Ознакомительная версия.
В таком раздрае осмелел и Олег Рязанский. В 1385 г. он вдруг налетел по-разбойничьи на Коломну. Пленил наместника, боярина Остея. Удерживать город даже не пытался, разграбил, сжег, а жителей угнал, обратить в рязанских холопов или продать татарам. Набедокурил и скрылся. Спрашивается, зачем? Гонор удовлетворил, мелкую корысть поимел. Конечно, Дмитрий Иванович не оставил нападение без последствий. На Рязанщину выступил Владимир Храбрый с войском. Но и Олег был не так-то прост. Изучил, по каким дорогам ходят на Рязань москвичи, в удобном месте изготовил засаду. Владимир же действовал по старой, отработанной схеме и попался. Разгромить его рязанцы все-таки не смогли, но в жестоком бою пали несколько воевод великого князя, потрепанная рать отступила.
И что же оставалось предпринять Дмитрию Ивановичу? Скликать удельных князей, посылать на Олега большую армию, в который раз карать? А он исчезнет, пересидит в лесах и опять укусит… Сколько это может продолжаться? Сколько будет литься понапрасну русская кровь? Митрополита не было, но ни у кого не повернулся бы язык сказать, что Русская Церковь осталась обезглавленной. Ее душой, ее истинным предводителем был игумен, не имевший никакого официального сана, св. Сергий Радонежский. Государь вспомнил, как он в свое время улаживал ссору с Нижним Новгородом, и обратился к нему.
Преподобный, как обычно, не отказался быть миротворцем. Сейчас не пешком пошел, а вынужден был ехать на тележке, годы давали себя знать. Олега Ивановича его визит поверг в настоящее смятение. К концу земной жизни слава и авторитет преподобного стали неоспоримыми. Люди твердо знали и верили, он – святой. Уже святой! Среди них жил, говорил, творил человек, на котором лежал отблеск Божьей Славы. Но и Божьей Силы, Божьей Власти. И этот человек неожиданно появился в бедненькой, кое-как восстановленной от погромов Рязани. Внешне св. Сергий был таким же, как раньше – скромным и тихим. Он не грозил пораженному Олегу, не затворял у него церквей. Он всего лишь завел с князем разговор «о пользе души и о мире и о любви».
Ничем не прошибить было упрямого рязанца, ни взбучками, ни собственными просчетами, стародавние понятия о чести и обиды перевешивали любые аргументы. Но «кроткие словесы» преподобного чудесным образом проняли его. Олег «умилися душею», устыдился святого мужа. Согласился заключить с Дмитрием Ивановичем «вечный мир и любовь в род и род». Отпустил всех пленных. И тех, которых набрал в Коломне, и прежних – как выяснилось, на Рязанщине до сих пор томились некоторые воины, схваченные при возвращении с Куликова поля! Мир договорились скрепить родством. Дочку Дмитрия Донского Софью сосватали за Олегова сына, Федора. Вот опять же, непостижимыми оказались пути Господни. Девушка должна была стать литовской государыней, а стала рязанской…
Когда погасили свары с Олегом, дошел черед и до новгородцев. Их заносило все круче. Стоило ли озираться на Москву? Совсем ослабла, ее даже рязанцы бьют! На реках опять появились флотилии ушкуйников, бесчинствовали не хуже татар. А «золотые пояса» обсудили на вече дрязги вокруг митрополичьего престола и постановили – от Московской митрополии отложиться, отныне церковные вопросы решать самим. Было нетрудно предсказать, куда дальше повернет эта линия, от Московской митрополии к Киевской…
Дмитрий Иванович неоднократно одергивал боярскую республику, она не внимала. Великий князь уговаривает – значит, и вправду обессилел. Ну а коли так, Донской показал, что его терпение имеет пределы. Зимой 1386 г. призвал в поход на Новгород всю Русь. И она откликнулась, зашевелилась! Зазвенела оружием так же, как 11 лет назад, когда укрощали Тверь. Зазвенела, как против Мамая. Снова к государю скакали княжеские дружины, стекались пешие ратники. Полки прислали 26 городов! Выставили отряды даже те, кто числился подданными Новгорода – Вологда, Бежецк, Торжок. Очень уж допекла подвластные «пригороды» политика новгородского правительства.
Конечно, можно было пожалеть, что собравшуюся силищу приходится вести не на литовцев или ордынцев, а на зарвавшихся вечевиков. Но можно было и порадоваться. Русь не словами, а делом показывала, что она не развалилась, готова стоять за общие интересы. «Золотые пояса» совершенно не ожидали подобного единодушия. Откровенно струхнули. Выслали навстречу делегацию, предложили огромный выкуп, 8 тыс. рублей. Столько же, сколько начислил Тохтамыш на всю Московскую державу!
