- Отвези меха в Кантон, - посоветовал он Колю. - У тебя не полный груз, но меха отличные, и ты должен неплохо заработать. Затем возвращайся в Сан Франциско и доложи Хатчинсу. Теперь ты капитан.
- А ты?
- Буду действовать по обстоятельствам. Когда привезу Великую княгиню Гагарину в Санкт Петербург, вот тогда и буду строить планы. Могу вернуться этим путем, могу поехать через Атлантику и восточное побережье.
Колю все это не нравилось. Он так и сказал.
- Прошу прощения у леди, но, капитан, на русских нельзя полагаться. Это подозрительный народ, а у барона Зинновия здесь много друзей на берегу. Если он сам не отправится за вами, то пошлет корабль с приказом о твоем аресте.
- Об этом я позабочусь, когда подойдет время, - сказала Елена. Полагаю, мы справимся и с бароном Зинновием.
- Надеюсь, так оно и будет, - мрачно произнес Коль. Лучше возьми с собой Бойара, капитан. Он будет рад приехать в Польшу и знает все эти края.
Лабарж взглянул на Бойара.
- Хочешь поехать с нами?
- Если можно... да.
- Поднимай свои вещи на палубу, и побыстрее.
На серых склонах за городом и на затененных сторонах домов рядом с причалом пятнами лежал снег. Ставший вдруг благородным Данкан Поуп помог Елене спуститься в лодку. Его обычно кислое лицо выражало крайнюю степень страдания, он с трудом подыскивал слова.
- Я... я никогда раньше не знал Великую княгиню, - наконец удалось произнести ему, - и... и вы ведете себя, как Великая княгиня.
Она подарила ему очаровательную улыбку.
- Спасибо вам, мистер Поуп! Большое вам спасибо!
Прощаться собралась вся команда. Один за одним они кивали ей, и только Бен Турк оказался более воспитанным и пробормотал что-то неразборчивое.
- Береги ребят, Барни, - сказал Колю Лабарж, - и "Сасквиханну". И еще: на моем письменном столе лежит письмо для Роберта Уокера. Отправь его, ладно?
Море немного штормило, но моряки налегли на весла, и шлюпка пошла к берегу. Гэнт, командовавший шлюпкой, поглядел на Бойара.
- Будь осторожен, приятель. Не забывай, что ты поляк.
- Здесь мне лучше забыть об этом, - сухо сказал Бойар.
Жан Лабарж обернулся и посмотрел на "Сасквиханну", испытав тот же восторг, как и в первый раз, когда увидел ее в заливе Сан Франциско.
На берегу не было ничего примечательного: графитно-серая полоса побережья с пятнами снега и побитые непогодой дома. Это был Охотск, он находился на побережьи Сибири - в самом конце света. Их ожидало путешествие в Санкт Петербург длиной более пяти тысяч миль и большая часть этого пути изобиловала опасностями.
Днище шлюпки заскрежетало по береговой гальке, из нее выскочил моряк и подтянул шлюпку повыше. Жан выпрыгнул на серый песок и помог выйти Елене.
Он повернулся к команде и пожал всем руки.
- Возвращайтесь на борт, ребята, и позаботьтесь о моей шхуне.
За прибытием наблюдали несколько человек, завернутые в бесформенную одежду, однако никто к ним не подошел. Когда шлюпка ушла, оставив на берегу троих человек, местные разошлись, явно решив, что интересоваться больше нечем. Взяв Елену под руку, Жан направился вверх по берегу, к грязной улице, по обеим сторонам которой стояли поблекшие дома из некрашеной древесины или из бревен, все как один - унылые и непривлекательные. Не чувствовалось ни теплоты, ни гостеприимства.
У Елены были документы, которые она часто использовала, путешествуя инкогнито. Эти документы были выписаны на Елену Мирову, гувернантку из Санкт Петербурга. У нее были и собственные документы, но, как она объяснила Жану:
- Никто не поверит, что племянница царя может путешествовать без свиты или багажа. Власти наверняка задержат нас для расследования, а оно может длиться месяцами и привести к массе неприятностей. И оно наверняка привлечет внимание всех союзников барона.
- Тогда вы должны пользоваться другими документами.
- Жан, - Елена посмотрела на него, - есть еще одна возможность избежать пристального внимания. По-моему, будет лучше, если все поверят, что я - ваша жена. Мы недавно поженились, и это объяснит разные фамилии в документах. В таком случае будет меньше вопросов.
- Я согласен с мадам, - сказал Бойар. - И если мадам не станет просить у властей вооруженный экскорт, я предложил бы двинуться в путь как можно скорее.
На противоположной стороне улицы на некотором расстоянии остановился человек квадратного сложения в тяжелой серой шинели и принялся наблюдать за ними. Бойар тревожно взглянул на него, затем поднял чемоданы и торопливо направился дальше по улице. Человек в шинели бесстрастно смотрел на них, пока все трое не вошли на почту.
