И вот такой близкий императрице человек оказался в Тайной канцелярии, был подвешен на дыбу, а потом маялся полтора десятилетия в северной ссылке. А причина проста: он посягнул на власть государыни, попытался на правах приятеля диктовать ей выгодную ему линию политического поведения. Этого Елизавета не стерпела, и больше никогда Лесток не появлялся перед ней. То же самое произошло в 1758 году с канцлером Алексеем Бестужевым, который и устроил опалу Шетарди, Воронцова и Лестока. Как только Елизавете стало известно об участии преданного ранее канцлера в заговоре против ее власти, он был смещен, арестован, судим и сослан в деревню. Одним словом, очаровательная императрица крепко держала скипетр в своей изящной ручке.
Глава 6
Бестужевские капли для «ирода»
Как мы помним, главной внешнеполитической проблемой, с которой столкнулась вступившая на престол Елизавета, была русско-шведская война. Покончить с ней миром сразу не удалось. Эта война была тягостна для новой императрицы, ибо она понимала, что стоит на пороге событий гораздо более важных, чем спор со Швецией за пустынную Финляндию. Действительно, в дипломатической жизни Европы того времени происходили головокружительные перемены. В конце 1730 — начале 1740-х годов разом сменились правители нескольких стран — умерли государи в Австрии, России, Пруссии и Швеции.
Октябрьской ночью 1740 года в Летнем дворце императрицы Анны Иоанновны были замечены странные явления, которые повергли современников в страх. Дежурный гвардейский офицер, несший караул, вдруг увидел в темноте тронного зала фигуру в белом, чрезвычайно похожую на императрицу. Она бродила по залу и не откликалась на обращенные к ней слова. Бдительному стражу это показалось подозрительным — он знал, что императрица давно уже ушла почивать. Это подтвердил и поднятый офицером герцог Бирон. Фигура между тем не исчезала, несмотря на поднятый шум. Наконец, разбудили Анну, которая вышла посмотреть на своего двойника. «Это моя смерть», — сказала государыня императрица и ушла к себе. И смерть действительно вскоре пришла за ней. 17 октября 1740 года, прожив сорок семь лет, Анна умерла.
Примерно в те же дни призрак белой дамы появился и в резиденции императоров Священной Римской империи германской нации, в венском дворце Хофбург. Его видели многие из придворных императора Карла VI, который, откушав шампиньонов, умер 20 октября. Неизвестно, появлялась ли белая дама в Потсдаме, но и там вскоре был объявлен глубокий траур — Пруссия лишилась своего короля Фридриха-Вильгельма I.
Смерти австрийского императора и прусского короля резко накалили обстановку в Европе. Дело в том, что правивший с 1713 года Карл VI не имел потомка мужского пола, а между тем германская традиция предполагала, что императором может быть только мужчина. Это означало, что знаменитая железная корона Карла Великого будет увезена, и, возможно, навсегда, из Вены и окажется на голове одного из германских правителей. Такого поворота событий Габсбурги допустить не могли. Поэтому в 1724 году Карл VI издал так называемую Прагматическую санкцию — императорский указ о неделимости владений империи Габсбургов и о наследовании короны, при отсутствии мужского наследника, женщиной — своей дочерью Марией-Терезией.
Ценой значительных уступок и подкупов Австрии удалось добиться признания Прагматической санкции сначала германскими государствами на традиционном Регенсбургском сейме, а затем великими державами — Францией, Россией, Пруссией, Англией, Голландией, Испанией. Подписались под обязательствами не нарушать завещание императора и правители других государств. Платой за российское утверждение Прагматической санкции стало, к примеру, признание германским императором титула российского императора, чего Петербург от других держав добивался многие десятилетия. Впрочем, все гарантии Прагматической санкции были весьма ненадежны, и потому выдающийся австрийский полководец и политик Евгений Савойский, мало веривший в силу подписанных бумаг, говорил, что настоящей гарантией Прагматической санкции может быть только полностью отмобилизованная двухсоттысячная армия, которой у Австрии в 1740 году не было, а та, что была, с трудом закончила войну с турками, потеряв при этом Белград.
