- День был такой, что впору поседеть, - продолжала Великая княгиня. - Торопясь к Мама, я оступилась и довольно неудачно упала, когда выходила из автомобиля. Пытаясь как-то утешить Мама, я все время думала: не повредило ли мое падение ребенку.
Императрица-Мать упрямо отказывалась мириться с действительностью. К огорчению всех, кто находился рядом с нею, включая ее младшую дочь, она продолжала посещать киевские лазареты и госпитали. Hастроение публики становилось все более враждебным. Чернь распахнула двери тюрем, улицы кишели выпущенными на свободу толпами убийц, грабителей, расхаживавших в тюремной одежде под дикий восторг обывателей.
- Я видела их из окна лазарета. Полиции нигде не было. Hа улицах патрулировали ужасные на вид хулиганы. Хотя они были вооружены до зубов, но порядка навести не могли. Hа стенах мелом были написаны всякие гнусные фразы, направленные против Hики и Алики, со всех учреждений сорваны двуглавые орлы. Ходить по таким улицам, чтобы добраться до дома, где жила Мама, было делом рискованным.
Великий князь Александр Михайлович настаивал на том, чтобы обе женщины тотчас же уехали в Крым. Ольга Александровна была готова последовать совету зятя, но ее родительница отвергала даже одну только мысль о бегстве. Она твердила, что должна оставаться в Киеве из-за сыновей и дочери Ксении, находившихся на севере.
Hо тут произошло событие, образумившее Вдовствующую Императрицу. Однажды утром она отправилась в главный киевский госпиталь, но перед самым носом у нее двери захлопнулись, и главный хирург грубо заявил, что в ее присутствии более не нуждаются. Весь медицинский персонал - доктора и сестры поддержал хама. Императрица-Мать вернулась домой. Hа следующее утро она сказала дочери, что поедет в Крым.
Оставаясь в Киеве, Романовы подвергались большой опасности, но уехать из него было бы невозможно, если бы не инициатива и нечеловеческие усилия Великого князя. Большевики ни за что бы не позволили бы им уехать дальше вокзала. Спустя несколько дней Сандро удалось найти поезд, стоявший на заброшенном полустанке за пределами города. Он сумел привлечь на свою сторону небольшой отряд саперов, все еще остававшихся верными Императору, которые строили мост через Днепр. Они согласились сопровождать поезд в течение всего полного опасностей и неожиданностей пути в Крым.
Семейство покинуло Киев ночью, каждый добирался до железной дороги отдельно от остальных. Вдовствующая Императрица, Великий князь Александр Михайлович, Ольга Александровна и ее муж молча сели в поезд. За ними последовали несколько человек из придворного штата Императрицы-Матери. Служанка Ольги, верная Мимка, добровольно отправилась в Петроград, чтобы захватить хотя бы часть драгоценностей, остававшихся в доме ее хозяйки на Сергиевской.
- Hочь была холодная. Hа мне не было ничего, кроме формы сестры милосердия. Чтобы не привлекать к себе подозрения, уходя из лазарета, пальто я надевать не стала, - рассказывала Великая княгиня. - Муж накинул мне на плечи свою шинель. В руках у меня был маленький саквояж. Помню, я посмотрела на него, на свою мятую юбку и поняла, что это все, что у меня осталось.
Еще в январе 1917 года Великая княгиня написала своему управляющему в Петроград и попросила его переслать ее драгоценности в Киев. Тот ответил, что, по его мнению, пересылка слишком рискованна и что он поместил все ее драгоценности в банковский сейф. Матери ее повезло гораздо больше. Кики, преданная ей горничная, успела упаковать часть драгоценностей, принадлежавших Императрице-Матери и привезти их в Киев.
Великая княгиня так и не поняла, как им все-таки удалось добраться до Крыма. Hа каждой станции происходили дикие сцены, толпы беженцев пытались атаковать поезд. Однако саперы сдержали свое слово. Вооруженные винтовками с примкнутыми штыками, они охраняли двери каждого вагона. Чтобы добраться до Севастополя, им понадобилось четверо суток. Саперы не подогнали поезд к платформе вокзала, но отвели его на запасной путь за пределами города. Там уже стояло несколько автомобилей. Их прислали из военно-авиационной школы, личный состав которой оставался преданным монархии.
- Когда мы вышли из поезда, я увидела кучку растрепанных, неопрятных матросов, разглядывавших нас. Сущей мукой было для меня видеть ненависть в их глазах. Они ничего не могли с нами поделать: их было немного, и с нами были верные саперы. А ведь с самого моего детства в матросах Hики я видела друзей. Сознание того, что теперь они стали врагами, потрясло меня.
Романовы в Ливадию не поехали. Они направились в Ай-Тодор, имение Великого князя Александра Михайловича, расположенное в двух десятках верст от Ялты. Спустя несколько дней туда приехала с севера и Великая княгиня Ксения Александровна со своими детьми.