Бойар подождал у двери и увидел, что наблюдавший перешел улицу и скрылся в здании управления полиции. Бойар оглядел голую, неудобную комнату, в которой они стояли. За конторкой никого не было, как и во всей комнате.
- Подождите здесь, - сказал он, выскользнул в дверь и крадучись пошел по улице.
Медленно текло время. Пламя в чугунной печке почти не давало тепла. Они молча глядели друг на друга. Первый раз в жизни Жан почувствовал себя неуверенно. Он здесь столького не понимал. Дрожа в застылом холоде почты, они ждали, чтобы кто-нибудь пришел. Прошло полчаса прежде чем Бойар вдруг открыл дверь и поманил их.
- Пошли быстрей, - позвал он. - Мы уезжаем немедленно!
Бойар поднял их чемоданы и направился к двери. Он прошел по улице несколько шагов, затем свернул в мрачный переулок и подошел к низкому сараю, где человек пристегивал трех лошадей к странного вида экипажу.
- Они вольные, - тихо объяснил Бойар. - Это свободные лошади, не приписанные к почтовой системе. Кучер - местный крестьянин, который хочет подработать.
Экипаж оказался тарантасом - тяжелой, в форме лодки повозкой на четырех колесах с массивной крышей, которая в непогоду могла закрываться. Тарантас был подвешен на двух продольных осях, соединенных с передней и задней осью и служивших своего рода рессорами на вечно плохих дорогах России. Обычно путешественник укладывал багаж на дно, укрывал его соломой, а солому - одеялами и шкурами. Затем садился сам, облокачиваясь спиной о подушки. Кучер сидел спереди и с помощью четырех вожжей правил тремя лошадьми.
Они наскоро уложили багаж, а Бойар принес из дома несколько одеял и медвежью полость с запашком. Забравшись в повозку, они разложили одеяла, затем Бойар залез на сидение рядом с кучером, тот собрал вожжи и крикнул: Ну, родные!
Застоявшиеся лошади рванули с места. Когда они выехали на улицу, полицейский чин, которого они видели раньше, незаинтересованно глянул в их сторону и вошел в помещение почты. Затем полицейский немедленно выскочил и закричал им вслед.
Бойар заметил это, а кучер - нет. Бойар поднял палец к губам. Звенела упряжь, стучали колеса на ухабах, звенели колокольчики в дугах над спинами лошадей - естественно, кучер ничего не услышал.
Выехав на дорогу, кучер подстегнул лошадей. Их копыта выбивали четкий ритм на полузамерзшей дороге, они неслись по пустой земле в никуда. Однако пустая, открытая земля расстилалась не намного миль. Дальше лежала тайга самый большой в мире хвойный лес - дикая, одинокая местность, покрытая лесами и болотами, где жили крестьяне и ссыльные, сбежавшие осужденные и преступники.
Эта дорога была знаменитым трактом, ведущим из Сибири в Пермь, где начиналась собственно Россия. Путешествия на почтовых перекладных были легкими, хотя путешественников нередко останавливала полиция. Все, что требовалось для проезда по почтовой дороге была подорожная - документ на лошадей. Можно было всю дорогу проехать в одной и той же повозке - меняли только лошадей. Путешествие на "вольных", однако, часто было надежнее и быстрее, потому что крестьне лучше ухаживали за своими лошадьми.
Было морозно, но здесь царил не пронизывающий холод, а влажный холод поздней весны. Земля, по которой они проезжали, была просторной болотистой равниной с порослью ольхи и ивы - мелкой порослью, больше похожей на кусты, чем на деревья. Елена придвинулась поближе к Жану, и они откинулись на вещевой мешок, который Жан положил к спинке заднего сидения, чтобы не сидеть, а полулежать в повозке.
Бойар повернулся, чтобы сказать, что едут они не на почту, а в усадьбу [в оригинале - ферма], где, он знал, есть свободные перекладные. Если все пойдет так и дальше, они смогут проделать весь путь, не приближаясь к почтовым станциям.
Занавесь повозки была открыта, поэтому Елена с Жаном смотрели на земли, через которые проезжали. Временами холодные порывы ветра шевелили занавеси, и Елена прочнее вжималась в одеяла, поближе к Жану. Время от времени они дремали, разговаривали, смотрели на пролетавшую мимо дорогу.
В постоялом дворе, куда они, наконец, приехали, были высокие деревянные ворота, за которыми расположилось несколько бревенчатых сооружений, гораздо менее впечатляющих, чем ворота. Когда они подъехали, к ним вылетели две дико лающих собаки. Ворота открылись внутрь, и появился мужчина с мальчиком.