Весь труд семейственного императора Карла VI оказался напрасным уже в тот день, когда новый прусский король Фридрих II узнал о его кончине. Как признался шесть лет спустя сам Фридрих, получив известие о смерти Карла VI, он «немедленно решился поддержать неоспоримые права своего дома (Гогенцоллернов. — Е. А.) на Силезское княжество, хотя бы с оружием в руках». Обсуждать проблему «неоспоримых прав» Пруссии на одну из богатейших провинций Австрийской империи нет никакого смысла — их никогда не существовало. Зато была уверенность молодого короля, что никто не помешает ему, воспользовавшись всеобщим замешательством, захватить Силезию одним ударом. Потому-то, узнав во время маскарада, что австрийский император скончался, Фридрих и сказал своим адъютантам: «Мажьте сапоги! Мы выступаем!» Да, он опасался гарантов Прагматической санкции — Англии и России, но полагал, что Англии не даст вмешаться в дело враждовавшая с ней и дружественная Пруссии Франция. Только в случае с Россией могли возникнуть сложности. Фридрих тогда писал, что Англия, Франция и Голландия не смогут помешать его планам и только «одна Россия способна причинить мне беспокойство. Но чтобы сдержать ее, можно пролить на главнейших сановников, заседающих в совете императрицы, дождь Данаи, что заставит их думать, как мне угодно. Если императрица умрет, то русские будут так поглощены своими внутренними делами, что у них не хватит досуга заниматься внешней политикой, во всяком случае было бы уместно ввести в Петербург нагруженного золотом осла». И тут помогла вышеупомянутая белая дама — русскому двору стало действительно не до Прагматической санкции. Сообщение из Петербурга о смерти Анны Иоанновны и решило дело: Фридрих потом писал, что «обстоятельством, побудившим окончательно решиться на это предприятие (захват Силезии. — Е. А.), стала смерть российской императрицы Анны. По всему казалось, что во время несовершеннолетия молодого императора (Ивана Антоновича. — Е. А.) Россия будет более занята поддержанием спокойствия внутри империи, чем охраною Прагматической санкции».
Расчеты прусского короля блестяще оправдались. В декабре 1740 года прусская армия, без объявления войны, грубо нарушив все прежние соглашения Пруссии с Австрией, вторглась в ее пределы и быстро, не встречая сопротивления гарнизонов слабых австрийских крепостей, оккупировала всю Силезию. Официально Фридрих заявил, что он совершил агрессию, опасаясь, как бы в начавшееся в империи междуцарствие кто-нибудь не посягнул на эту область. Сам же король тайно обратился к Марии-Терезии и предложил ей продать ему Нижнюю Силезию за шесть миллионов талеров. Это была гигантская сумма, она составляла несколько годовых бюджетов Пруссии. Но Фридрих не волновался — его родитель скопил в своей казне 8,7 миллиона талеров и при этом совершенно не имел долгов. Оскорбленная бесцеремонным вторжением пруссаков в Силезию и непристойным для памяти отца торгом Мария-Терезия отвергла предложение наглеца, и Первая Силезская война началась.
Это вооруженное столкновение ознаменовало начало длительной общеевропейской Войны за австрийское наследство (1740–1748). Так как на дворе стояла зима, решение австро-прусского спора на поле битвы было перенесено на весну. 10 апреля 1741 года произошла печальная для австрийцев битва при Мольвице, недалеко от столицы Силезии Бреславля. Победа в ней стала боевым крещением не только короля — великого полководца — и его армии, но и собственно Пруссии. После нее Фридриха II стали уважать в Версале и Вестминстере. Впрочем, Силезская война знаменательна и тем, что впервые в XVIII веке одно немецкое государство напало на другое немецкое государство.
Битва при Мольвице оказалась переломной для международной обстановки в Европе. Победа пруссаков прозвучала сигналом для других гарантов Прагматической санкции. Они дружно напали на владения Габсбургов, намереваясь оторвать от них куски пожирнее. Франция открыто вступила в союз с Испанией и Баварией (Нимфенбургский договор, май 1741 года), и к нему присоединились Саксония, Неаполь, Пьемонт и Модена. Все эти государства предъявили территориальные претензии к Австрии, но для Вены опаснее всех, как и раньше, была Франция. Она вообще вынашивала планы раздела Германии и уничтожения могущества династии Габсбургов. В Версале считали, что Марии-Терезии будет достаточно Венгрии, Нижней Австрии и Бельгии, которую Франция как провинцию, оторванную от основных владений Марии-Терезии, могла бы потом легко присовокупить к своим владениям. Настораживала и подозрительная возня противников Австрии вокруг претензий баварского курфюрста Карла-Альбрехта на германскую императорскую корону. Его, больного и немощного, Фридрих II, вместе с другими противниками Австрии, подталкивал, подсаживал на опустевший после Карла VI трон императора Священной Римской империи германской нации. Претенденту на престол была обещана Прага, которую осенью 1741 года союзники и заняли. После этого курфюрст Карл-Альбрехт был провозглашен императором под именем Карла VII. Прагматическая санкция оказалась ничего не значащей бумажкой.
