предсказывать будущее. Это, по всей видимости, навет. Правда заключалась в том, что купцы в те времена были не только коммерсантами. Они выполняли различные дипломатические поручения, а нередко по заданию правительства занимались тем, что сегодня мы называем «секретными операциями».
Во время Смуты безначальной
Лжедмитрий I. Гравюра XVII в.
Спокойное течение жизни Андронова вскоре было нарушено появлением самозванца. Федор Иванович одним из первых примкнул к сторонникам «вора», готовившим переворот в столице. Видимо, поэтому, воцарившись в Кремле, Лжедмитрий I оставил за Федором Ивановичем все должности. Среди «торговых мужиков» Москвы Андронов пользовался наибольшим доверием нового государя. В свою очередь молодой купец находил много достоинств в самозванце: тот был прост в обращении, лично, минуя боярскую бюрократию, решал многие дела, пытался бороться с взяточничеством, объявил свободу торговли, разрешил всем желающим выезд за границу…
Лжедмитрий I, именовавший себя «императором», строил планы покорения Крыма. Первым шагом должен был стать поход на Азов — против турок. Но для этого грандиозного предприятия ему нужны были деньги. Федор Андронов предложил казне продавать ценные меха, которые присылали из Сибири в виде дани. «Мягкая рухлядь» в то время ценилась на вес золота. Часть от вырученных денег шла Андронову.
Но недолгому правлению Лжедмитрия I пришел конец. Заговор, организованный князьями Шуйскими, привел к свержению самозванца. Важную роль в перевороте сыграло московское купечество, издавна поддерживавшее Шуйских. А оно не очень благожелательно относилось к «тверскому выскочке» Андронову. Последствия не заставили себя ждать.
Вскоре после того как несколько сот полупьяных жителей московского посада, собравшихся на Красной площади, «выкрикнули» в цари Василия Шуйского, недоброжелатели Андронова инициировали расследование, в ходе которого выяснилось, что купец, ведавший продажей царских мехов, недоплатил в казну. Так ли это было на самом деле или обвинение сфальсифицировали, осталось загадкой.
От сурового приговора Андронова спас новый самозванец. Летом 1608 года отряды Лжедмитрия II подошли к Москве и укрепились в Тушине. В той ситуации Федор Андронов сделал, видимо, единственно правильный выбор: он бежал в Тушинский лагерь, где его приняли с почестями. Во всяком случае, купца гостиной сотни произвели в думные пододьяки и сделали казначеем.
Для борьбы с Василием Шуйским Лжедмитрию II пришлось обложить налогами присягнувшие ему города. Для их сбора и учета в Тушине было создано несколько приказов, которые возглавили бывшие кремлевские дьяки Иван Грамотин, Петр Третьяков, Богдан Сутупов, Иван Чичерин. Из них всех Федор Андронов сделал самую блестящую карьеру: он стал ведать Казенным приказом. Этот пост был ключевым и по тем временам (центральное финансовое ведомство открывало широкие перспективы: так, при Иване Грозном из числа руководителей Казенного приказа вышел знаменитый временщик Алексей Адашев).
Казенный приказ занимался личной казной царя и хранением царских драгоценностей, а также мехов, дорогих тканей, церковной утвари. Приказ осуществлял «жалованье разным людям» (мехами, оружием, сукном) и выдачу кормовых денег. Казначей «ведал» посольскими и поместными делами, а также хранил большую государственную печать, которой удостоверяли самые важные документы.
По своей должности Федор Андронов участвовал в заседаниях Боярской думы. Впрочем, тушинский казначей довольно быстро понял все ничтожество Лжедмитрия II: тот даже внешне не имел ничего общего с первым самозванцем, которого Федор Иванович хорошо знал. И, конечно, ни в малейшей степени Тушинский вор не обладал талантами своего предшественника. «Цариком» вертели как хотели наемники-авантюристы, такие, как гетман Роман Рожинский, который нередко держал «повелителя» под домашним арестом и общался с ним «матерно».
Из Тушина надо было выбираться. Искать случая еще раз повернуть свою судьбу Федору Андронову долго не пришлось. В ответ на призыв Шуйского к шведам навести порядок на Руси в сентябре 1609 года армия польского короля Сигизмунда III (находившегося в состоянии войны со шведами) вторглась в Россию и осадила Смоленск. В декабре в Тушино прибыли королевские послы с предложением избавиться от самозванца. Опасаясь, что «придворные» выдадут его полякам, Лжедмитрий II бежал из лагеря…
Для оставшихся в Тушине русских бояр выходом из создавшегося положения представлялось соглашение с польским монархом. Инициаторами переговоров выступили боярин Михаил Салтыков-Кривой, дворянин Михаил Молчанов, дьяки Иван Грамотин и Федор Андронов. Они решили согласиться, на определенных условиях, на то, чтобы сын Сигизмунда, королевич Владислав, занял московский престол.
Федор Андронов вошел в состав делегации к Сигизмунду III под Смоленск. Король отнесся к послам исключительно милостиво. Больше других ему приглянулся Андронов — позже его даже называли «возлюбленный друг великого короля польского». Сигизмунд пожаловал Федору Андронову чин думного дворянина. А в октябре 1610 года писал московским боярам: «Федор Андронов нам и сыну нашему верою и правдою служил и до сих пор служит, и мы за такую службу хотим его жаловать, приказываем вам, чтоб вы ему велели быть в товарищах с казначеем нашим Васильем Головиным» (по обычаю того времени, царскую казну ведали два казначея).
Что же двигало Андроповым в его «прозападной» ориентации? Федор Иванович был человеком честолюбивым: ему не мог не польстить прием, оказанный в королевской ставке под Смоленском. Незнатный купец прекрасно понимал, что московские бояре никогда не позволят ему заседать в Думе или даже иметь дворянский титул. Или он опасался расплаты за махинации с царской казной?
Однако вероятен и другой ответ: Федора Андронова, человека по тем временам достаточно образованного, привлекала возможность реформирования России по «польскому» образцу. Идеи Лжедмитрия I, который планировал устроить в Москве университет, модернизировать высшие органы управления, дать возможность инициативным и предприимчивым людям «из низов» участвовать в управлении страной, так и остались нереализованными. Однако эти перемены могли произойти в России с воцарением Владислава (или Сигизмунда). Кроме того, в Польше существовало «магдебургское право», юридически закрепившее права и свободы горожан. При царе Владиславе I «магдебургское право» могло быть распространено на всю Россию. А кроме того, уния с Польшей способствовала бы расширению торговых связей России с Европой.
4 февраля 1610 года тушинскому посольству удалось заключить с королем «кондиции», состоявшие из 18 статей. Владислав должен был принять православие, венчаться на царство русским патриархом и дать клятвенное обещание «веры греческого закона не нарушать ни в чем». В. О. Ключевский писал, что этот договор предусматривал «не только сохранение древних прав и вольностей московского народа, но и прибавку новых… Все судятся
