Ознакомительная версия.
В эпоху поздней империи участие в политической и общественной жизни могло осуществляться более разнообразными путями, нежели те, что были доступны прежде. Некоторые местные землевладельцы по-прежнему занимали ряд значимых постов в советах своих городов; значительно большее число присоединилось к центральному аппарату имперского чиновничества; кроме того, мелкопоместные землевладельцы охотно служили в рядах провинциальной бюрократии. Последних именовали cohortales, причем некоторые из них, согласно надписям из города Афродисии, были настолько богаты, что могли выступать в качестве благодетелей своего города. Кроме того, поздняя империя обладала значительно более развитой системой законов. С начала III в. римское право стало применяться к любому жителю империи, и опытные юристы всегда были востребованы. Опять-таки они происходили из старого слоя куриалов; подающая надежды молодежь от обучения у грамматиков переходила к штудированию законов, и это сделалось составной частью высшего образования. К третьей четверти IV в., когда христианство распространилось и приобрело поддержку государства, представители слоя землевладельцев, как мы уже видели, сходным образом устремились в лоно церкви, и вскоре епископы стали назначаться именно из его представителей. Первые известные мне епископы, прошедшие обучение у грамматиков, — это Амвросий на Западе и каппадокийские отцы церкви (Василий Кесарийский, Григорий Назианзин и Григорий Нисский) на Востоке; все они приняли сан около 370 г.{138}. При этом появление более широкого круга профессий не сопровождалось сколь-либо серьезными изменениями имущественного ценза. Для всех этих профессий по-прежнему требовалось получить традиционное образование у грамматика.
Итак, политически активный слой, состоявший из землевладельцев, насчитывал менее 5 процентов населения. Сюда следует прибавить еще один процент или около того, состоявший из полуобразованных людей, адвокатов и учителей, живших преимущественно в городах. Несколько более обширная группа, особенно в центральных городах империи, принадлежавшая к цирковым партиям и шумно проявлявшая свои эмоции в театре — таким способом демонстрируя недовольство в адрес тех или иных должностных лиц, — могла выражать свое мнение. Они также могли при случае наложить вето, подняв мятеж, если были действительно недовольны, но этот способ действия применялся только против отдельных частных лиц или политических акций и представлял собой не слишком опасное оружие{139}.
* * *
Однако подавляющее большинство населения — будь то свободные люди, люди с ограниченными правами и рабы — занималось обработкой земли и было в той или иной мере исключено из политической жизни. Для этих групп государство существовало в основном в виде сборщиков податей, приступавших к ним с нежелательными требованиями при ограниченных доходах. Опять-таки провести точный подсчет невозможно, но крестьянство не могло составлять менее 85 процентов всего населения. Итак, мы должны представить себе мир, где более 4/5 жителей мало или вовсе не интересуются политической системой, представители которой управляют ими. В основном крестьяне относились к имперскому истеблишменту с полным безразличием. Как мы уже отмечали, на большей части территории империи численность населения и качество жилья за время ее существования повысились, и нетрудно увидеть в этом воздействие Pax Romana — условий великого мира и стабильности, порожденных империей. С другой стороны, спорадическое противостояние крестьянства, зачастую вызванное налоговыми трудностями, несомненно, имело место, но проявлялось не везде и лишь в форме умеренного бандитизма. Правда, в некоторых областях подчас возникали беспорядки, в которых участвовало немало людей. Исаврия, гористая область в Киликии (ныне находящаяся на юго-востоке Турции), была знаменита своими разбойниками, а одна шайка — маратакупрены — снискала особую известность в Северной Сирии, ограбив эту область под видом имперских сборщиков налогов и присвоив имущество населения. Этим они вполне убедительно продемонстрировали, на что был похож сбор налогов в пользу Римского государства, но в конце концов привлекли слишком много внимания и были уничтожены все до последнего мужчины (и до последней женщины, и до последнего ребенка). Невозможность для большинства населения пользоваться благами, которые обеспечивало государство, представляла собой одно из важнейших ограничений, существовавших в римской политической системе, однако не заключала в себе ничего нового. Империя всегда действовала в интересах элиты. Но при наличии эксплуатации крестьян и оппозиции (в основном рассеянной) в IV в. не заметно никаких признаков ухудшения ситуации{140}.
