В то же самое время, параллельно, Путиным был открыт «второй фронт» — наступление на олигархов Гусинского, Потанина, Вяхирева, Чубайса, Алекперова, на автогигант ВАЗ. Тем самым президент бросил дерзкий вызов многим, в том числе и корпоративно организованным силам, что не могло не вызвать их активного противодействия. Возникла реальная угроза, что хрупкий, едва сложившийся внутриполитический консенсус сменится организованной и деструктивной оппозицией президенту.
Для такого массированного наступления сразу на многие секторы политической и бизнес-элиты нужно иметь колоссальную базу политического влияния. Однако реальная опора Путина в первые месяцы после избрания — это государственный аппарат, силовики и спецслужбы, а в политическом плане — управляемая нижняя палата парламента и «виртуальное» движение «Единство», которое на самом деле равноценно его предшественникам — ПРЕСС, «ДемРоссия», НДР. Намерение превратить «Медведь» в дееспособную и хорошо структурированную политическую партию находится на уровне замысла — не более. Попытка создать под руководством бывшего питерца Г. Селезнева некое социал-демократическое левоцентристкое движение «Россия», на взгляд экспертов, обречена на тот же финал, каким стали для Селезнева итоги выборов губернатора Московской области.
Тем не менее Путин провозгласил принцип двух-трехпартийной системы и выдвижение последующих кандидатов от авторитетных политических партий страны, как это делается во всем мире. После фактического проигрыша как парламентских (1999), так и президентских выборов существенно изменилась реальная политическая конфигурация в стране: множество карликовых и кабинетных партий и движений в РФ практически стали маргиналами.
Если учесть разнородность нынешнего Кабинета министров, почти не видоизмененную администрацию президента, не преодоленную до конца зависимость от «семьи» и кремлевских «кукловодов», довольно низкий профессионализм питерской команды и другие подобные факторы, то Путина, начавшего чересчур крупную игру без предварительной подготовки, можно сравнить с блефующим игроком в покер. Если оппозиция действительно сплотится, то одного ресурса госаппарата для борьбы с нею окажется недостаточно.
Большинство российских и зарубежных СМИ анализируя достижения и промахи преемника Ельцина, разделившись на две основные категории — конструктивного и деструктивного анализа.
Первые считают, что Путину удалось совершить прорыв на внешнеполитическом поприще, особенно после результативного визита по маршруту Пекин — Пхеньян — Окинава и переговоров с Ираком, Палестиной и Ливией. На чеченском театре военных действий удалось уничтожить значительное количество боевиков. Принята экономическая программа правительства на ближайшие полтора года, а макроэкономическая ситуация в целом благоприятствовала будущему подъему экономики страны. Приняты военная доктрина, концепция внешней политики и информационной безопасности России. Многие наблюдатели всерьез поверили в то, будто Путин «объявил войну олигархам» и заставит их играть по согласованным правилам.
В том же ряду стоят меры по реформированию законодательной ветви власти и всего федеративного устройства РФ — создание 7 федеральных округов, ограничение всевластья глав администраций 89 субъектов федерации. Из этого, в частности, был сделан вывод о том, что Путин дистанцируется от прежнего кремлевского курса «сдержек и противовесов», ельцинской политики и от олигархов, пересматривает прежние приоритеты, затеял ревизию Конституции. Лишь немногие российские СМИ пришли к выводу, что «президенту надо помогать, а не ставить палки в колеса («Независимая газета», 2000, 5 августа). Большинство изданий, подконтрольных Гусинскому, Березовскому, Потанину и другим, все активнее смаковали и комментировали любой, даже самый малейший промах президента.
Цель разномастных критиков Путина вполне прозрачна: посеять неуверенность в новом президенте, заставить действовать не столь оперативно и эффективно, отяготить разнообразными условиями и обязательствами.
