27 апреля Великобритания вводит всеобщую воинскую обязанность – отныне ее армия перестает быть вольнонаемной (весьма, надо сказать, дорогостоящей) и к осени 1939 года может быть увеличена как минимум до двух с половиной миллионов человек.
28 апреля Германия расторгает польско-германский договор 1934 года. В меморандуме немецкого правительства указывается, что, заключая англо-польский договор, Польша связывает себя политическими обязательствами в отношении третьей державы и отвергает предложенное ей Германией урегулирование данцигского вопроса, а также отказывается от укрепления дружественных соседских отношений с последней.
5 мая 1939 года в польском сенате с ответом на речь Гитлера по поводу одностороннего расторжения Германией договора с Польшей выступил министр иностранных дел Бек, заявивший, что Польша не желает урегулирования проблемы Данцига и «коридора» ввиду «недостаточных компенсаций Польше с германской стороны». В эти же дни в Берлин поступает выкраденный из стен польского Генштаба план развертывания польских армий – который, к изумлению немецких штабных офицеров, предусматривает «сдерживание немецкого наступления на флангах и быстрое продвижение польской кавалерии в центре; эта кавалерия должна была наступать на Берлин, чтобы напоить коней в Шпрее и Хафеле».
* * *
Немцы понимают, что ситуация складывается абсолютно не в их пользу. Созданная Лондоном в марте – апреле 1939 года антинемецкая коалиция настолько превосходит Германию в людях, ресурсах, вооружении и военной технике, что положение последней становится априори безнадежным с военной точки зрения. Немцы лихорадочно ищут выход из сложившегося тупика – им позарез нужно предпринять что-то, что позволило бы им хотя бы в минимальной степени уравнять шансы. Если до конца августа они это «что-то» не найдут – война, которая в любом случае будет начата, станет «последним парадом», сродни атаке кавалерии Маргерита при Седане, то есть блестящим самоубийством.
Самоубийство прагматичных немцев не устраивает ни в коем случае. Поэтому 1 мая германские газеты выходят с заголовками, ошеломившими благонамеренных немцев, – оказывается, День международной солидарности трудящихся – это «ОБЩИЙ ПРАЗДНИК НЕМЕЦКОГО И СОВЕТСКОГО НАРОДОВ».
3 мая народным комиссаром иностранных дел назначается Вячеслав Михайлович Молотов. Литвинов, чья политика вступления СССР на любых условиях в любые блоки, лишь бы они были антигерманскими, потерпела полный и безусловный провал, отправлен в отставку; таким образом, у немцев появляется шанс воспользоваться сменой руководства советского Наркоминдела, вступив в переговоры с Советским Союзом. Речь не идет о военном союзе – хотя в руководстве Германии достаточно прорусски настроенных деятелей, и еще больше их среди военных, но если бы немцам удалось КУПИТЬ хотя бы дружественный нейтралитет Сталина в предстоящей войне, то это был бы грандиозный успех! Если СССР хотя бы просто останется в стороне в предстоящей схватке, то шансы Германии на успех в предстоящей битве мгновенно вырастают от призрачно-безнадежных до умеренно-негативных. Если же Сталин будет благосклонно нейтрален и окажет содействие Германии в снабжении ее промышленности сырьем и полуфабрикатами, то шансы увеличиваются многократно.
Но немцы знают, что англичане и французы старательно завлекают Советскую Россию в антигерманскую коалицию. И посему задача привлечь СССР на сторону Германии является весьма нетривиальной…
* * *
Правда, эта задача облегчается для немцев тем, что Англия и Франция, уверенные в своем безусловном превосходстве над Третьим рейхом, вербуют русских неторопливо, без азарта; к тому же они предлагают Советскому Союзу вступить в войну на стороне Польши – то есть понести военные потери, рискнуть людьми, техникой, территорией, будущим страны, в конце концов (ведь военное счастье изменчиво…). Логично было бы товарищу Сталину услышать от союзников какие-то внятные предложения о компенсациях за подобный риск.
Сталин терпеливо ждет от англичан и французов этих предложений. Совершенно напрасно! Союзники в обмен на УЧАСТИЕ в предстоящей войне не предлагают Сталину НИЧЕГО! Миссия англо-французских союзников, просидев несколько летних недель 1939 года в Москве, так и не смогла ничего внятно предложить Советскому Союзу – кроме добрых пожеланий. Советской стране предлагалось выступить на стороне «демократических» стран («санационная» Польша с ее концентрационным лагерем в Картуз-Березе – демократия? Хм…) и пролить кровь своих сынов во имя торжества «общечеловеческих ценностей». Хорошо. А кроме того?
