В большой спешке он собрал все имеющиеся у него силы (сразу скажем, что и на этот раз его армия по численности намного превосходила императорскую) и встретил византийцев в Апеннинах. Здесь, в местечке Тадина близ Перуджи, весной 552 года в сражении с Нарсесом Тотила потерпел сокрушительное поражение. Его армия была полностью уничтожена. Вскоре после этого Тотила ушел из жизни (нам неизвестно, где и при каких обстоятельствах это произошло). Так закончилась многолетняя борьба византийцев с остготами. «Все, что последовало за этой битвой, было не более чем актами отчаяния погибающего народа».
Рис. 91. Юстиниан I и его двор вместе с Максимианом, архиепископом Равеннским
Рис. 92. Императрица Феодора со своей свитой
В то самое время, когда остготский народ, собрав последние силы, боролся с византийцами, Максимиан, архиепископ Равеннский (545–556 гг.), приказал сделать в только что построенной в этом городе — который, как мы помним, Теодорих избрал своей столицей — церкви Сан Витале мозаичные портреты императора Юстиниана I и императрицы Феодоры; окруженные каждый своей свитой, они приносят церкви дары: золотое, с геммами, блюдо для просфор и чашу, украшенную драгоценными камнями. А еще раньше, в начале 540-х годов, в честь побед Юстиниана I на одной из площадей Равенны был установлен великолепный обелиск, облицованный слоновой костью.
Какие разительные перемены — и всего лишь за несколько десятилетий! Когда еще Юстиниан I не был императором, он с помощью проводимой им церковной политики нанес первый серьезный удар по королевству Теодориха. Теперь это королевство лежало в руинах. С Теодорихом и остготами было покончено, а Церковь и искусство Равенны дружно славили нового далекого властелина.
Рис. 93. Серебряная монета Тейи с портретом покойного императора Анастасия I
Правда, у византийского императора осталась еще одна проблема: нужно было уничтожить оставшихся в живых остготов. Почти все они находились в хорошо укрепленной Павии. Там в начале 553 года остготы избрали себе нового короля — Тейю. После того как Тейя обратился за помощью к франкам и никакого ответа от них не последовало, он вооружил оставшихся у него остготов и стал готовиться к решающему сражению. К сожалению, им руководили не мудрый расчет искушенного в тактике военачальника (каким был, например, Тотила), а гнев и отчаяние; а если вспомнить о том, что и армия остготов была теперь вовсе не такой многочисленной, как прежде, то станет ясно, что Тейя вряд ли мог при подобных обстоятельствах надеяться на успех. Ему так и не удалось вернуть остготам Рим. За последние 16 лет Вечный город подвергся штурму уже в пятый раз. Довольно большое войско остготов, которым командовал брат Тейи Алигерн, находилось в почти неприступной крепости Кумы, в Кампании (где хранилась довольно значительная часть остготских сокровищ), и Тейя поспешил туда, чтобы объединиться с Алигерном. Однако Нарсес был начеку и преградил ему дорогу, расположив свою армию чуть южнее подножья Везувия. Войско Тейи занимало очень хорошую позицию и могло удерживать ее весьма длительное время, так как остготский флот снабжал своих соплеменников продовольствием. Так обе армии простояли друг против друга в течение двух месяцев — до тех пор, пока Нарсесу не удалось благодаря предательству захватить корабли остготов. Вот теперь судьба войска Тейи была решена. Ему пришлось оставить занимаемый им отличный плацдарм и быстро отступить на юг, к горам, чтобы принять там последний жестокий бой.
Какой жуткий контраст! Изумительно красивый ландшафт Италии, Везувий, Неаполитанский залив — и невыразимо трагичное по своим масштабам кровопролитное сражение, в котором будет уничтожено германское племя, большая часть которого уже успела приобщиться к римскому образу жизни. Долгих два дня — без продовольствия, без воды — отчаянно бились остготы, которых заражал своей отвагой Тейя. Прокопий рассказывает об этом так:
«Сражение началось ранним утром. Вместе с несколькими воинами Тейя стоял впереди фаланги, прикрывшись щитом и бросая копья. Как только его увидели враги, они решили, что если король остготов будет убит, то сражение сразу закончится. Поэтому храбрейшие из них — а таких оказалось очень много — подобрались к нему почти вплотную и стали бросать в него дротики. Но Тейя отражал эти броски своим щитом и, совершая молниеносные перебежки, убивал нападавших. Каждый раз, когда весь его щит покрывался попавшими в него дротиками, Тейя бросал его своему оруженосцу и брал у него другой. Так сражался он без устали в течение целой трети дня. И тут вдруг в его щит попали сразу двенадцать дротиков, так что Тейя уже не мог свободно обращаться с ним, и он с трудом отбивал атаки наседавших противников. Не отступая ни на шаг, громко призвал он на помощь своего оруженосца. Ни на одно мгновение не дрогнул он перед лицом грозной опасности; он не пытался ни отступить, прикрыв спину щитом, ни отбежать в сторону — он словно врос в землю, сея правой рукой смерть и увечья, а левой отражая удары. Время от времени он громко повторял имя оруженосца. И когда тому удалось приблизиться к королю, Тейя швырнул ему свой утыканный дротиками щит и протянул руку за другим. На какое-то ничтожное мгновенье его грудь оказалась незащищенной; в воздухе просвистел дротик, и Тейя как подкошенный рухнул на землю. Несколько византийцев насадили его голову на длинный шест и подняли ее высоко вверх, для того чтобы, увидев это, византийцы усилили натиск, а остготы обратились бы в бегство. Но остготы не дрогнули и продолжали сражаться, пока тьма не окутала небо, хотя и знали, что их король погиб. Когда стало совсем темно, обе армии прекратили битву, отошли друг от друга, но провели ночь, не выпуская из рук оружия. На следующий день встали они очень рано, заняли прежние позиции и вновь сражались до глубокой ночи. И несмотря на то, что уже очень многие воины — и византийцы, и остготы — нашли свою смерть, обе армии, не отступив ни на пядь, ожесточенно продолжали свою ужасную кровавую „работу": остготы — прекрасно сознавая, что они ведут свой последний бой; византийцы — видя, что с каждой минутой чаша весов все больше и больше склоняется на их сторону».
