В 1777 году отправилась в путь группа белорусских хасидов‚ «чтобы поселиться на Святой Земле‚ пробудить милосердие Небес‚ молиться за весь Израиль». Они добрались до Черного моря и поплыли на трех кораблях; один из них утонул неподалеку от Евпатории‚ 53 пасажира погибли‚ но, несмотря на тяготы пути, примерно 300 человек поселились в Цфате и Тверии. Их возглавляли рабби Менахем Мендл из Витебска‚ рабби Авраам из Калиска и рабби Исраэль из Полоцка‚ который сказал‚ ступив на Святую Землю: «Вот этот день‚ прихода которого мы ожидали. Будем же радоваться в любимой стране‚ в возлюбленной стране наших помыслов‚ освященной святостью».
Очерк четырнадцатый
Евреи Польши и Литвы после хмельничины. Ограничительные законы церкви. Ритуальные наветы. Восстания гайдамаков. Колиивщина и Уманская резня
«Памятник над могилой святого‚ который принял ужасные муки и прославил великое и могучее имя Всевышнего. Ученый по имени Иегуда Зеэв Вольф‚ сын рабби Товии‚ вознесся на небо в день субботний и принял свой приговор с горечью».
1
После кровавых событий времен хмельничины медленно и с трудом восстанавливались еврейские поселения Волыни и Подолии‚ Польши‚ Литвы и Белоруссии. Власти понимали‚ что евреям нужно дать временную передышку‚ чтобы они снова занялись ремеслами и торговлей, начали платить налоги в государственную казну. Король Ян Казимир даровал им отсрочки по взносу налогов; король Михаил Вишневецкий подтвердил привилегии польско-литовских евреев‚ а Ян Собесский в каждую сеймовую конституцию включал один и тот же пункт: «Евреев Короны мы‚ ради мирного их развития‚ оставляем при давних правах».
Евреи почитали Яна Собесского за его покровительство, называли в своих сочинениях «сыном солнца‚ королем королей, спасителем народа». Но знаменитое право «вето»‚ по которому любой депутат по своему капризу мог сорвать работу сейма‚ сводило порой на нет самые лучшие королевские постановления. Доходило до того‚ что паны публично призывали народ не подчиняться королевским приказам. «Если мы будем считаться с правами и привилегиями евреев‚ – всенародно призывал некий виленский пан‚ – то конца этому не будет. Надо их попросту выжить отсюда: одних утопить с камнями на шее‚ других избить». А толпа кричала в ответ: «Так им и нужно!»
Чтобы оправиться от последствий катастрофы‚ евреи хватались за любой промысел – несмотря на постановления Ваада‚ который опасался новых конфликтов с местным населением. Условия тогдашней жизни были нелегкими: часто повторялись погромы‚ пожары‚ эпидемии‚ от которых страдало еврейское население в тесных своих кварталах. Около 1678 года евреи краковского предместья «от двухлетнего поветрия в большей своей части вымерли‚ а другие бежали от этой заразы в Водзислав‚ но там ниспослан был на них огонь‚ и впали они в великую нищету и убожество». А в книге витебского кагала за 1711 год записано: «Нужда слишком велика‚ одно бедствие следует за другим. Ведь это про нас сказано: «Утром просишь‚ чтобы настал вечер‚ а наступает вечер – не дождешься утра»…»
Евреям позволяли существовать‚ потому что они были источником дохода для казны, должностных лиц‚ а также для любого‚ кто желал получить с них «подношение». Недаром говорили: «Кто заступается за евреев‚ тот уже получил‚ а кто выступает против них – желает получить». Расходы на всевозможные нужды увеличивались быстрее скромных доходов тех времен; попадая в безвыходное положение‚ кагалы занимали деньги под огромные проценты, чаще всего у монастырей. Эти проценты надо было выплачивать‚ поэтому снова брали кредиты, выплачивали уже проценты на проценты‚ – многие общины не надеялись рассчитаться когда-либо со своими кредиторами.
У кагала Дрогобыча‚ к примеру‚ на погашение долгов и процентов к ним приходилось три четверти всех расходов общины. Виленская община задолжала 832 000 гульденов иезуитам, доминиканцам, бернардинцам, августинцам, кармелитам, базилианцам и ордену кающихся грешников. Долги гродненского кагала составляли примерно 450 000 гульденов, пинской общины – 310 000 гульденов, а долги центрального Ваада доходили до 3 миллионов злотых. Депутаты на сеймах заявляли: евреев приходится терпеть в стране хотя бы потому‚ что никто не хочет потерять данные взаймы деньги.
Кредиторы ставили свои условия‚ давая в долг. Получив очередной заем‚ Коронный Ваад вынужден был согласиться с тем‚ что в случае неаккуратного возврата долга разрешалось всякого еврея «грабить‚ арестовывать‚ хватать‚ сажать в тюрьму‚ угнетать и преследовать»‚ пока долг не будет уплачен. Ваад согласился также‚ что в случае неуплаты «будут конфискованы все еврейские товары в Короне‚ закрыты синагоги‚ евреи будут изгнаны из домов‚ и на их место поселены христиане»‚ а Ваад не сможет жаловаться на это королю или воеводам.
