V. (1) В своих занятиях литературой он выказал себя приверженцем древних писателей и всегда хранил в памяти изречения своего отца. Брат всегда относился к нему с ненавистью, а мать любила его больше, чем брата. Несмотря на легкое заикание, голос у него был певучий. (2) Он питал страсть к щегольской одежде-в такой степени, что отец смеялся над ним; все, что он получал в подарок от родителей, он употреблял на наряды и никому ничего не давал. (3) После Парфянской войны Север, покрытый необыкновенной славой, объявил Бассиана участником своей власти; по словам некоторых, и Гета тогда же был провозглашен Цезарем и Антонином. (4) Он любил задавать грамматикам такого рода вопросы: чтобы они объяснили ему, какие звуки издают те или иные животные, (5) например, – ягнята блеют, поросята хрюкают, голуби воркуют, медведи урчат, львы рычат, леопарды завывают, слоны кричат, лягушки квакают, лошади ржут, ослы ревут, быки мычат; при этом он в доказательство ссылался на древних авторов. (6) Особенно любил он книги Серена Саммоника,[333] которые тот посвятил Антонину. (7) У него было еще одно обыкновение: устраивая пиры и особенно завтраки, он приказывал обученным рабам подавать кушанья, названия которых начинались на одну определенную букву, (8) например: гусь (anser), кабанье мясо (apruna), утка (anas); также – цыпленок (pullus), куропатка (perdix), павлин (pavus), поросенок (porcellus), рыба (piscis), окорок (perna) и все те виды съестного, названия которых начинаются на эту букву; также – фазан (fasianus), мучное блюдо (farrata), фиги (ficus) и тому подобное. Поэтому в юношеские годы он считался и забавником.
VI. (1) После убийства Геты часть воинов, которая еще не была подкуплена, с величайшим негодованием узнала об этом братоубийстве, причем все говорили, что они обещали быть верными двоим сыновьям и должны хранить верность двоим. Они заперли ворота и долго не впускали императора. (2) Наконец, только после того как улеглось возбуждение воинов – благодаря выступлению Бассиана с жалобами на Гету и раздаче непомерно большого жалования – Бассиан мог вернуться в Рим. (3) После этого были убиты Папиниан и многие другие, старавшиеся поддерживать согласие между братьями или стоявшие на стороне Геты. Людей, принадлежавших к двум высшим сословиям, поражали в банях, за столом на виду у всех, причем сам Папиниан был зарублен топором, так что Бассиан выразил неудовольствие по поводу того, что дело не было сделано мечом. (4) Наконец, дело дошло до мятежа воинов римского гарнизона. Бассиану удалось подавить этот мятеж с большим трудом, после того как он, по словам одних, убил их трибуна, а по словам других – сослал его. (5) Сам он в такой степени боялся за себя, что вышел в курию, имея под тогой с широкой пурпурной полосой панцирь, и так давал объяснения о своем образе действий и об убийстве Геты. (6) В то время как претор Фаустин высказывал пожелания счастья Бассиану и называл его «величайший Сарматский»[334] и «величайший Парфянский», Гельвий Пертинакс, сын императора Пертинакса, убитый впоследствии этим Бассианом, говорят, сказал: «Добавь – величайший Гетский» вместо – «Готский». (7) Эти слова глубоко запали в сердце Бассиана, как доказало впоследствии убийство Пертинакса и не только Пертинакса, но и, как сказано выше, многих других – в разных местах и без всякого основания. (8) Но Гельвия он, кроме того, подозревал в стремлении к тирании, так как он пользовался общей любовью и был сыном императора Пертинакса – родство вообще опасное для всякого частного человека.
VII. (1) Говорят, похороны Геты были устроены с большей заботливостью, нежели того можно было ожидать, принимая во внимание то, что он был убит своим братом. (2) Он был похоронен в гробнице предков,[335] то есть Севера, которая находится на Аппиевой дороге – с правой стороны, если идти к воротам; она построена в виде септизония, и Север еще при жизни отделал ее для себя. (3) Бассиан хотел убить и мать Геты, свою мачеху, за то, что она горевала о его брате, и женщин, которых по возвращении из курии он нашел плачущими. (4) Вдобавок, Антонин в своей утонченной жестокости дошел до того, что бывал особенно ласков с теми, кого он предназначал к смерти, так что больше боялись его ласки, чем его гнева. (5) Всем казалось удивительным то, что он плакал о смерти Геты всякий раз, как упоминалось его имя, и всякий раз, как он видел его изображение или статую. (6) Вообще Антонин Бассиан отличался такой неустойчивостью настроения, вернее сказать, – такой жаждой крови, что убивал то друзей Геты, то его врагов – всех, кто попадался под руку. Вследствие этого еще больше жалели о смерти Геты.
