Ознакомительная версия.
Из всех европейских государств Россия, вероятно, одна еще сохраняет двойную систему гражданского судопроизводства, на основании писаного или обычного права в зависимости от того, принадлежит ли истец к среднему и высшему классам общества или же к сельскому населению. Двойственность эта тем более странна, что обе эти юридические системы имеют, в сущности, один и тот же источник. В отличие от других европейских наций, Россия чрезвычайно мало позаимствовала из римского или какого-либо другого иностранного права. При таких условиях ее писаное законодательство так же точно, как и неписанное, одинаково выросло из ее древних обычаев, находивших себе в разные периоды неполное выражение в сводах законов, которые, начиная с опубликованной в одиннадцатом веке «Русской Правды» Ярослава, своего рода lex barbarorum, и с литовских статутов XIV и xv веков, доставили материал для новейшего законодательства. Некоторые предписания из этих древних сводов более или менее русского происхождения до сих пор еще удержались в обычаях отчасти в Великороссии и в значительно большей мере в Малороссии, которые почти до середины XVIII столетия управлялись на основании обычаев. Но нелегко определить, в какой степени решения сельских судей продиктованы знанием этих старых обычаев или чувством справедливости и неполным знакомством с существующими законами или, наконец, влияниями скорее безнравственного, нежели нравственного порядка — дружбой, родством, боязнью перед старшими, прямым подкупом и т. д. Лица, хорошо знакомые с обыденной жизнью русских крестьян, склонны думать, что большая часть процессов разрешается сообразно с желанием секретаря суда, который часто является единственным человеком, способным изложить их в писаном виде.
Самым естественным выходом из этого хаоса противоречивых решений было бы, казалось, составление если не для каждой губернии, то, по крайней мере, для каждой области, как Великороссия, Малороссия и Белороссия, некоторого рода юридических сборников, подобно тем сельским сводам, о которых так много говорилось во Франции в эпоху Второй империи; но ничего подобного не существует, и те, кто наиболее заинтересован изучением юридических обычаев, по-видимому, думают, что из противоречивых и весьма часто совершенно произвольных решений волостных судов можно вывести юридические принципы крестьянского закона. Автор далеко не разделяет подобного оптимизма; он полагает, что в сельское судопроизводство можно ввести порядок только путем общей кодификации законов, как и обычаев, поскольку последние находят себе выражение в древних юридических документах и в старых судебных решениях, сохранившихся в наших архивах и до сих пор еще недостаточно изученных. Много лет тому назад была учреждена комиссия, в которой больше находилось сановников, нежели ученых, с целью составления текста нового гражданского уложения для применения его во всех судах, кроме крестьянских. Все существующие своды были переведены на русский язык, чтобы помочь членам этой комиссии в сочинении новых уставов. Но никто не подумал обратить их внимание на необходимость вдохновиться изучением обычного права. Никто не взял на себя труда составить род частных сборников, находящихся еще в употреблении обычаев — губерния за губернией, область за областью, как это было уже сделано для некоторых частей Франции. Лишь после долгих лет такой подготовительной работы может быть выработано общее уложение для употребления во всех судах империи. Автор желал бы, чтобы такому уложению предшествовало опубликование особых сводов, предназначенных для той или иной области. Ибо в том, что касается недвижимой собственности и наследства, разница между губерниями, где еще превалирует общинное владение землею, и теми, где оно становится все менее и менее господствующим, слишком велика, чтобы допустить общее законодательство, хотя это общее законодательство было бы легче осуществить в отношении договоров. Однако во всех областях права должен быть установлен принцип, по которому в случае столкновения предпочтение отдается общему обычаю над общим законом и местному обычаю над общим обычаем; этот принцип позволит сохранить оригинальные черты юридической системы, свойственной той или иной деревне, либо той или иной группе деревень.
