландский, но охотнее и лучше говорил на своем родном русском языке». Писал порывисто. Каллиграфия и орфография у него почетом не пользовались.
В его внутренних качествах было много крайне непривлекательного. Часто жестокость «русского барина» соединялась с грубостью «голландского матроса». На ужасные казни стрельцов Петр взирал «сухим оком». Но и ему жилось нелегко. «Страшные сцены окружали его колыбель и тревожили его всю жизнь. Он видел окровавленные бердыши лиц, называвших себя защитниками православия». О своей тяжелой судьбе он говорил Толстому: «Едва ли кто из государей сносил столько бед и напастей, как я. От сестры (Софьи) был гоним до зела: она была хитра и зла. Монахине (первой жене) несносен: она была глупа. Сын меня ненавидит: он упрям». Пусть так, но тем не менее многие его поступки не находят оправдания. Отец, ведущий сына в застенок — ужасен. Муж, грубо заключающий свою жену в монастырь, не может привлечь нашего расположения. Резкость, заносчивость и своеволие часто прорывались без всяких видимых причин. Широкий и неудержимый разгул составлял обычное явление. Конклав, — созданной им коллегии пьянства с князем-папой Кокуйским и всея Яузы во главе, — занят был восхвалением Бахуса и тем, что отрешал трезвых от кабаков. Ирония Петра заходила иногда далеко, его шутка не удерживалась в должных границах. Все делалось по его прихоти: он пил — и все обязаны были пить; когда он глумился над религией, другие должны были ему вторить. Угроза не сходила с его уст. Его теория была либеральна,его практика — деспотична и ужасна. Любил правду, но искал ее инквизиторскими приемами. Временами не умел, или не хотел соразмерять вины с наказанием. Во всем скачки к противоположному: от труда к буйному разгулу, от шумного веселья к грозному оклику. Отправляется заграницу инкогнито, но сам же первый резко нарушает его. Грубость мешается с простотой.
Но та же тяжелая и ужасная рука, которая высоко подымала чашу на пирах и толкнула сына в застенок, а супругу в монастырь, умела, искусно владеть на пользу государства пером, мечом и топором. Из дворца Петр вышел в народ, работал на верфи и в кузницах, «дубинкой» унимал буйную улицу и подгонял ленивых. Петр на боевом коне, у руля военного корабля, в совете, мастерской, на ассамблее — везде он в своей сфере, во все умеет перевоплотиться, все понять, сделать, посоветовать. Брауншвейгский резидент Вебер говорил, что Царь обладал множеством знаний. Петр — это своего рода perpetuum mobile — безустанное движение, неиссякаемая энергия. Во все он вносит стремительность. Он вечно торопится и торопит других: «понеже пропущение времени смерти невозвратимой подобно». — Он постоянно колесил по России, встряхивая все её углы, все сословия. Вследствие этих нескончаемых переездов, ему часто приходилось править государством «из походной кибитки и с почтовой станции», как выразился проф. В. О. Ключевский. Как герой Петр носился по полям сражений, как мореплаватель он создавал флот и воспитывал моряков, как плотник он строил новую столицу, как академик беседовал с Лейбницем... «Он всеобъемлющей душой на троне вечный был работник».
Петр — это вечно напряженная мысль. Он весь был труд, труд тяжелый, неустанный. «Я не знаю, как быть без дела дома», говаривал Петр. — Царь «в работе пребывающий» — редкий по красоте пример для обновляющейся России. «Трудиться надобно, — поучал он. Видишь, братец, я и царь, да у меня на руках мозоли». Отложив топор и долото, он брался за перо, хватался за меч... Среди дела он обдумывал другие дела. Делом он учил других. Петра нельзя себе представит, как выразился проф. Ключевский, вне потока