Поздним вечером, на исходе второго дня битвы, остготы послали парламентера с просьбой разрешить им покинуть Италию; они соглашались поселиться там, где это будет угодно императору. И в то время, пока шли эти переговоры, группа, состоявшая примерно из тысячи остготов, которые не хотели и слышать о таких условиях мира, прорвала византийские кордоны. Им удалось пройти через всю Италию и добраться до Павии. Просьба остальных остготов была удовлетворена при условии, что они больше никогда не поднимут оружие против императора. Это произошло в 553 году.
Таким образом. Остготское королевство, да, по сути дела, и весь остготский народ, прекратили свое существование. Разумеется, небольшие вооруженные отряды остготов еще бродили почти по всей Италии. Но каждый из них действовал на свой собственный страх и риск и ставил перед собой различные локальные цели. Всех оставшихся в живых остготов можно разделить на две группы.
Рис. 94. Равеннский диптих, на котором изображен Юстиниан I (с Нарсесом?)
Одни, смирившись с неизбежным, предпочли все-таки остаться в Италии и поступить на службу либо к императору, либо к варварам, которые так позорно оставили их на произвол судьбы в трудную минуту. Во главе этой группы остготов стоял Алигерн; Кумы, которые, несмотря на длительную осаду, так и не смог взять Нарсес, впоследствии были добровольно отданы византийскому императору. Другие остготы посчитали за лучшее все же покинуть Италию и поискать счастья на чужбине. Совсем недавно было высказано предположение, что основная масса этой группы остготов добралась — через Аосту — до Женевского озера. Мне представляется более правдоподобной другая версия, согласно которой эта группа остготов поселилась в Ладинии[61]. Это — горная область южнее г. Брунико и восточнее г. Больцано, в центре которой расположен Розенгартен (в предании о Дитрихе Бернском он выступает в роли государства Лаврина). Некоторые остготы вновь преисполнились оптимизма и даже собирались, надеясь на поддержку франков, продолжить борьбу с византийцами в Италии. Сами франки проявляли сдержанную осторожность и не спешили торопить события. Но они не предприняли никаких агрессивных действий, когда хорошо вооруженная алеманнская армия численностью порядка 75 000 человек, среди которых были и франки, перешла через Альпы, чтобы, заявив о своих правах на наследство Теодориха, основать «новое алеманнско-готское королевство». Разумеется, знатные готы и слышать не хотели о таком альянсе. Когда алеманны, одержав победу над императорскими войсками в битве при Парме, шли на юг, Алигерн — как свидетельствует Агафий, — стоя на городской стене, осыпал их язвительными насмешками: он кричал, что все их потуги ни к чему не приведут и они всё равно останутся с носом (хотя в то время византийцы уже прибрали к своим рукам все богатства и королевские инсигнии готов); что если его когда-нибудь назовут новым готским королем, то он никогда уже не сможет носить пурпур, а должен будет носить одежду простого солдата и довольствоваться жизнью самого обычного человека. Тем не менее, несмотря на столь враждебное отношение к ним готов, алеманны вовсе не собирались отказываться от своих планов. Им удалось пройти всю Италию и достичь Реджо-ди-Калабрии. Весь их путь был отмечен убийствами, грабежами и пожарами, и они полностью разрушили все, что уцелело со времен войны византийцев с остготами. И фортуна очень скоро отвернулась от них. Уже осенью 554 года эпидемии и вражеские мечи полностью уничтожили эту некогда грозную армию алеманнов. Они ровным счетом ничем не помогли остготам, многие из которых считали алеманнов своей последней надеждой. Небольшая часть остготской армии (7000 человек), укрывшаяся в расположенной на юге Италии крепости Кампсы[62] зимой 555 года была вынуждена сдаться Нарсесу. Ее включили в состав императорской армии и затем использовали на Востоке. Так была погашена последняя искра остготского сопротивления. Правда, есть сведения об отдельных группах остготов, доставлявших византийцам — то в одиночку, то во взаимодействии с франками — некоторые хлопоты. Однако в основном это были те остготы, которые остались в Италии с разрешения завоевателей. И они были уже не воинами, а мирными поселенцами. Большинство из них занимало отдельные территории севернее р. Пад и до морского побережья, но они жили также в окрестностях Ночеры (провинция Умбрия) и Кастельтрозино (провинция Марке). Их численность была очень небольшой. Те из них, кто жил севернее р. Пад, сумели сохранить свою национальную самобытность и специфические готские привилегии по меньшей мере до XI века[63].
