Во многих других странах, в которых соответствующее понятие не используется, государственная историческая политика реализуется по существу. Существовала она и в СССР – и до определенного момента была достаточно успешной. Термин «исторический фронт» являлся действительным отражением идеологических боев за историю. Существовало специальное направление критики буржуазных ревизионистов в исторической науке. Однако со временем от вопросов целостного осмысления исторического процесса советская гуманитаристика уходит. Теоретический же арсенал исчерпывался трудами классиков марксизма, безнадежно устаревшими применительно к новым вызовам и реалиям. В итоге, когда идеологические шлюзы были открыты, выяснилось, что к открытой полемике мы не готовы.
Деидеологизация истории в России означала по факту принятие идеологии геополитических противников. Распространение россиефобских мифов задавалось принятым как нечто само собой разумеющееся общим представлением о ходе истории. Мифы сводились к либеральной версии в ее различных модификациях. Суть ее состояла в последовательном освобождении человека от различных социальных обременителей. Современной ее версией выступает, в частности, теория модернизации. Но если социальные связи являются обременителями для человека и в процессе истории он освобождается от зависимости от них, то все, что связано с социальностью – государство, народ, религия, традиции, – наделяется негативными характеристиками. А здесь уже один шаг до негативного вердикта в отношении всей страны.
Такому подходу могла бы противостоять концепция солидаризационного развития. Она может выражаться в разных версиях – как история государствостроительства, как история цивилизаций, как история классовой борьбы, как история борьбы добра и зла. Однако не взята ни одна из версий.
Только в 2012 г. впервые за долгое время на уровне высшей власти были произнесены слова о том, что у России свой собственный путь развития, свой собственный цивилизационный код. Заявление было сделано, но пояснения, в чем состоит этот код, не последовало. Пояснить, казалось бы, должны были ученые-гуманитарии, прежде всего историки. Однако выяснялось, что отечественная гуманитарная наука попросту не готова к решению подобных задач. В категориях определения ценностной матрицы России, ее историософии она не работает.
Практическое значение истории состоит в ее связи с настоящим. Через эту связь проектируется будущее. Политически история либо легитимизирует настоящее, существующий порядок вещей, либо делегитимизирует его. Отсюда выстраиваются разные проекции будущего. Если история завершается триумфом настоящего (легитимизационная схема), то политическим выводом из этой схемы является идеология охранительства. Именно такая модель истории была взята за основу официального курса в Российской империи. Установление противоречия между прошлым и настоящим определяет делегитимизационный подход. Разрешение этого противоречия может иметь двоякий характер – либо взятие реванша в будущем (национального, классового), либо самоликвидация. Идеологией классового реванша определялась, в частности, советская версия истории. Негативизация отечественного прошлого в постсоветской историографии, напротив, приводит к синдрому самоуничижения и не оставляет российскому сообществу перспектив в будущем.
Мировой опыт гибели империй указывает, что эрозия государственности всегда начиналась с кампании по дискредитации национального прошлого. Не является исключением в этом отношении и распад СССР. Хронологически начало кампании по негативизации было приурочено к семидесятилетней годовщине Октябрьской революции. На волне провозглашенного курса гласности популярные журналы в авангарде с «Огоньком» повели методичное освещение белых пятен истории. Проявляемая при этом тенденциозность подачи материала неизменно оборачивалась превращением белых пятен в черные.
За ревизией истории следовали политические выводы. Так, официальное признание незаконности присоединения Прибалтики к СССР вызвало постановку вопроса о завершении советской оккупации. Пересмотр событий прошлого шел в направлении от осуждения сталинизма к отрицанию всего исторического опыта России. На первом этапе острие критики было направлено против сталинского и отчасти брежневского режимов, на втором – советского периода в целостности, на третьем – всей российской национальной истории. В итоге выносился приговор об аномальности цивилизационного опыта России на мировом фоне.
История имеет непосредственную связь как с внутренней, так и с внешней политикой государства. Функционально ее связь с внешней политикой выражается в решении следующих задач:
• отстаивание территориальных интересов и статуса страны;
• формирование ее положительного образа в мире;
• обоснование желаемого положения в мироустройстве.
Применительно к внутренней политике государства ее функции определяются:
• формированием цивилизационной и гражданской идентичности;
• мотивацией народа на свершения;
• решением задач социализации молодежи, включая прививку патриотических и иных значимых гражданских ценностей;
• обоснованием единства страны;
• обоснованием суверенности государства.
Реализация этих функций через историю может осуществляться двояко – через определение смысла государственной общности и через представление примеров для подражания.
Государственное управление должно выстраиваться в соответствии с алгоритмом: определение ценностей —> выдвижение целей —> идентификация проблем и их решение —> достижение результата. Причем каждый этап должен соотноситься с историей.
Выдвижение ценностей предполагает наличие их образного выражения в священной истории. Любой претендующий на самовоспроизводство во времени социум должен иметь не только представление о едином прошлом, но и сакральную историческую матрицу – священную историю. На уровне школьного образования существует потребность именно в священной истории, посредством которой передаются базовые ценности соответствующего сообщества, проводится мысль об их устойчивом воспроизводстве в историческом времени.
Цели государственной политики соотносятся с другой исторической дисциплинарной нишей – историософией. Предметную область историософии составляет целостное концептуальное осмысление истории, выявление ее движущих факторов, смыслов и перспективы будущего.
Применительно к России ключевые вопросы историософии формулируются следующим образом:
• Что есть Россия и какова ее судьба?
• Существует ли особая историческая миссия России в мире?
• Может ли Россия развиваться своим особым путем, не повторяя всех этапов западной истории?
Историософский подход помогает сформировать определенную мировоззренческую позицию относительно истории и сущности своей страны. Историософский подход к истории России позволяет подчеркнуть:
• преемственность российской истории;
• наличие устойчивого цивилизационно-идентичного ядра России;
• существование особого ценностного фундамента исторического воспроизводства российской государственности;
• специфичность российской исторической судьбы и собственной модели жизнеобеспечения;
• особую исторически сформировавшуюся цивилизационную миссию России в мире.
Наконец, выбор средств государственного управления должен опираться на исторический опыт соответствующего государства. Не всякий успешно функционирующий в рамках одной цивилизации институт будет столь же успешен при перенесении его в иную цивилизационную среду. Провалами заканчивались всякий раз попытки «демократизации» России в соответствии с западной политической практикой. Исторически каждая значимая попытка такого рода оборачивалась системными общественными потрясениями уровня «всероссийских бунтов» и «гражданских войн». Исторический опыт указывает государственному управленцу, что можно и чего нельзя делать применительно к соответствующим цивилизационно-средовым условиям.
Агурский М. С. Идеология национал-большевизма. – Париж, 1980.
Аджиев М.Э. Европа, тюрки, Великая Степь. – М., 1990.
Аджиев М.Э. Мы – из рода половецкого. – М., 1992.
Аджиев М.Э. Полынь Половецкого поля. – М., 1994.
Айседора Дункан в Советской России // Новая и новейшая история. 1992. № 1.
Акутагава Р. Новеллы. – М., 1974.
Альшиц Д.Н. Начало самодержавия в России. – М., 1988.
Артемьева Т.В. Русская историософия XVIII века. – СПб., 1996.
Асов А.И. Атланты, арии, славяне: История и вера. – М., 2000.
