Архимандрит Иоасаф также не скупился на похвалу: изучая образ жизни «русских», заложники смогли смягчить «варварские нравы» своих отцов. В школу отбирали наиболее способных детей из заложников, и они учились там не по принуждению, а добровольно и за счет торговой компании Шелихова [510].
Рис. 10. Григорий Иванович Шелихов, русский купец, исследователь и завоеватель; на заднем плане — бюст его жены
Рис. 11. Алеутская пара в традиционных костюмах перед своими лодками. Хромолитография, художник неизвестен, впервые опубликована Густавом-Теодором Паули в: Народы России. Санкт-Петербург, 1862
Сомнительно, можно ли говорить о добровольности относительно почти пятисот детей, взятых в заложники, о том, насколько мирно протекала жизнь в школе и насколько были расположены к такому «цивилизированию» отцы, лишенные своих детей. Одни только кровавые методы, с помощью которых на Кадьяке вымогали заложников, говорят сами за себя. Более того, ни в одном другом месте российской экспансии заложничество не приближалось настолько к состоянию рабства, как в регионах Дальнего Востока, северной части Тихого океана и Русской Аляски [511]. Особенно на Кадьяке заложники должны были выполнять принудительные работы рука об руку с рабами (называемыми в источниках каюрами), взятыми из рядов алеутской элиты после завоевания Кадьяка, и с «добровольными наемными работниками» [512]. Еще в 1806 году монах Гедеон писал о том, что обучающиеся в школе на Кадьяке заложники, в данном случае из индейцев-тлинкитов, принуждались русскими к «предметам, относящимся до хозяйственной части» и «вместо отдыха» обрабатывали огороды, собирали коренья и травы, ловили рыбу, а также изготавливали обувь [513].
Известие о том, что заложников из тлинкитов в кадьякской школе заставляли работать и обращались с ними как с рабами, даже стало одной из причин восстания индейцев из Якутата, в результате которого местное российское поселение и российская крепость были захвачены и уничтожены [514]. Даже к подчеркиваемой протоиереем Гедеоном «добровольности», с которой, по его словам, заложники позволяли себя крестить в кадьякской школе, учитывая внешние обстоятельства, нужно подходить с большим скепсисом [515]. Однако литературные источники исходят из того, что по крайней мере некоторые из заложников после «обучения» добровольно поступили на службу в Российско-Американскую компанию в качестве переводчиков [516].
Хотя Шелихов и был одним из лидеров, выступавших за «цивилизирование» и продвигавших аккультурацию автохтонного населения на Аляске и на островах северной части Тихого океана, он всегда действовал при поддержке царского правительства и властей в Сибири. Прежде всего иркутские генерал-губернаторы И. В. Якоби (1783–1789) и Иван Алферьевич Пиль (1789–1794) призывали Шелихова к еще большим усилиям, чтобы «американцев превратить из диких в обходительных» [517].
«Под видом сомнения в их верности», писал Пиль в 1794 году, местных жителей необходимо продолжать брать в заложники. Следовало неукоснительно придерживаться правил Шелихова, в соответствии с которыми заложники должны говорить по-русски, учиться читать и писать, изучать математику и навигацию. Помимо образа жизни русских, их обычаев, наук и искусств, им с самого начала нужно было знакомиться с хлебопашеством и скотоводством. Христианскую веру и ее практики им должны были передать церковные служители, чтобы взрастить в них «кротость» и «благонравие». В качестве заложников необходимо было выбирать «более молодых и дарования имеющих людей», которые, «входя во вкус жизни русской», развивали бы чувство образа жизни русских, внушали бы «пользу нашей жизни» своему собственному народу и должны были помочь ему перенять этот стиль жизни. Все это должно было происходить без принуждения и только по их собственному согласию [518]. Эти старания привели к тому, что десять мальчиков из коренных жителей Русской Америки были доставлены в Иркутск, чтобы там обучаться игре на различных музыкальных инструментах [519].
Взятие заложников в XIX веке
Практика заложничества нашла отражение даже в Уставе Российско-Американской компании, утвержденном в 1821 году императором Александром I [520]. Если в 1749 году царская власть впервые установила общие правила продолжительности содержания заложников, то устав 1821 года, вступивший в силу после длительных переговоров с царским правительством, вводил новые положения. Впервые было зафиксировано, что в коренных этнических группах, во всяком случае в мирное время, не допускалось насильственное взятие заложников, содержать заложников нужно было достойно, и руководители общества должны были особенно заботиться о том, чтобы в отношении заложников не допускалось несправедливости [521]. Эти правила были перенесены и в устав 1844 года, предварительно ответственный министр финансов получил подробные сведения о том, когда, где, в каких количествах и как долго удерживались заложники в прошлом, насколько они распространяли благотворное влияние на представителей своей этнической группы после их замены, в каких отношениях с русскими они находились после проведенного в заложниках времени и предоставляли ли они после этого наемных работников на добровольной основе [522].
Однако фактически заложничество в середине XIX века на Востоке играло также лишь незначительную роль. На Алеутских островах и на Кадьяке оно потеряло свое значение уже около 1800 года: коренное население понесло такие человеческие потери в результате болезней, военных столкновений с россиянами, порабощения и эксплуатации в российских целях, а также в результате голода, поскольку система самообеспечения была разрушена, что русские могли там жить «в полной безопасности» и больше не нуждались в заложниках [523].
С начала века заложничество интенсивно применялось только на Русской Аляске по отношению к тлинкитам. Именно индейцы, наряду с жителями Северного Кавказа составлявшие одну из последних этнических групп, из которой царские власти еще брали заложников, поставили российскую сторону перед новой проблемой: в отличие от всех этнических групп, с которыми в ходе экспансии в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке приходилось сталкиваться царским войскам, тлинкиты еще до первой встречи с россиянами обзавелись огнестрельным оружием и научились им пользоваться [524]. Кроме того, в отличие от алеутов и коренных жителей Кадьяка, тлинкиты выросли численно в гораздо более крупную этническую группу, что, возможно, объясняется лучшим доступом к пище, связанным с природными условиями. Их сильная сплоченность, а также дифференцированная социальная структура также обеспечили им значительно более выгодное положение для оказания сопротивления насильственной российской экспансии [525].
Когда в 1794 году Егор Пуртов и Демид Куликалов во главе флотилии из более чем пятисот легких лодок высадились на берег в бухте Якутат юго-восточнее Кадьяка и потребовали заложников от местных жителей, а затем проделали то же самое южнее с тлинкитами, сложилась совершенно новая конфигурация: единственный раз в истории экспансии российского государства российская сторона сама оказалась принужденной предоставить