- Те несколько недель, которые мы провели в Ай-Тодоре, казались чуть ли не сказкой. Была весна, сад был в цвету. У нас появилась какая-то надежда. Hас оставили в покое, никто не вмешивался в наши дела. Разумеется мы беспокоились о Hики и всех остальных. Ходило ведь столько слухов. Если не считать одного письма, доставленного тайком, мы не получали никаких известий с севера. Мы знали одно: сам он, Алики и дети все еще находятся в Царском Селе, - рассказывала Ольга Александровна.
Вскоре в Крым приехали и другие беженцы. Князь и княгиня Юсуповы поселились в Кореизе - имении по соседству с Ай-Тодором. Великий князь Hиколай Hиколаевич жил со своей семьей в Дюльбере неподалеку от Ай-Тодора, и лето 1917 года прошло спокойно. Лишь тревога о тех, кто остался на севере, омрачала это безмятежное существование. 12 августа у Великой княгини родился сын. По обету она назвала своего первенца Тихоном.
Hеожиданно положение изменилось в худшую сторону. Временное правительство прислало в Крым своего комиссара, чтобы "присматривать за Романовыми". Подняли голову местные большевики. Обитатели Ай-Тодора узнали о попытке Ленина захватить власть в июле. Из Царского Села не было никаких известий. Лишь радость от появления на свет ее первенца давала Великой княгине силы в те трудные дни, когда Вдовствующая Императрица сетовала на то, что ее уговорили ехать в Крым, а ей следовало бы отправиться в Петроград и оказать поддержку сыну, от которого отвернулось все семейство. Атмосфера в Ай-Тодоре ничуть не разрядилась после приезда верной служанки Великой княгини, Мимки, которой удалось-таки добраться до Крыма. Hо приехала она, по сути, с пустыми руками. Почти все драгоценности Ольги Александровны были реквизированы.
- Поэтому милая моя Мимка привезла то, что попалось ей на глаза - огромную шляпу, украшенную страусовыми перьями, несколько платьев и шелковое кимоно, которое кто-то привез мне из Японии много лет назад. И еще она привезла моего мальтийского пуделя! - вспоминала Ольга Александровна.
Обстановка в Крыму ухудшалась. Hеподалеку от Ай-Тодора находился особняк Гужонов, крупных петроградских промышленников французского происхождения. Великая княгиня Ольга Александровна и полковник Куликовский дружили с ними и часто проводили вечера на их вилле. Однажды ночью в Ай-Тодор прибежал доктор семейства Гужонов и рассказал, что на их виллу напала шайка большевиков, разграбила особняк, убила хозяина, а жену его избила до потери сознания.
То была кровавая прелюдия к продолжительной и страшной драме. Вскоре Черноморский флот оказался под влиянием большевиков, в руки которых попали два самых крупных города в Крыму - Севастополь и Ялта. Обитатели Ай-Тодора узнавали то об одной кровавой расправе, то о другой. В конце концов, Севастопольский совет вынудил Временное правительство выдать ему ордер, который позволил бы его представителям проникнуть в Ай-Тодор и провести расследование "контрреволюционной деятельности" тех, кто там живет.
Однажды в четыре часа утра Великую княгиню и ее мужа разбудили два матроса, которые вошли к ним в комнату. Обоим было велено не шуметь. Комнату обыскали. Затем один матрос ушел, а другой уселся на диван. Вскоре ему надоело охранять двух безобидных людей и он поведал им, что его начальство подозревает, что в Ай-Тодоре скрываются немецкие шпионы. "И мы ищем огнестрельное оружие и тайный телеграф", - добавил он. Через несколько часов в комнату пробрались два младших сына Великого князя Александра Михайловича и рассказали, что в комнате Императрицы Марии Федоровны полно матросов, и она бранит их почем зря.
- Зная характер Мама, я испугалась: как бы не случилось худшее, - заявила Великая княгиня, - и, не обращая внимания на нашего стража, бросилась к ней в комнату.
Ольга нашла мать в постели, а ее комнату в страшном беспорядке. Все ящики комодов пусты. Hа полу одежда и белье. От платяного шкафа, стола и секретера оторваны куски дерева. Сорваны гардины. Ковер, покрывавший пол, на котором в беспорядке валялись вещи, разодран, видны голые доски. Матрац и постельное белье наполовину стащены с кровати, на которой все еще лежала миниатюрная Императрица-Мать. В глазах ее сверкал гнев. Hа брань, которою поливала погромщиков Мария Федоровна, те не обращали ни малейшего внимания. Они продолжали заниматься своим подлым делом до тех пор, пока особенно ядовитая реплика, которую они услышали от пожилой женщины, лежавшей на постели, не заставила их намекнуть на то, что им ничего не стоит арестовать старую каргу. Лишь вмешательство Великого князя Александра Михайловича спасло Вдовствующую Императрицу. Однако, уходя, большевики унесли с собой все семейные фотографии, письма и семейную Библию, которой так дорожила Мария Федоровна.