Другой, куда менее очевидный, недостаток в перспективе имел существенно большее значение, учитывая, что крестьяне были в принципе не способны организовать серьезное сопротивление. Чтобы понять, в чем он заключался, мы должны на минуту представить себе жизнь богачей в Римской империи. Как мы видели, они проводили часть своего времени, занимаясь делами государства. (В их число входили местные советники по вопросам сбора налогов, занимавшие не самые низкие посты функционеры (cohortales или palatini) или чиновники имперской службы, частично удалившиеся от дел.) Но эти труды отнимали у них далеко не все время. К 400 г. средняя длительность срока службы во многих центральных государственных учреждениях сократилась, насчитывая не больше десяти лет, что не составляло и половины жизни, даже если учесть, что ее продолжительность в то время была значительно меньше, чем теперь. Чем они занимались все остальное время, и на чем сосредоточивались их интересы? Полное представление об этом можно получить опять-таки из переписки Симмаха. Очевидно, он принадлежал к числу богатейших жителей империи, так что масштаб его деятельности за пределами службы непоказателен. Суть его занятий, однако, совершенно типична.
Помимо землевладения, римский мир знал и другие виды богатства: деньги приносила торговля и производство, деятельность юристов, торговля влиянием и прочее. Но главной формой богатства была земля, и те, кто добывал богатство из иных источников, торопились (как и в доиндустриальной Англии) вложитьего в недвижимость — прежде всего потому, что земля являлась единственной формой собственности, владеть которой было незазорно благородному человеку. Дело заключалось не только в снобизме, но и в практичности. Земля представляла собой исключительно безопасную форму инвестиций; вдобавок в возмещение первоначальных расходов поместья давали стабильную прибыль в виде ежегодно производимой сельскохозяйственной продукции. Учитывая отсутствие фондовой биржи и ограниченность и ненадежность возможностей капиталовложений в торговлю и производство, земля в древнем мире (да и практически во всех мирах, существовавших до становления индустриального общества) представляла собой ту же ценность, что облигации с золотым обрезом — в наше время{141}. И это обусловливало многие заботы высшего класса.
Прежде всего землевладельцы должны были поддерживать производительность своих хозяйств на должном уровне. Участок земли сам по себе был лишь потенциальным источником дохода: его надо было обрабатывать, причем рационально, дабы ежегодно получать хороший доход. Вначале нужно было сеять необходимые культуры и выращивать их. Затем в результате затрат времени, усилий и капипитала всегда появлялась возможностьтого, что в доиндустриальной Англии именовалось словом «improvement»,{142} — радикального увеличения производительности. Римские землевладельцы проводили большую часть жизни, контролируя, что происходит в их поместьях, действуя самостоятельно или через агентов. К примеру, первые пять писем из подборки Симмаха были составлены во время его продолжительной поездки по владениям в Центральной и Северной Италии в 375 г., предпринятой с целью максимального увеличения дохода. Как он писал своему отцу, «наши расстроенные имения нуждаются в присмотре, причем необходимо вникать во все частности… право же, нынче стало обычным делом присматривать за сельскими владениями, которые прежде производили все самостоятельно». В более поздних письмах он периодически обращается к проблемам дохода, а у богачей, подобных Симмаху, обширность их владений добавляла хлопот. С поместьями на Сицилии и в Северной Африке всегда было сложнее, нежели с теми, что были ближе к дому{143}. Равным образом было разумнее обрабатывать один большой, а не два маленьких участка, так что практичный землевладелец всегда искал возможности прикупить подходящей земли или произвести взаимовыгодный обмен. Опять-таки письма Симмаха в особенности, но и все источники по позднему Риму в целом показывают, что много времени и сил уходило на покупку и продажу подходящих участков{144}.
Ознакомительная версия.
