Ознакомительная версия.
Однако в источниках никаких данных на этот счет нет, как и нет сведений о том, что в Чернигове митрополии. Думается, что митрополия была учреждена только в Переяславле по ходатайству Марии, для того, чтобы церковная организация на землях Всеволода не зависела от киевского митрополита. Предлогом для ее учреждения могло быть существование во владениях Всеволода нескольких епископий: ростовской, несколько позднее суздальской, смоленской и некоторое время даже туровской и владимиро-волынской.[440]
Точных сведений о том, кто был первым переяславским митрополитом, нет. Коринский предположил, что им был Леонтий, погибший в Ростове в 1071 г.[441] Правда, в источниках он фигурирует как ростовский епископ. Епископом назван и Петр, участвовавший в перенесении мощей Бориса и Глеба. Митрополитом назван лишь Ефрем, который, по мнению Коринского, в 1090 г. стал киевским митрополитом. Именно он считается главным застройщиком Переяславля, создавшим целый архитектурный ансамбль, включавший каменные бани.[442]
Но Ефрем (скорее всего) лишь дополнил новыми постройками уже существовавший дворцовый комплекс. Вместе с новым переяславским князем Ростиславом Всеволодовичем он воздвиг большой Михайловский собор (считается, что патрональным святым Ростислава был архангел Михаил) и обнес город каменной стеной с несколькими воротами. Интересно отметить, что одной из надвратных церквей была Федоровская, видимо, в честь старшего сына Владимира Мономаха Мстислава, носившего крестильное имя Федор. Еще одна церковь была Андреевской, в честь Всеволода Ярославича. В честь же Василия, патронального святого Владимира Мономаха, никаких построек в Переяславле не найдено. Это представляется странным, поскольку в 1070 г. после рождения второго сына Ростислава Всеволод заложил в своем Выдубицком монастыре храм в честь Михаила Архангела.[443] По аналогии в 1053 г., когда появился на свет Владимир, должен быть заложен храм св. Василия. Может быть, он был построен в Переяславле, но археологи его не нашли? Несомненно одно, у первого переяславского князя Всеволода была своя резиденция, построенная при участии греческих мастеров.
Обломок бронзового позолоченного листа с чеканным изображением апостола Павла, найденный в Киевской Софии. Раскопки 1940 г.
Таким образом, есть все основания считать, что уникальный архитектурный ансамбль в Переяславле Южном был заложен при участии византийской принцессы Марии, пригласившей для этого греческих архитекторов. Некоторые из них могли быть из Херсонеса, поскольку при раскопках археологи обнаружили водопроводные трубы, аналогичные тем, что были найдены в Крыму. Оттуда же наверняка привозился мрамор редких сортов, используемый для отделки внутренних помещений.
Поскольку в русских источниках почти нет никаких сведений о Марии, то остается неизвестным, сколько было у нее детей. Ясно лишь, что Владимир был ее сыном, поскольку об этом сообщено в древнейших летописях: «У Всеволода родися сын, и нарече ему имя Володимер, от царице Грькыне».[444] К тому же этот князь носил такое же прозвище, как отец принцессы – Мономах. В ХVI в. оно послужило основанием для создания легенды о «дарах императора Константина». Согласно ей, Владимир получил от деда императорские, т. е. царские, регалии: венец, бармы, скипетр и крест. Они давали право не только внуку на царский титул, но и всем его потомкам. На этом основании в 1547 г. Иван IV Васильевич венчался на царство и принял царский титул.[445]
Создатели этой легенды не учли одного момента – Константин IX умер, когда Владимиру было только 2 года, отец его в то время не был великим князем, поэтому у императора не было никаких причин посылать маленькому внуку свои регалии. Однако с такими деталями в ХVI в. никто не стал разбираться. В итоге легенда послужила документальным свидетельством прав Ивана Грозного на царский титул. Так Мария Константиновна невольно оказалась причастной к возвеличиванию московских государей и переходу их на более высокую ступень в общей иерархии европейских правителей.
Серебряные и золотые бляшки с жемчугом из тайника под Десятинной церковью. Раскопки 1939 г.
