26 октября Гржибовский и Литвинов собрались вместе для «размораживающей» политической дискуссии. Гржибовский поднял ряд вопросов и идей, одна из которых частично совпадала с предложением Сталина об увеличении торговли между двумя странами48. 10 ноября Бек переправил Гржибовскому – для обсуждения с Литвиновым – некоторые предложения по общему улучшению двусторонних отношений, включая торговые49.
Несмотря на непрекращающееся антипольское бурчание в советской прессе, казалось, что оба правительства продвигаются к примирению. Их дипломаты публично говорили о разрядке отношений. Польско-советские отношения продолжаются на основе прежних соглашений, заявили в Москве их представители. Это заявление напомнило о Пакте о ненападении 1932 г. между двумя нациями, продленном до 1945 г., и о других документах, регулирующих советско-польские отношения. Два дипломата также сообщили о своем намерении заняться давно замороженными торговыми переговорами50.
27 ноября было опубликовано польско-советское коммюнике51. Оба выступавших, Гржибовский и Литвинов, выразили желание разрешить противоречия и заняться торговыми переговорами. Коммюнике, как казалось, обоюдно укрепляло международные позиции Польши и Советов.
Риббентроп, разрабатывавший замысел Гитлера приблизить Польшу к Германии, в восторге не был. 26 ноября недовольный германский министр иностранных дел сообщил польскому послу в Берлине Йозефу Липскому, что советско-польские договоренности «нарушают дружественные польско-германские отношения»52. Польский посол Гржибовский также видел, что германские дипломаты в Москве не в духе. Они считали польскую кампанию на сближение с Кремлем более удачной, чем свою собственную53. Если немцы были недовольны, то Сталин, явно работая на то, чтобы держать Германию и Польшу подальше друг от друга, был, несомненно, более чем доволен.
Несмотря на видимое польско-советское сближение, предсказания Потемкина не прекратились. В последующие месяцы и на улице Вержбова54, и на Вильгельмштрассе были получены схожие сообщения из финских источников. В январе 1939 г. финский дипломат слышал о предстоящем «четвертом разделе Польши», и об этом, по его словам, говорил в Париже французский генерал55. Шестью месяцами позже, весной 1939 г., Вуперт фон Блюхер, германский советник в Хельсинки, получил похожее сообщение, но от совершенно другого финского чиновника. Этот финн сказал, что о предсказанном разделе Польши говорил Потемкин56.
* * *
При разделе Польши Советский Союз стал бы непосредственным восточным соседом Германии. Если удивительное преобразование европейской геополитики, вызванное таким изменением, не было тем, чего хотел Сталин, почему он не призывал к международной поддержке Польши и обеспечению ее существования? Если он не желал иметь нацистского соседа, почему он позволил своим агентам декларировать будущий статус Польши как нацистской (и советской) жертвы? Судя по этому и учитывая известную склонность Сталина приписывать другим то, что он сам имел в виду, мы можем с уверенностью сказать, что задолго до лета 1939 г. он задумал сделать Польшу субъектом грядущей германской и советской агрессии57.
Наконец и Гитлер понял. В конце марта 1939 г., после окончательного отклонения Беком предложений о близких отношениях и о польско-германском территориальном урегулировании, навязываемых Гитлером и Риббентропом властям Варшавы в течение нескольких месяцев, фюрер был вынужден с неохотой оставить надежду превращения правительства Варшавы в своего близкого партнера. Сталин находился тогда в идеальной позиции для соблазнения неумелого и нетерпеливого фюрера к вступлению в сталинскую игру58. Сталин сказал Хрущеву после подписания пакта, что Гитлер «думает, что он меня обдурил, но это я его обдурил»59. Мы очередной раз ловим Сталина на том, что он приписывает свои мотивы другим людям, в этом случае – обманутому Гитлеру.
С отказом Бека присоединиться к Берлину польская игра Сталина стала казаться упрямому самоослепленному нацистскому вождю также и его собственной – поскольку Сталин предложил то, что казалось единственным средством, с помощью которого Гитлер, планировавший установить германскую гегемонию в северной части континента, мог обезопасить свой восточный фронт, если придется послать войска на запад против Британии и Франции. Поспешность, с которой Гитлер вступил в пакт со Сталиным в августе 1939 г., была результатом его безрассудной ставки на свою способность справиться с польской опасностью непосредственно к востоку от Германии. И на надежду, что Сталин будет придерживаться в течение хоть какого-то времени условий их договоренности о разделе большей части континента.
