Многие распри начались после его смерти, вполне в римском духе поздней эпохи. Но в 381 году константиновские эдикты и религиозные реформы ставят окончательно точку. Христианство объявлено обязательной религией и запрещены языческие культы. В 395 году, после смерти императора Феодосия, империя окончательно разделилась на Восточную и Западную.
Но за сухими цифрами, линейно строящими историю, скрыты события и чувства совсем другие. Константин Великий выстроил на границе Германии и Люксембурга, в современном Трире, дворец с термами, садами, фонтанами и всеми усладами роскошной жизни римского вельможи. Сегодня дворец в Трире поражает гигантскими размерами, строительным гением, мозаиками, ничуть не померкшим языческим высокомерием. Граждане Римской империи в IV веке, несмотря на варварские набеги, поражения римской армии, принятие христианства, все еще чувствовали себя частью сверхдержавы. Они сохраняли свою еду, быт, привычки, бани и гладиаторов и ничуть не помышляли о крахе. Даже тогда, когда, по нашему мнению, слово «конец» должно было быть написанным на каждой стене, как на пиру Валтасара. Катастрофа приходила не вдруг, и сознание, видимо, отказывалось ее принять, как это часто случалось раньше, как это случается и по сей день. Отрицая языческое мировоззрение, Византия находилась под благотворным влиянием античной культуры и образованности, считая их общим достоянием, а не конфессиональными ценностями.
«С детства ряженых я боялась».
А. Ахматова
«С берегов отдаленных морей, из мира эллинской культуры шествуют к нам пестрые вереницы каких-то странных людей».
Ферани
Маска – это инструмент преображения или метаморфоз. Инструмент таинственный и древний. Она родилась вместе с культурой. Значения и толкования ее безграничны, одновременно размыты и конкретны. Маска – основа любой мировой или малой этнической художественно-религиозной истории: народов Океании, Черного континента, Китая, Индии, Юкатана, Древнего Египта, Ближнего, Среднего и Дальнего Востока, Европы – всего не охватить. Абсолютное значение маски бесспорно, она не имеет срока давности. Когда и как появилась маска, доподлинно неизвестно.
Художественные традиции маски в истории мировой культуры различны, но они свидетельствуют о некой исконной общности образного мышления человечества любой стороны мира.
Маска всегда и во всех дорелигиозных мифологиях была магическим посредником в общении с потусторонним миром. Мысль не новая и не вполне оригинальная. Он, тот мир, или Они, герои «того света», являлись по эту сторону бытия только в маске, и вызывали «их» тоже только в маске. Постепенно эта ритуальность мистически расширялась и никуда по сей день не исчезла. Маска ритуала и сегодня сохранена многими культурами. Тайные или публичные ритуальные мистерии всегда были и остаются по форме театрализацией мифологического действия. Оккультные тайны любых магических ритуалов – от египетских, античных до масонских – всегда маски.
Осторожно! Эта область заминирована. Одновременно маска – это символ театра, т. е. все равно «другая жизнь», как любая мистерия. Традиционный театр маски сегодня в основном придерживается фольклорных и эпических сюжетов того времени, в котором возник. И в этом смысле почти нет разницы между народной площадной драмой и рафинированными профессиональными театрами Китая и Японии. В сорокаградусную жару на мостовых и площадях Таиланда ставят ширмы, затем появляются молодые люди в джинсах и на ваших глазах переодеваются героями «Рамаяны» в костюмы и маски того незапамятного времени. Все их движения символичны, они танцуют и поют. Эти маски-символы появляются из-за ширмы вдруг, словно из другого мира, из мифа – в начало XXI века. Дело не только в отдельных масках-личинах, но во всей театральной организации мистерии. Она генетически в памяти нации. Все имеет равное значение: сценарий, музыка, движения, костюмы и – главное! – зрители, которые понимают символический язык представления и могут оценить достоинства игры актеров. Маска имеет корни в еще более таинственной глубине – древнейшей символике кукол и самой кукле. Кукла – модель-двойник, слепок и колыбель души, т. е. самое уязвимое и скрытое в человеке. Убей, проткни ее, вырви ей глаз. Успокой. Спой ей песню, приласкай. Или спусти в долбленой колоде по реке в сторону течения, невозвратимости. Театр кукол и сегодня – профессиональный или народный – плоть от плоти самой сути маски. А еще маска имеет прямое отношение к миру зеркал, а вернее, зазеркалья. Во всей мировой культуре маска, возможно, родила карнавал и неотделима от жизни карнавала, который был, есть и будет всегда.