XV
Юлий Капитолин
ОПИЛИЙ МАКРИН
I. (1) Жизнь тех государей, которые – были ли они тиранами или Цезарями – правили недолгое время, покрыта мраком неизвестности, потому что и об их частной жизни нет достойных упоминания известий – ведь если бы они не домогались императорской власти, о них вообще никто не знал бы – и об их правлении нет возможности много говорить, так как оно было непродолжительным. Однако мы изложили то, что мы почерпнули от разных историков, по крайней мере то, о чем стоит упомянуть. (2) Ведь нет никого, кто бы в течение своей жизни ежедневно чего-нибудь не делал; однако долг того, кто берется описывать жизнь других, – записать то, что достойно быть предметом знания. (3) Юний Корд задался целью опубликовать жизнеописания малоизвестных императоров, но сделал это не очень удачно. (4) Заявляя, что он не будет пренебрегать никакой мелочью, он все же собрал мало материала, притом это материал, недостойный упоминания: как будто о Траяне, Пии или Марке необходимо знать, сколько раз они выступали, какие у них были перемены блюд, когда они меняли свою одежду, кого и когда выдвигали на должность. (5) Стремясь охватить все это, он наполнил свои книги баснословными сообщениями, описывая разные пустяки, тогда как о мелочах либо вовсе не следует писать, либо следует писать очень немногое, если на основании этого можно делать заключения о их нравах, о которых нам действительно следует знать… но лишь частично – для того, чтобы на основании их можно было судить обо всем прочем.
II. (1) Итак, когда был убит Антонин Бассиан, его префект претория, а раньше прокуратор его частного имущества, Опилий Макрин[336] захватил императорскую власть. Это был человек низкого происхождения,[337] как его душевные качества, так и его лицо не внушали уважения. Ненавидимый всеми – и гражданами, и воинами, он называл себя то Севером, то Антонином. (2) Он немедленно двинулся на войну против парфян[338] и тем самым отнял у воинов возможность судить о нем и не дал усилиться неблагоприятным для него слухам. (3) Впрочем, сенат из ненависти к Антонину Бассиану охотно признал его императором, причем сенаторы в один голос говорили: (4) «Кого угодно, только не братоубийцу. Кого угодно, только не кровосмесителя. Кого угодно, только не грязного человека. Кого угодно, только не убийцу сената и народа». (5) Возможно, всем покажется удивительным, почему сын Макрина Диадумен[339] пожелал называться Антонином,[340] хотя Макрин был, как говорят, виновником убийства Антонина.
III. (1) О самом Макрине я расскажу то, что изложено в анналах. Пророчица Небесной богини[341] в Карфагене, которая под наитием божества обычно вещает истину, давала в правление Антонина Пия предсказания о будущем в ответ на обычный вопрос проконсула относительно положения государства и его собственной власти. Когда дело дошло до государей, она громким голосом приказала сосчитать, сколько раз она назовет Антонина. К всеобщему удивлению, она восемь раз назвала имя Антонина Августа. (2) Все подумали, что Антонин Пий будет императором восемь лет; однако он пережил указанное число лет, и думавшие так считали бесспорным и тогда, и впоследствии, что пророчица намекала на что-то другое. (3) Если мы сосчитаем всех императоров, носивших имя Антонинов, то получится как раз такое количество Антонинов. (4) Действительно, Пий был первым Антонином, Марк – вторым, Вер – третьим, Коммод – четвертым, пятым – Каракалл, шестым – Гета, седьмым – Диадумен, восьмым – Гелиогабал. (5) К числу Антонинов не следует причислять двоих Гордианов, так как они носили только первое имя Антонинов или даже назывались Антониями, а не Антонинами. (6) Поэтому-то и Север назвал себя Антонином,[342] и так же поступили многие другие, как Пертинакс, Юлиан и тот же Макрин.[343] (7) И сами Антонины, бывшие настоящими наследниками Антонина, охотно удерживали это имя в качестве собственного. (8) Так рассказывают одни. Другие же говорят, что Диадумен получил от отца это имя для того, чтобы уничтожить у воинов подозрение в том, что Антонин был убит Макрином. (9) Иные же говорят, что любовь к этому имени была столь велика, что народ и воины не считали императорским то имя, в котором они не слышали имени Антонина.
