Почувствовав облегчение — пеший переход был завершен, — солдаты приготовились к штурму. Будто бы гром загрохотал над головами, и с оркестром, играющим “Гарри Оуэна”, полки пошли на приступ. Всего за два часа ожесточенного боя солдаты Нейпира убили более семисот воинов Федора II и ранили тысячу двести. Император, не желая сдаваться, покончил с собой. Ранения получили всего двадцать британских солдат. Не погиб ни один. Один из членов экспедиции вспоминал: “Шелк развевающихся полковых знамен, поднятые в воздух шлемы и гул победных криков. Крики победителей… разносились по плато на расстоянии двух миль.. и эхо над горами вторило: 'Боже, храни королеву'”.
Победа Нейпира была типичной для средневикторианского периода. Заметное превосходство англичан в логистике, огневой мощи и дисциплине привело к свержению императора с минимумом жертв с их стороны. Победители возвратились с триумфом, не только освободив заложников, но и взяв трофеи (в частности, тысячу древних христианских рукописей и ожерелье императора — к удовольствию Дизраэли). У восхищенной королевы не возникло ни малейшего сомнения в том, что Нейпир заслужил титул пэра, не говоря уже о неизбежной конной статуе. Теперь она стоит в саду старой вице-королевской резиденции в Барракпуре.
* * *
То, что индийские войска могли действовать так далеко от родины и с таким успехом, свидетельствовало о том, как изменилась Индия после восстания 1857 года. Всего за десять лет до экспедиции Нейпира британское владычество в Индии было поколеблено. Но англичане усвоили горький урок. Восстание привело к реформе аппарата управления Индией. Ост-Индская компания была ликвидирована, и аномалия (то, что корпорация управляла субконтинентом) была устранена.
Впрочем, изменения отчасти свелись к переименованию. Генерал-губернатор стал называться вице-королем. Незначительные перемены коснулись и его совета. Теоретически высшие полномочия теперь принадлежали министру по делам Индии, находившемуся в Лондоне, и Совету по делам Индии (сочетание прежнего Совета директоров и Контрольного совета). Правилом было, однако, то, что “управление Индией должно… осуществляться из самой Индии”. Первого ноября 1858 года королева Виктория дала своим индийским подданным некоторые гарантии относительно будущей власти на субконтиненте. Первую мы уже знаем: отказ от вмешательства в религиозную жизнь (неявное признание одной из главных причин восстания). В прокламации был упомянут “принцип, согласно которому должно существовать совершенное равенство между европейцами и туземцами в отношении всех должностей”. Как выяснилось впоследствии, это был опрометчивый шаг.
Конечно, в Индии сохранялась деспотия, и миллионы индийских подданных Виктории не имели даже намека на представительство своих интересов. Как выразился один вице-король, фактически Индией “управляли статс-секретарь [по делам Индии] и вице-король с помощью конфиденциальной переписки”. Кроме того, гарантии примирения, данные в прокламации Виктории, сопровождались практическими мерами на основаниях, которые были в целом конфронтационными. Но то, что случилось в Лакнау, показывает, насколько радикально изменилось британское правление. Как только затихли отголоски Сипайского восстания, по крайней мере одному человеку, бригадиру Бенгальского инженерного корпуса, стало ясно, что только радикальными мерами можно предотвратить повторение событий 1857 года. Как заметил этот офицер в “Меморандуме относительно военного занятия города Лакнау”, упомянутым городом “из-за его обширной территории и отсутствия господствующих высот всегда будет трудно управлять иначе, как при помощи большого войскового соединения”. Этого офицера звали Роберт Нейпир (это он приведет британцев к Магдале). К решению “проблемы Лакнау” он подошел с той же методичностью:
Этих трудностей в значительной мере можно избежать, построив достаточно постов… и проведя широкие улицы… так, чтобы войска могли быстро перемещаться в любом направлении… Пригороды и препятствия… мешающие свободному перемещению войск., следует снести… Относительно [новых] улиц… — они абсолютно необходимы… Это, несомненно, подвергнет лишениям тех, чья собственность пострадает, но общество в целом выиграет, и его можно принудить компенсировать убытки пострадавшим.
Прежде всего из города было выслано население, затем начался снос. Когда Нейпир закончил, примерно две пятых старого города перестали существовать. К разрушениям прибавилось оскорбление: главную мечеть англичане на время превратили в казармы. И все это оплатили горожане, которым не позволяли вернуться домой, пока они не рассчитаются со сборщиками налогов.