А кроме того – шиш да кумыш. СССР в этой ситуации выступал классическим «таскателем каштанов из огня» – для англо-французов. Нам это было надо?
Союзники пугали Сталина тем, что следующим после Польши будет СССР. Ну-ну. С какого такого перепугу Гитлеру затевать войну на бескрайних русских просторах, когда за Рейном стоит англо-французская танковая армада в пять тысяч единиц? Он же не клинический идиот!
Германия же готова за НЕУЧАСТИЕ в этой же войне предложить Сталину ВСЕ…
ГИТЛЕРУ БЫЛО ЧТО ПРЕДЛОЖИТЬ СТАЛИНУ взамен его неучастия в предстоящей германо-польской войне, кроме уверений в любви и преданности. И он очень хотел, чтобы Сталин понял это. В мае, июне, июле 1939 года прошло несколько встреч советника германского посольства Хильчера с А.И. Микояном и германского посла фон Шуленбурга – с В.М. Молотовым. Немцы старательно предлагали дружбу и кошелек – русские определяли условия, при которых эта дружба и этот кошелек могут быть приняты. И лишь тогда, когда Берлин скрепя сердце согласился на советские условия, В.М. Молотов в своей речи 28 июля вскользь оборонил: «Советский Союз стоял и стоит за улучшение отношений или, по крайней мере, за нормальные отношения со всеми странами мира, в том числе и с Германией».
Это была отмашка – и немедленно началась подготовка к заключению кредитного соглашения, которое должно было стать экономической предтечей Пакта о ненападении, подписанного 23 августа 1939 года. Без которого начинать войну с Польшей означало для Германии ввязываться в конфликт, в котором противоборствующая сторона была величиной неизвестной, стремящейся к бесконечности. Нужно было снизить уровень рисков. И поэтому немцы соглашались на любые экономические условия русских – ПАКТ ДОЛЖЕН БЫЛ БЫТЬ ПОДПИСАН! И он был подписан.
А секретные протоколы к этому Пакту стали определением доли СССР, получаемой им с военной добычи Германии за свое НЕУЧАСТИЕ в войне на стороне Польши. Западная Белоруссия, Западная Украина, Прибалтика, Бессарабия и Финляндия (ухитрившаяся все-таки отстоять свою независимость), захваченные Советским Союзом в 1939–1940 годах, вовсе не были ВОЕННЫМИ приобретениями СССР в рамках Второй мировой войны, как считают некоторые. На самом деле это была цена советского нейтралитета, выплаченная Советскому Союзу Германией.
Советский Союз пошел на подписание Пакта с Германией потому, что условия этого Пакта были значительно более выгодными для СССР, чем условия гипотетических договоров с Польшей, Англией и Францией. А остаться в стороне от предстоящей германо-польской войны СССР просто не мог.
Подписание Пакта о ненападении между Германией и СССР
Он был вынужден выбирать из двух зол для себя наименьшее – либо Пакт с Германией, нейтралитет в будущей войне, и в оплату за него – определенные экономические преференции и территориальные приобретения. Либо военный союз с Польшей, Англией и Францией, априори более тяжелый, поскольку этот союз включал в себя участие в войне, военные риски, неизбежные потери, гибель людей и утрату значительного количества материальных ресурсов (военной техники, строений, кораблей). НЕ ВКЛЮЧАЮЩИЙ в себя (хотя бы в виде дополнительного протокола) поставок жизненно необходимых для СССР станков, оборудования, технологий, инструмента, оборудования и материалов. Заведомо не дающий Советскому Союзу возможности получить новейшие образцы военной техники. И уж однозначно – ни о каком территориальном расширении СССР в этом случае не могло бы быть и речи.
* * *
Отказ Сталина участвовать в запланированной западными «союзниками» войне на стороне Польши – это на самом деле был крутой поворот всей советской внешней политики. Это фактический отказ руководства Советского Союза (Сталина и его окружения) от пропагандируемого до этого два десятилетия подряд пролетарского интернационализма (одного из краеугольных камней в большевистской идеологии). По большому счету – отказ от концепции «мировой революции любой ценой». Впервые за время существования Советского Союза у него появились пока еще невнятно озвученные, но уже достаточно определенные «национальные интересы» – это был главный итог провала миссии генерала Думенка.