Как известно, Владимир Мономах был одним из образованнейших людей своего времени. Исследователи обнаружили в его «Поучении детям» ссылки на многие сочинения византийских богословов: Василия Великого, Иоанна Экзарха, Ксенофонта и др.[446] Вполне вероятно, что с этими произведениями его познакомила мать, получившая в Византии хорошее образование. Принцесса могла пристрастить к чтению книг и своего мужа, Всеволода Ярославича, который с ее помощью овладел греческим языком. (По сообщению Владимира Мономаха, его отец, сидя дома, овладел пятью языками, значит, учителями его были близкие люди – жены, невестки и т. д.[447])
Можно предположить, что дочерью Марии была известная киевская монахиня Янка, прославившаяся ученостью. Ее имя – просторечный вариант от имени Анна. Как известно, Анной звали вторую жену Всеволода Ярославича, поэтому для отличия дочь стали именовать немного иначе. Вывод о том, что Янка была дочерью византийской принцессы, можно сделать путем простых подсчетов. Из летописей известно, что в 1086 г. Янка стала игуменьей Андреевского монастыря в Киеве.[448] Совершенно очевидно, что слишком юная девушка не могла получить этот чин и стать наставницей для других монахинь. В 1086 г. ей должно было быть не меньше 20 лет, и, значит, родиться она должна была в 1066 г., когда женой Всеволода была еще Мария. Хотя точная дата смерти принцессы неизвестна, но по году рождения первенца у второй супруги – 1070 г., можно сделать вывод, что та стала женой Всеволода приблизительно в 1069 г.
Согласно источникам, вторая княгиня была половецкой княжной, поэтому вряд ли обладала особыми познаниями в области церковной книжности, которые могла передать дочери.[449] Янка же, как известно, открыла при Андреевском монастыре училище для обучения девочек грамотности, пению и рукоделию. К тому же есть данные о том, что первоначально Янку сватали в жены византийскому царевичу, но на родине его постригли в монахи, и брак не состоялся. Пытаться выдать замуж княжну таким образом в совсем юном возрасте могли либо мать, либо ее родственники в Византии.
Подводя итог жизни и деятельности византийской принцессы Марии Константиновны, необходимо отметить, что она также оставила заметный след в русской истории как и другие невестки Ярослава мудрого. Прежде всего, благодаря ей московские государи разработали доктрину о своих правах на царский титул и приняли его. На основе легенды о дарах императора Константина были созданы царские регалии, которые стали получать все русские государи при венчании на царство (до конца XIX в.).
Непосредственно сама Мария, видимо, принимала участие в создании великолепного внутреннего убранства Софийского собора в Киеве. При ее участии разрабатывался проект дворцового комплекса в Переяславле Южном. Именно она могла способствовать тому, что в этом городе была учреждена независимая от Киева митрополия и появились епископии в городах, подвластных Всеволоду Ярославичу и Владимиру Мономаху.
С помощью принцессы, несомненно, существенно возрос образовательный уровень не только князей и их сыновей, но и других женщин княжеского рода. Вполне вероятно, что в семье Марии все знали греческий язык и читали сочинения византийских писателей в подлиннике. При Марии торговый обмен Переяславля Южного с греческими городами был очень интенсивным. Об этом свидетельствуют найденные при археологических раскопках византийские монеты Х-ХI вв., остатки амфор, в которых хранилось вино, сосуды для оливкового масла, пряностей, кусочки шелковых и парчовых тканей, церковная утварь и многое другое.[450]
В целом же в период борьбы наследников Ярослава Мудрого за великокняжеский престол знатные женщины оказались втянутыми во все политические конфликты и междоусобицы. Князья использовали браки с иностранками для усиления собственных позиций и получения помощи от их родственников за границей. В итоге внутренние проблемы Руси выходили на международный уровень и становились общеевропейскими. Семейные дрязги Рюриковичей начинают затрагивать чуть ли не все королевские дворы, византийского и германского императоров и даже католическую церковь. В это время Русь представляет с Европой единое целое, ни в чем от нее не отличаясь.
Княгини-иностранки не только помогали русским правителям расширять международные контакты, но и способствовали интенсивному культурному обмену между странами. С их помощью на Руси появляются лучшие образцы европейской письменности, изобразительного искусства, архитектуры и ремесла. Думается, что в это время одежда и повседневный быт русской знати ни в чем не отличались от общеевропейских. Процесс слияния русской культуры с культурой других стран, начатый при княгине Ольге, продолжился не только при Владимире I и Ярославе Мудром после христианизации, но и при их наследниках. При этом он стал даже более интенсивным, поскольку в нем приняли участие сразу несколько княгинь-иностранок: полька Гертруда, немка Ода и гречанка Мария.
Ознакомительная версия.