Чтобы сохранить свое существование‚ общины изыскивали новые возможности для получения денег. Если кто-либо хотел открыть лавку‚ мастерскую‚ купить или построить дом‚ он должен был уплатить общине установленную сумму и получить взамен «хазаку» – право на данное предприятие. Ввели «хазаку» и на право водворения: желающий поселиться в общине платил в кагальную кассу значительную сумму. Но денег всё равно не хватало на всевозможные налоги и поборы, а потому ввели налог на предметы потребления‚ так называемую «коробку»‚ коробочный сбор – на убой скота‚ резку птиц и продажу кашерного мяса‚ а временами на молоко‚ хлеб‚ мед‚ водку и другие продукты.
Бывали случаи‚ когда кагал‚ срочно нуждаясь в деньгах‚ освобождал от будущих выплат состоятельного члена общины за единовременный денежный взнос‚ но эти деньги тут же уходили на покрытие долгов‚ и тяжесть будущего налогового обложения ложилась на рядового члена общины. Это вызывало недовольство‚ ропот‚ недоверие; прежнее уважение к кагальным старшинам сменялось неприязнью и открытой враждой. Богатые члены общины могли уплатить кагалу крупные суммы денег на получение «хазаки» и избавиться от менее состоятельных конкурентов‚ а те‚ беднея из года в год‚ все свои беды сваливали на общинное устройство. Кагал оберегал их от будущих бедствий‚ но кагал их и ограничивал. Это создавало внутренние напряжения‚ которые привели со временем к разрушению кагального управления.
К восемнадцатому веку королевская власть в Польше была сведена до минимума‚ и в государстве‚ которое «держалось беспорядком»‚ грамоты королей никого практически не защищали. Воеводы‚ старосты и подстаросты хозяйничали в еврейских общинах по своему желанию‚ назначали и арестовывали кагальных старшин‚ вымогали деньги; с вступлением в должность каждого нового воеводы приходилось заново хлопотать о восстановлении прежних привилегий. Мещане городов постоянно воевали со своими еврейскими конкурентами. «Еврей продает свой товар слишком дешево‚ – жаловались они‚ – и отнимает у нас покупателя». Но покупатели были иного мнения. «Паны говорили‚ что хоть евреи и гадкие нехристи‚ а всё же хорошо их иметь в городе‚ – отметил сторонний наблюдатель. – У них найдешь шелк‚ меха‚ золото‚ серебро‚ жемчуг‚ тюль‚ и всё дешевле… Еврей не позволяет себе излишеств. Посмотрите на его одежду‚ войдите в его дом: он грызет чеснок‚ редьку или огурец‚ собирает денежки‚ угождает пану‚ а себе во всем отказывает».
В ту пору шляхта получила право на винную монополию: изготавливать вино‚ водку‚ пиво и мед, продавать напитки в шинках. Не желая заниматься этим промыслом‚ паны отдавали его в аренду евреям‚ так же поступали короли в своих владениях‚ и к восемнадцатому веку шинкарство стало главной отраслью еврейской торговли‚ потому что из других промыслов их вытесняли магистраты и ремесленные цехи. «Паны неохотно сдают корчмы полякам‚ – писал путешественник. – Поляк-корчмарь любит мед да водку‚ а давать счет панам не любит‚ тогда как жидов они без церемоний могут к этому принудить». Живя на частных землях‚ евреи были прикреплены к «кабацкой стойке и к мелкой аренде», целиком зависели от пана. Холопа-украинца пан побаивался‚ помня уроки прошлых восстаний‚ а еврея нечего было опасаться: помещик мог сгноить в тюрьме несостоятельного арендатора‚ отнять у него детей‚ крестить их – жаловаться было некому.
В дневнике волынского помещика восемнадцатого века имеется такая запись: «Пятое января. Арендатор Гершко не уплатил мне еще с прошлого срока девяносто один талер… Вчера я приказал его заковать и запереть со свиньями… младшего его сына Лейзю взял на мызу и приказал учить катехизису с молитвами. Очень способный мальчик. Я намерен окрестить его‚ и епископ обещал приехать ко мне к этому акту, приготовить его душу. Лейзя не хотел сначала делать крестного знамения, повторять наши молитвы‚ но управляющий высек его‚ и сегодня он ел уже свинину…» В дневнике рассказано‚ как приехали евреи из Бердичева‚ уплатили долг – девяносто один талер‚ подарили пану голову сахара, десять фунтов кофе и умолили отпустить мальчика. «Впрочем‚ – пишет далее помещик‚ – я вполне уверен‚ что еврей опять не уплатит в срок‚ Лейзя попадет-таки в мои руки и сделается христианином».