Как и в любом большом городе Индии, гарнизон Лакнау теперь размещался за городской чертой, в военном городке. Оттуда солдаты могли выступить по тревоге, чтобы подавить любое выступление. Каждый офицер поселился в собственном бунгало с садом (размер соответствовал чину), помещением для слуг, а также конюшней. Английские солдаты жили в кирпичных казармах поблизости, туземные — поодаль, в крытых тростником хижинах, которые они должны были сами и построить. Даже новый вокзал Лакнау был спроектирован с учетом военных нужд: здание представляло собой крепость, а длинные платформы были удобны для высадки подкреплений, если это понадобилось бы. Широкие бульвары за вокзалом, проложенные Нейпиром, позволяли солдатам стрелять. Говорят, что викторианская Британия не смогла сделать ничего похожего на реконструкцию Парижа, проведенную бароном Османом для Наполеона III. В Лакнау англичане хотя бы попытались.
Изменение облика Лакнау иллюстрирует следующий факт: британское владычество в Индии опиралась на силу. Армия была не только стратегическими силами империи, но и гарантом стабильности ее азиатского арсенала. Правда, англичане не управляли Индией исключительно силой. Наряду с педантами вроде Нейпира были и чиновники. Гражданская администрация, фактически управлявшая Индией, отправляла правосудие и справлялась с бесконечными кризисами, большими и малыми — с обрушившегося моста до массового голода. Этих людей, выполнявших неблагодарный, адский труд, называли “рожденными небом”.
К концу марта на Индо-Гангской равнине становится невыносимо душно. Жара стоит до конца сентября — начала муссонных ливней:
Все двери и окна были закрыты, поскольку воздух снаружи был как из духовки. Воздух внутри имел температуру в 104º [40ºС], как свидетельствовал термометр, и был тяжелым, с неприятным запахом коптящих керосиновых ламп, и это зловоние, объединенное со зловонием местного табака, раскаленных кирпичей и иссушенной земли, заставляет сердца многих сильных людей уходить в пятки, поскольку это запах великой индийской империи, когда она превращается на шесть месяцев в пыточный застенок.
До изобретения кондиционеров воздуха Индия летом действительно становилась для европейцев сродни пыточному застенку, и их муки едва ли облегчали слуги с опахалами. Потеющие и проклинающие все на свете англичане хотели сбежать от изнуряющей жары равнин. Как они могли управлять субконтинентом, не подвергаясь ежегодно тепловому удару? Решение нашлось в предгорьях Гималаев. Там погода в разгар лета представляла собой сносную имитацию климата старой доброй Англии.
Было несколько высокогорных убежищ для вечно обожженных солнцем англичан — Дарджилинг на востоке, Утакамунд на юге, — но одно место было исключительным. Если вы в Дели сядете на поезд, идущий на север, в горный штат Химачал-Прадеш, то проследуете путем, который проделали многие поколения британских солдат и администраторов, не говоря уже об их женах и возлюбленных. Некоторые англичане отправлялись туда в отпуск, чтобы проветриться, развлечься и найти себе пару. Но большинство ехало потому, что ежегодно на семь месяцев Симла становилась столицей Индии.
Симла лежит на высоте чуть более семи тысяч футов над уровнем моря и на расстоянии более тысячи миль от Калькутты. Пока в 1903 году не была проложена железная дорога из Калки, попасть в Симлу можно было на лошади, на носилках или в паланкине. Если вода в реках стояла высоко, для переправы требовались слоны. Симла с ее захватывающими дух видами, соснами и мягкой прохладой (не говоря уже о случайных дождевых облаках) напоминает скорее Шотландское нагорье, чем Гималаи. В Симле есть даже театр Гейти[91] и готическая шотландская церковь (ее заложил некий Чарльз Пратт Кеннеди, построивший первый дом на возвышенности в 1822 году). Для викторианцев, наученных литераторами-романтиками идеализировать каледонские горы, Симла казалась настоящим раем. Горный воздух буквально приводил их в экстаз: “Казалось, эфир вошел в мои вены, поскольку я чувствовал, что я могу нырнуть с головой в самые глубокие долины или проворно прыгнуть с их обрывистых склонов с потрясающей легкостью”. Правители Индии быстро оценили по достоинству омолаживающий воздух. Лорд Амхерст посетил Симлу уже в 1827 году, будучи генерал-губернатором, а в 1864 она стала официальной летней резиденцией вице-короля.