«Деструктивисты» пугают российское общество и западное общественное мнение угрозами авторитаризма, усматривают их в отстраивании Путиным властной президентской вертикали, а также грозят отменой свободы слова, урезанием всей политической системы до «малопартийной», пророчат неотвратимый правительственный и общий политический кризис в России, экономический коллапс и стихийные социальные бунты. Ставка Путина на сильную государственную власть и рыночную либеральную экономику трактуется как латиноамериканская модель для слаборазвитых стран, принципиально неверная для России, в то время как США и Запад добились успехов благодаря либеральной политической системе в сочетании с рыночной экономикой.
По-прежнему много критиков действий федеральных сил в Чечне — война, как и прогнозировалось, перешла в затяжную, партизанскую, число российских потерь сравнялось с уровнем потерь в первой чеченской войне, систематические теракты, «минная война» и отсутствие политического плана урегулирования предвещают дальнейший тупик.
Вполне возможен сценарий, созданный Б. Березовским, по которому главы субъектов федерации, набравшие сверх меры суверенитета и властных полномочий, объединятся с крупным российским бизнесом, выступающим против пересмотра итогов «воровской приватизации» (термин западных экспертов), а эта сила в сочетании с мощными медиа-империями, развернувшими информационную войну в России и за рубежом, способна стать гремучей смесью, угрожающей реальным распадом на ряд отдельных государств.
Более того, первопричиной вероятного общероссийского политического и финансово-экономического кризиса может быть назван сам Путин. Недаром уже многие политологи, в том числе кремлевский политтехнолог Г. Павловский или олигарх Б. Березовский, решивший остаться за рубежом, чтобы не являться в генпрокуратуру, заговорили о том, что вряд ли президенту удастся провести на своем посту весь 4-летний срок — деструктивные силы непременно постараются сократить этот срок до 2–3 лет.
Ряд наблюдателей называли ранее полковника Путина скорее тактиком, нежели стратегом: ему было бы гораздо действеннее руководствоваться сталинским принципом «Один враг в единицу времени». Однако пойдя на решительные меры по ограничению всевластья глав субъектов федерации, Путин показал себя именно стратегом. Он не дал времени сенаторам-губернаторам организоваться, сплотиться и затормозить ход начатых радикальных преобразований. Прежняя, ельцинская система сдержек и противовесов, удобная для стравливания Кремлем различных флангов политической элиты и олигархов, была быстро и эффективно разрушена преемником. Бросив вызов не организованным корпоративно сенаторам, он одержал победу: Совет Федерации не только подписал фактически смертный приговор нынешнему составу верхней палаты, но и принял вторую часть Налогового кодекса, в которой предусмотрено серьезное перераспределение доходной части бюджета в пропорции 30 процентов — регионам, 70 процентов — федеральному центру. Таким образом, сенаторы лишаются не только своего федерального политического статуса, но и значительной части бюджетных средств. Особенно болезненно это ударит по 12 регионам-донорам. В послании Федеральному Собранию президент популярно объяснил, что главам местных администраций следует не бороться за свои политические прерогативы, а заниматься привлечением инвестиций в регионы.
Зная, что множество упреков раздавалось в связи с отсутствием у Путина программы действий, курса экономических реформ, после форсированной доработки была представлена экономическая программа Г. Грефа, вызвавшая противоречивые оценки как в правительстве, так и у политической элиты. М. Касьянов, например, распорядился отправить ее на экспертизу в РАН, хотя для публики и прессы заявил о том, что правительство едино в оценке программы. После экспертизы Касьянов в конце июля подписал не долгосрочную экономическую программу, а лишь программу первоочередных действий правительства на ближайшие 18 месяцев. Комментируя принятое решение кабинета, он заявил, что программа Грефа «будет корректироваться каждый год, а первые изменения будут внесены уже осенью». Такая оценка красноречиво показывает нынешнее несовершенство программы.
Зарубежные эксперты, российские правые и демократы встретили программу Грефа сдержанно, полагая, что ее либеральная платформа может быть лишь камуфляжем для усиления вмешательства государства в экономику и бизнес. Российские левые в критике программы подчеркивали тупиковость реформ, начатых Гайдаром, — следовательно, и продолжение либерал-монетаристского курса приведет к очередному кризису.
