материалах (преимущественно на данных по истории мерина, жителей горных районов, где он вел исследования). Однако в ней также встречаются, хотя и намного реже, материалы береговых бецимисарака.
Именно для этой книги Гребер начал писать эссе «Пиратское Просвещение. Мнимые короли Мадагаскара». И именно тогда он вернулся к своим материалам о бецимисарака, зафиибрагим, занамалата и нашел на компьютере копию рукописи Николя Мейёра. Но текст жил своей жизнью: «быстро распухал», и «очень скоро рукопись разрослась до целых семидесяти страниц, набранных через один интервал». В 2020 году Гребер получает от издательства «Либерталия» предложение написать книгу о пиратах и их политических проектах. Ведь «никто не любит пространных эссе; напротив, короткая книжка всякому по нраву».
Однако 2 сентября 2020 года, находясь в отпуске с женой Никой Дубровской и друзьями в Венеции, Дэвид Гребер внезапно скончался от острого некротического панкреатита. Книга «Пиратское просвещение» вышла только в конце 2022 года на английском языке, став второй посмертной – после работы «Заря всего. Новая история человечества», написанной в соавторстве с Дэвидом Уэнгроу, – книгой великого антрополога-анархиста.
Примечания научного редактора по поводу антропологических сюжетов, которые внимательный читатель может встретить в этой книге
Ключевой замысел, который автор вложил в книгу о мадагаскарских пиратах, их мальгашских женах и потомках их детей – занамалата (сыновей мулатов), – состоит в том, что новейшие идеи (равенства полов, коллегиального принятия решений, справедливого общественного устройства) не принадлежат исключительно европейцам – европейскому рациональному научному, – а связаны с культурами разных народов земли.
Классическим примером такого проекта служит «Утопия» Томаса Мора. Это идеальное государство, которое автор помещает на остров во вне-пространство, «не-место» (как и переводится с греческого οὐ τόπος), которое не найти на карте. Это создает у читателя эффект идеального проекта, не связанного с конкретным государством или такими понятиями как «Запад» или «Восток». Внепространственность и внекультурность островных проектов подчеркивается тем, что остров до прибытия Гитлодея и основания государства агнополитанцев был необитаем. По крайней мере, ни о каких аборигенах или туземцах в «Золотой книжице» не упоминается. Эта особенность ставит работу Мора в один ряд с «Робинзоном Крузо» Даниеля Дефо и «Таинственным островом» Жюля Верна: есть остров, на острове создается достойная подражания форма жизнеустройства, однако это устройство – продукт исключительно правильных действий прибывшего туда европейца.
Внимательный читатель может заметить, что на острове Утопия есть рабы. Они трех категорий: а) пленные, ждущие выкупа; б) жители утопии, совершившие правонарушение; в) жители других стран, добровольно перешедшие в рабство к агнополитанцам. Этот факт дополняет европоцентрическую картину мира, перенесенную в идеальный проект Мора. Хорошие рациональные идеи создаются европейцами, а жители других стран будут счастливы даже стать рабами на острове Гитлодея. Таким образом Мор в идеальный мир своего островного государства помещал социальные болезни европейских культур – претензии на исключительность и колониалистский патернализм по отношению к другим народам.
Именно такой европоцентричный взгляд был категорически неприемлем для Гребера. Своей книгой он хотел показать, что идеалистические проекты являлись не только результатом размышлений просвещенных англичан, французов и немцев, но и следствием локальных знаний пиратского сообщества, а также народов Африки, Океании, Южной и Северной Америки. Еще в работе «Фрагменты анархистской антропологии» он отмечает, что пиратские утопии объединяли британских ренегатов и изменников, мусульманских корсаров и представителей туземных сообществ от Гаити до Мадагаскара (Гребер, 2004: 54). Впервые писать об этом стал коллега Гребера, американский политический писатель, эссеист и поэт Питер Ламборн Уилсон, больше известный под псевдонимом Хаким Бей, который увидел в пиратских утопиях прообразы «временных автономных зон» современного анархизма (Гребер, 2004: 29).
Однако, строго говоря, вся наука этнография начинается с того, что первые ученые-этнографы решают искать альтернативы европейскому направлению развития. Его пытались найти среди народов, которые в то время назывались «дикими»; этнографы же предпочитали называть их «естественными», «природными» или «первобытными», то есть сохранившими адекватный человеческой природе изначальный (первобытный) образ жизни. Одним из ранних и наиболее известных примеров этнографической работы такого рода служит книга Льюиса Моргана «Лига ходеносауни или ирокезов», вышедшая в 1851 году.
Лига ирокезов возникла еще до появления европейцев в районе Великих озер. Точная дата ее образования неизвестна, а предполагаемые колеблются от 1450 до 1660 года. Сами ирокезы называли свой союз «Ho-dé-no-sau-nee» – «строители длинного дома». Французы, первыми из европейцев пришедшие в эти края, использовали понятие «лига шести наций», а англичане – словосочетание «конфедерация ирокезов». Именно подобные наименования, а не «союз пяти племен» или «„государство“ ирокезов» позволили в дальнейшем применять для описания этого раннеполитического образования такие словосочетания как «первая демократическая система Америки».
Со строго научной точки зрения союз американских индейцев не являлся государством в полном смысле этого слова, однако именно несхожесть лиги с классическими государствами Старого Света – ненаследственность сахемов, особая роль женщин в избрании и назначении сахемов, ступенчатый демократический характер принятия решений – не просто отличала ее, а отличала в выгодную сторону.
На мой взгляд, неслучайно, что вынесенное Морганом в заглавие монографии наименование политического образования ирокезов – «лига» – в начале XX века также использовалось для обозначения проекта первого международного консультативного органа – Лиги Наций. Поэтому значительная доля правды есть в словах этнографа Норайра Тер-Акопяна, который писал, что «с монографией „Лига ирокезов“ появилась и этнографическая наука». Этнография была наукой о поиске альтернатив Западному (европейскому) пути развития, а Соединенные Штаты Северной Америки – одной из таких альтернатив.
В XX веке этнография трансформировалась в антропологию. Акцент в изучении сместился с истории развития на современность (поскольку исторических сведений о бесписьменных народах всегда очень мало), с деревенских обществ на городские (поскольку горожан численно больше, а селяне стремятся перебраться в город) и со стабильных структур на трансформации, конфликты, лиминальность и ризомы. Все эти изменения были научно оправданы, однако они в значительной степени лишили антропологию/этнографию ореола поиска альтернативного знания, альтернативного пути развития. Именно эту «ошибку» стремились исправить, историзируя антропологию, сначала Эдвард Эванс-Причард в работе «Сануси из Киренаики», а затем Маршалл Салинз в монографии «Острова истории» и Дэвид Гребер в книгах «Заря всего» и «Пиратское просвещение» – последнюю вы держите в руках.
Однако Гребер пошел дальше. Он не просто нашел альтернативную, не Западную, хотя при этом и более соответствующую многим идеалам Западной мысли, историю другого народа. Он показал, что это общая история европейских пиратов, арабских корсаров и местных мальгашских женщин. Читатель, конечно, может возразить, что общие утопические проекты, объединяющие людей с разных континентов, также известны. Вспомним, например, книгу датского журналиста Арне Фальк-Рённе «Слева по борту – рай. Путешествие по следам „Баунти“» (1965; русское издание – 1982). В ней речь идет о том, что матросы с корабля «Баунти» поднимают мятеж, а затем отправляются искать место для жизни на один из необитаемых островов Тихого океана. В 1790 году, взяв