Если на Польшу нападут нацистские войска (это описано Потемкиным в «Большевике» и предсказано «Кратким курсом»), как будет восточный сосед Польши, Советский Союз, справляться с такой агрессией против его самого большого соседа с запада? Раннее описание Потемкиным предстоящего раздела Польши точно предсказало поведение Кремля в этом случае. Две армии встретятся в побежденной Польше. Все, что Гитлеру и Сталину требовалось, – это заключить пакт, определяющий условия этой встречи, и нарисовать на бумаге демаркационную линию между двумя зонами оккупации. И то и другое было потом зафиксировано в нацистско-советском пакте от 23 августа 1939 г. и в дополнительных документах, и устных условиях, подготовленных тогда же и позже.
1 Cо времени, когда он фактически захватил власть в СССР, Сталин проповедовал международную революцию ленинского типа, используя, когда возможно, Красную армию для поддержки общественных беспорядков за рубежом. См.: Сталин И. В. Выступление на Пленуме ЦК ВКП (б) 19 января 1925 г. Werke (Берлин, 1952), том VII, с. 10–12. Как только началась война, Сталин на закрытой сессии Коминтерна специфически поручил польским и британским рабочим свергнуть их правительства. Коминтерн (Коммунистический интернационал) был основан в 1919 г. и распущен Сталиным в 1943 г. Первоначально Москва должна была быть лишь местом встречи зарубежных секций с российской, но скоро Коминтерн подчинился влиянию Кремля, его создателя. После массивных чисток, инициированных Сталиным в конце 1930-х гг., от которых пострадали иностранные работники Коминтерна, руководители зарубежных секций в Москве стали особенно чутки к наставлениям Кремля.
2 В записи на встрече в секретариате Коминтерна 1 и 2 сентября 1939 г. Вильгельм Пик, видный член Коминтерна, отметил призыв Сталина к революции в Польше среди первых лозунгов, посланных из Кремля в секретариат Коминтерна. На встрече, где был Пик, выступили генсек Коминтерна Георгий Димитров и ответственный в советской компартии за связь с Коминтерном Дмитрий З. Мануильский. См.: Секретариат – 2.9.1939, Wilhelm Pieck Nachlass, Stiftung der Arbeiterparteien und Massenorganisationen der DDR, NY4036 / 540, p. 43–45. Мануильский действовал как агент Кремля, поставляющий вождям Коминтерна большую часть информации о желаемой для Кремля позиции советской и зарубежных секций партии в отношении новой ситуации, которую принесла война. О роли Мануильского: Дорошенко Виктор, Павлова Ирина и Раак Р. Ч. Не миф: речь Сталина 19 августа 1939 года / Вопросы истории. № 8, 2005, с. 13.
Дополнительная информация о происхождении речи Сталина от 19 августа 1939 г.: «Новые сведения о речи Сталина 19 августа 1939 г.», в сборнике под редакцией Дмитрия Хмельницкого «Правда Виктора Суворова-3. Восстанавливая историю Второй мировой войны» (Москва, 2007), с. 140–142. Роль Мануильского описана там же: с. 142. См. также: Bernhard Bayerlein, ред., Georgii Dimitrov, Tagebu¨cher, v. I (Берлин, 2000), c. 273 (запись от 7 сентября 1939).
3 Aufzeichnung: Ansprache des Fu¨hrers vor den Oberbefehlshabern am 22. August 1939 г. Akten zur deutschen Auswa¨rtigen Politik (далее ADAP), Ser. D, том VII, с. 170. Госсекретарь Эрнст фон Вайцзеккер был высокопоставленным германским дипломатом, который вскоре сожалел о нацистско-советском соглашении от 23 августа 1939 г. и горевал о его роковых последствиях. Через несколько дней после окончательного поражения Польши ее западные союзники отвергли первое предложение мира, выдвинутое Гитлером в военное время. Вайцзеккер, с сожалением считающий, что война продолжится, писал в своем дневнике 14 октября 1939 г.: «…Без пакта от 23.08 война не была бы начата». Через несколько дней, в записи от 25 октября 1939 г., он повторил свою оценку: «Неожиданное согласие России [начать переговоры на высшем дипломатическом уровне] – вот что решило нашу судьбу». См.: Leonidas E. Hill, ред., Die Weizsa¨cker-Papiere 1933–1950, т. II (Papiere 1933–1950, Франкфурт-на-Майне, 1974), с. 178, 181). Вайцзеккер не знал, что так же считал французский министр иностранных дел Жорж Боннэ: De Munich а la guerre. Défense de la paix (Paris, 1967), p. 287.
4 Geschichte der Kommunistischen Partei der Sowjetunion (Bolschewiki). Kurzer Lehrgang (далее Kurzer Lehrgang) (изд. 2-е, Берлин, 1949), с. 413. Подоплека: Маслов Н. Н. «Краткий курс истории ВКП (б)» – энциклопедия и идеология сталинизма и постсталинизма: 1938–1988 гг. в кн.: Афанасьев Ю. Н., ред., Советская историография (Россия ХХ век, кн. 2), с. 248–256; Вопросы истории, № 11, 2002, с. 3–8.