Но дело было не только в деньгах. Надо было закрепить власть над Новгородом. Дмитрий не принял челобитчиков, пустил разъезды разорять села и деревни, имения новгородских бояр, да и вотчины, которые они подарили литовцам. «Золотые пояса» с Патрикием Наримантовичем вооружили народ, произносили громкие речи. До такой степени возбудили горожан, что они связали себя круговой порукой не сдаваться, стоять насмерть. Приготовились к осаде, спалили посады и 24 ближайших монастыря – лишить москвичей теплого жилья! Дважды прокатывался слух, что приближается войско Дмитрия Ивановича. Новгородская рать выходила в поле, строилась к битве.
Однако слухи оказывались ложными. Государь не собирался допускать резню русских с русскими. Он остановил армию в 30 верстах от Новгорода. Рассчитал, что новгородские эмоции выплеснутся, пыл иссякнет, нервы сдадут. Так и случилось. Своевольный город побушевал-побушевал и задумался более трезво. Можно ли было выстоять против всей Руси? К Дмитрию Ивановичу прибыла следующая делегация, с ней повели обстоятельные переговоры. Новгород уплатил 8 тыс. руб., но они стали не выкупом, а штрафом за разбои ушкуйников. Город поклялся не выходить из повиновения великому князю, считать его единственной законной верховной властью. Обязался ежегодно платить «черный бор». Сохранял право нанимать на службу иноземных князей, но обязательно с разрешения Москвы.
Казалось бы, всего лишь усмирили смутьянов. Но поход стал для русских очень важным. Они не позволили отпасть Новгороду, одним махом получили средства рассчитаться с ордынскими «долгами» и наконец, они опять почувствовали свою силу. А последний очаг оппозиции Дмитрию Донскому, теплая компания нижегородских князей, раскололась сама собой. Впрочем, это было закономерно, даже логично. Возможна ли прочная дружба между теми, кто готов ради собственного куска предать государя и соотечественников? За тот же кусок и перессорились. Умер тесть великого князя, Дмитрий-Фома. Его брат и сыновья помчались в Сарай делить наследство. Тохтамыш рассудил, вроде, по справедливости. Старшему в роду, Борису Городецкому – Нижний Новгород, Кирдяпе с Семеном – Суздаль и Городец. Но двое сыновей при отце привыкли управлять богатым Нижним, числили его своим.
Всего несколько лет прошло, как Кирдяпа и Семен помогли ордынцам обмануть и истребить москвичей, а теперь сочли себя ограбленными и обратились… в Москву. Обратились ничтоже сумняшеся, совести хватило. Ну а как же, от них уплыл главный отцовский город, Суздаль и Городец не шли с ним ни в какое сравнение. Поклонились Дмитрию Ивановичу – помоги возвратить. Но и государь не стал ворошить прошлое. Искренне или не искренне покаялись князья, но то, что они подлизываются, было уже хорошо. Государь дал им звенигородский и волоколамский полки, хотя предупредил, в бой они вступать не будут, выделены только попугать их дядюшку. Но и такого вмешательства хватило. Борис сразу оробел, и Кирдяпа с Семеном выгнали его из Нижнего, заставили уехать в свой Городец. Получалось, что Дмитрий Донской нарушил волю Тохтамыша. Нет, он не выступал против хана, переиначил его решение всего лишь по мелким удельным склокам. Но тем самым показывал, кто же хозяин на Руси.
19. Как Тохтамыш сцепился с Тамерланом
«Железный хромец» Тимур, конечно, не смирился с потерей Хорезма. Он просто не в полной мере оценил измену. Рассудил – легкомысленные хорезмийцы не захотели платить подати, установленные в его державе. А Тохтамыш легкомысленно пожадничал, принял их. Тамерлан не стал ломать своих планов, перебрасывать войска из Персии. Отложил вопрос до более удобных времен. Можно будет провести переговоры с Тохтамышем, уточнить, что и кому принадлежит, а Хорезм лежит под боком его владений, он никуда не убежит.
Но… хорезмийские «хазары» тоже понимали, что как только джагатаи удосужатся заняться их родиной, участь Хорезма будет печальной. Порядки, устанавливаемые Тимуром, они ненавидели, воспринимали его как личного врага. А вдобавок ко всему, через его державу повернули торговые пути. Теперь барыши от перепродажи китайских и индийских товаров собирали бухарские и самаркандские купцы. Сарайским и хорезмийским оставалось лишь вспоминать об этих прибылях.
А ведь старые караванные дороги по сибирским, уральским, волжским степям лежали через царство Тохтамыша. Ох как хотелось возвратить Шелковый путь в прежнее русло! Для этого надо было пресечь новое – порушить города, обезлюдить оазисы, завалить гниющими трупами колодцы… Ордынские торгаши и финансисты побеседовали с ханскими мурзами, эмирами, придворными. Прикормленная знать уяснила, насколько важная предстоит задача, засуетилась вокруг Тохтамыша. Настойчиво убеждала: надо напасть на Тамерлана. Ударить первыми, пока джагатаи связаны в Персии.
Ознакомительная версия.