Маска является нам во множестве обличий, зависима от времени и традиции. А сейчас – несколько слов об античности и современном комментарии к ней.
«Мастер и Маргарита» Михаила Булгакова – роман многогранный, как магический кристалл в мировой и русской литературе. Это роман карнавала и маски. И дело не только в сценах «сеанса черной магии» в театре сада «Эрмитаж» или бала у Сатаны. Сцены эти заключены сами по себе в игре зеркал. Карнавал внутри карнавала. Интересно то, что герои Булгакова живут по законам маски. Они не приходят откуда-то конкретно. Все они являют-
ся или неожиданно предстают, возникают перед нами. «Впадают» в пространство романа, как гости бала «из ювелиршиного камина». Мастер – герой абсолютно анонимный, без имени, скрытый под маской. Он появляется в романе «из пространства музея», т. е. откуда-то из вечности. В дальнейшем мы видим его в «доме скорби» в халате и шапочке, сшитой Маргаритой. Мистерия жизни Мастера проходит между музеем, домом скорби и, главное, – полетом к месту вечного покоя. Исследователи пишут много о прототипах героев романа, наделяя их именами, биографиями, а Мастера – чертами портрета самого Булгакова. Тем не менее, герои романа все-таки маски.
Особенно эффектен Воланд, его явление на Патриарших. В прорезях маски-личины два разных по цвету и сути глаза и неопределенность происхождения. Воланд и вся его свита шутов – также классические маски мировой культуры.
Вовлеченные в карнавальный вихрь простые граждане оказываются масками. Причем не менее интересными, чем основные герои романа. Традиции античной маски и мистериального карнавала во всей художественной культуре XX века весьма актуальны. В романе Булгакова под масками скрываются мизерные ничтожества, такие, как Степа или домоуправ, писатель Берлиоз, массовка из ГПУ или историк Николай Иванович, превратившийся в борова. Напротив того, поэт Бездомный, не знавший сам себя, «своего дома», благодаря встрече с Мастером сбрасывает дурацкую маску советского поэта, обретая себя и свое имя. Так же и Маргарита Николаевна. Под личиной тоскующей жены начальника, светской барыни является, как Беатриче, муза, Прекрасная дама, вечная подруга Мастера – Маргарита.
Елена Рубинштейн (основательница косметической империи) с маской из Камеруна, приобретенной в 30 е годы. Фото Мен Рей.
Маска меняется под влиянием времени и в зависимости от тех задач, которые ставит искусство. Суть сутей она или художественный прием? Суть обряда или художественный прием – не так уж важно. Это вопросы исторического времени. Важно другое: у Булгакова, как и в магических культурах, речь всегда идет о куколке-душе любви, воскрешенной из мертвых, вечной жизни или забвении. И если душе Мастера дан свет, то Берлиозу – пустота.
Для абсолютно герметичного Древнего Египта маски были фундаментом культуры. Ради трансформации в вечности возводились пирамиды. Фрески демонстрировали таинственных людей в масках, совершавших обряды смерти и воскрешения. Заглянуть под маску невозможно. Ритуалы и мистерии Древнего Египта, как и всех древних культур, были связаны, в основном, с обрядами смерти и воскрешения. «В смерти и воскрешении великого бога египтяне черпали не только материальную поддержку в этой жизни, но также надежду на вечную жизнь в мире загробном», – писал Джеймс Фрезер в книге «Золотая ветвь», посвященной именно этой теме. Маска в ритуалах погребения и воскрешения была главным инструментом действия, как мы знаем из пирамидальной Книги мертвых. Перед обрядом мумификации жрецы надевали на головы специальные, чаще всего зооморфические, маски, что очень хорошо видно на сохранившихся фресках. Мумифицировали, т. е. готовили к вечности, в одних масках и одеяниях. А вот оживляли – в других. То были обряды обратные мумификации: отверзание слуха, очей, уст.