Между тем при нынешнем состоянии ее сельских судов Россия весьма еще далека от системы, обеспечивающей порядок. И автор, не боясь преувеличений, утверждает, что одним из двух крупных недостатков реформы 19 февраля 1861 года было наделение крестьянских выборных судей произвольною властью. Эта власть позволила изобретать и применять юридические правила судьям, часто безграмотным, нередко и недобросовестным и готовым по ходячему обвинению продать правосудие за бутылку водки. Другим недостатком крестьянского самоуправления является система круговой поруки в платеже налогов. Несомненно, что подобная порука чрезвычайно помогает правительству в получении налогов, но она в то же время вводит совершенно произвольный способ взимания податей. Главными жертвами оказываются не крестьянские богатеи и не беднота. Первые весьма часто могут уменьшить свою ответственность, дав взятку сборщику; вторые не могут ничего дать, но, пользуясь правом голоса, они заслуживают некоторой предупредительности со стороны выборных должностных лиц, каковы и сборщики. Нечего поэтому удивляться, что по недавно произведенному правительством исследованию средние состояния главным образом и отвечают за неплатящих. Ясно само по себе, до чего вредна надобная система развитию крестьянского благосостояния. Неоднократно экономисты и вообще все те, кто хорошо знаком с материальным бытом нашего народа, указывали на необходимость уничтожения этой отжившей системы. Совсем недавно граф Толстой говорил о ней в своем обращении к царю, как о системе, связанной с наиболее кричащими злоупотреблениями, которую следовало бы уничтожить возможно скорее. Но пока точное поступление налогов будет главной заботой русского финансового управления, до тех пор бесполезно и думать, чтобы правительство приняло необходимые меры к исполнению этого требования.
Общий вывод, к которому приводит нас анализ системы крестьянского самоуправления, созданного законом 19 февраля, весьма сложный: хорошее и плохое так сильно перемешаны в сельском самоуправлении, что оно заслуживает столько же похвал, сколько и критики. Мы не совершим несправедливости, утверждая, что намерения его творцов были лучше достигнутых результатов; но зло это по своей природе не таково, чтобы новые реформы не могли его одолеть. Будем же ждать этих реформ с надеждой, что они лучше послужат идеалам общественной справедливости и личной свободы.
Глава VIII
Реформы Александра II. — Местное самоуправление. — Губернское, уездное и сельское
Освобождение крепостных произвело столь глубокое изменение в социальном строе России, что дальнейшее сохранение старой системы местного управления, по которой одно лишь дворянское сословие должно было участвовать с правительством в ведении местных дел и разрешении гражданских и уголовных процессов, стало невозможным. С того момента, как все классы были одинаково допущены к приобретению земли, всякая разница между так называемыми населенными и ненаселенными имениями — т. е. занятыми крепостными и не имеющими таковых исчезла, и образовалось новое социальное подразделение — земельных собственников. Составленный из самых разнородных элементов — из прежних помещиков, освобожденных крепостных, удержавших землю в частном или общинном владении, капиталистов, купцов или ремесленников, купивших какие-нибудь поместья, этот класс под влиянием идей, распространившихся в Европе со времени физиократов, был признан заинтересованным в хорошем управлении провинциальными делами и в силу этого призван к почти исключительному участию в вопросах экономического самоуправления. Нет надобности критиковать здесь недавно господствовавшую теорию, будто классы людей, не владеющих землею, индифферентны к местным интересам. Эта теория была, к счастью, более или менее оставлена в последней четверти XIX столетия, хотя в отношении состава местных выборных учреждений она еще удержалась в некоторых странах Европы. Нечего удивляться, что в России в годы, следовавшие за освобождением, эта теория считалась трюизмом и мнения делились лишь по вопросу о том, как следовало ее применить, чтобы крестьянам так же, как и дворянам, досталось отличное и неравное участие в местном самоуправлении.
Этот проект находился в сильном противоречии с идеей местного представительства, основанного на принципе земельной собственности. Ничего нет удивительного, что некоторые лица, считавшие себя либералами, восстали против идеи учреждения специальных делегатов для каждого из исторически сложившихся сословий. Но практические соображения заставляли опасаться, чтобы в общем собрании землевладельцев один из двух классов — бывших господ и бывших крепостных не был принесен в жертву чувству материальной зависимости или злобе за незабываемые обиды. Совершенно неверно, будто творцы закона 1864 года, которому Россия обязана уездными и губернскими земствами, были плохо инспирированы, создав рядом с избирательным корпусом частных землевладельцев таковые же — членов сельских обществ и собственников домов и земель в городских округах. Большинство в Государственном совете высказалось за подобное разделение. Его польза могла быть допущена постольку, поскольку дело освобождения не было удачно выполнено. Одного того факта, что некоторые крестьяне, пользуясь законом 19 февраля, продолжали обрабатывать земли их прежних господ, чтобы этим путем приобрести по истечении известного количества лет право собственности на их участок земли, одного такого факта достаточно, чтобы показать трудность объединения обеих партий в одном и том же избирательном собрании. Но в настоящий момент, когда переходный к свободе период уже пройден, когда дворянин, по крайней мере отчасти, замещен каким-то пришельцем извне, купившим его имения, и когда в рядах крестьян процесс общественной дифференциации создал и частных собственников и пролетариев, не вправе ли мы думать, что пришел час перестройки системы местного представительства на основе социального равенства?
Ознакомительная версия.
