«Наш поезд отошел от станции Москва.
— Видите шоссе, — сказал Мамонтов, показывая в окно вагона. — Оно — на Троице-Сергия. Это место памятно мне. Давно, когда еще был мальчишкой, я пришел сюда с отцом. Тут мы с ним сидели у шоссе и считали идущих к Троице-Сергию богомольцев и подводы, идущие с товарами. Каждый день отец заставлял меня приходить сюда по утрам, считать, сколько пройдет и проедет по дороге. Отец хотел узнать, стоит ли строить железную дорогу. Тогда в Пушкине, я помню, не было никаких дач. Глухие леса, иногда по дороге проезжал дормез с господами. Ведь это мой отец виноват, это он разорил невольно вашего деда Михаил Емельяновича. Вам принадлежала дорога до Ярославля и право по тракту “гонять ямщину”, как прежде говорили…» (86, 221).
Сам Коровин вспоминал эту историю с большой долей грусти.
«Уже прошла Николаевская железная дорога и окончена была до Троице-Сергия, а также построена была дорога и до Нижнего Новгорода. Так что ямщина была закончена. По этим дорогам уже редко кто ездил на лошадях: ямщина была не нужна… Значит, отец сказал: “Я разорен”, потому чхо дело кончилось. Троицкую железную дорогу провели Мамонтов и Чижов, друзья моего деда…» (86, 26).
Современное название — Крестовская — застава получила в XIX веке. В старину она называлась Троицкой, так как отсюда начиналась дорога в Троицкий монастырь.
Происхождение современного названия не связано с Троицким монастырем, хотя и согласуется с его символикой. Эта путаница требует некоторых разъяснений.
В древней Руси принято было отмечать памятные места часовнями. Так называли меленький храм, где за отсутствием престола не совершали литургии, а только читали часы — молитвы суточного круга.
Начало Троицкой дороги издавна было отмечено часовней, внутри которой с некоторых пор хранился памятный дубовый крест. Резная надпись на кресте сообщала, что он изготовлен в память о встрече москвичами мощей святого митрополита Филиппа Колычева, принесенных в столицу по распоряжению царя Алексея Михайловича в 1652 году.
На Соловках, на том самом месте, где монахи, рыдая, прощались с дорогой им святыней, мощами святителя Филиппа, была поставлена существующая и ныне «прощальная» Филипповская часовня. Другая часовня была возведена в Москве, на месте торжественной встречи мощей святителя Филиппа. Внутри нее поместили большой дубовый восьмиконечный крест, напоминавший об этом событии.
Крест находился в придорожной часовне до 1929 года. Он-то и дал заставе новое название — Крестовская.
История «филипповского» креста со временем забылась. А сам крест приобрел новое значение. Для множества богомольцев он стал знаком начала пути в Троице-Сергиев монастырь. Его окутали легенды, связанные с именем святого Сергия. «По преданию, именно до этого места провожали преподобного Сергия, когда он шел из Москвы, и здесь он останавливался, направляясь в Москву» (160, 199).
Сегодня уже нет ни заставы, ни часовни, ни креста. Впрочем, крест чудом уцелел и хранится в алтаре Предтеченского придела Знаменской церкви, расположенной неподалеку отсюда, в бывшей Переславской ямской слободе.
Этот раскрашенный в красно-белые цвета храм стоит того, чтобы его посетить. Во времена первых Романовых здесь стояла деревянная церковь в честь Усекновения главы Иоанна Предтечи. Ее полное именование в документах той эпохи нельзя произнести на одном дыхании: «Церковь Иоанна Предтечи Усекновения честныя главы, по Переславскои дороге, за Устретенскими вороты, в Тонной (ямская гоньба. — Н. Б.) слободе» (205, 2). Полагают, что посвящение престола было связано со временами Ивана Грозного, небесным покровителем которого был Иоанн Предтеча.
В 1713 году на смену сгоревшей в пожаре деревянной Ивановской церкви ямщики Переславскои слободы поставили новую — в честь иконы Божией Матери «Знамение». В 1757—1766 годах была выстроена существующая ныне каменная церковь. Сравнительно долгий срок строительства говорит о том, что возводилась церковь на приходские деньги, которых часто не хватало. Тогда в строительстве наступал перерыв, и оно возобновлялось с получением новых пожертвований от состоятельных прихожан.
Имя архитектора, проектировавшего Знаменскую церковь, осталось неизвестным. Вероятно, оно бы ничего не сказало историку архитектуры. Ямщики не гнались за роскошью и оригинальностью, не приглашали знаменитых мастеров. Их вполне устраивал один из «типовых проектов» той эпохи. Упрощенные формы барокко выглядят несколько архаично для своего времени. Однако удачно найденная раскраска фасадов придает им нарядность и праздничность. Окружающие храм пристройки и службы выдержаны в том же колорите и соразмерны храму.
Укрытая кронами старых тополей и обнесенная решетчатой оградой, Знаменская церковь напоминает мираж в пустыне. Со всех сторон она окружена асфальтом улиц и бетоном многоэтажек. Но даже циклопическая эстакада Третьего транспортного кольца, уходя в сторону, словно уступает место этому чудесному явлению.
* * *
Крестовская застава возникла в 1742 году и была упразднена в 1852 году после открытия Николаевской железной дороги.
Застава встречала путника своими неизменными атрибутами: парой обелисков с двуглавыми орлами, полосатым шлагбаумом, будкой и хмурым солдатом, проверяющим у путников подорожные документы.
Сегодня на суетной Рижской площади нашлось место для всего, что угодно, кроме того, что должно быть здесь в первую очередь: памятного знака (монумента, часовни, скульптуры), отмечающего начало великой русской дороги, святого пути в Троицу.
Впрочем, посреди площади сохранился некий тополиный островок в асфальтовом море. Со всех сторон его омывают автомобильные потоки. Попасть туда без риска для жизни можно только через ответвление подземного перехода. На острове кроме бензоколонки вы найдете полдюжины засиженных скамеек, чахлую травку газонов, кабинки переносных туалетов. Здесь приют бомжей и место криминальных «стрелок». В дальней части островка устроено некое подобие фонтана, в центре которого возвышается вычурный обелиск, увенчанный железным корабликом под парусами. Никаких пояснительных надписей, относящихся к этому сооружению, не наблюдается. Но если вас одолеет любопытство и вы углубитесь в путеводители, то в конце концов узнаете, что этот памятный знак как раз и отмечает начало дороги на север, к Белому морю.
Право, и сама дорога, и далекое Белое море заслуживают лучшего предуведомления…
Итак, ни заставы, ни часовни, ни креста. Вот уж действительно: «Что же это у вас чего ни хватишься, ничего нет!»
Но что-то все-таки должно быть! Чем же сегодня может запомниться путнику Рижская площадь, прямая наследница Крестовской заставы? Чем удивит она нас? Чем порадует?
На первый взгляд всё здесь вполне обычно для современной московской площади «у заставы». Станция метро с людским водоворотом… Сырой и сумрачный подземный переход с ларьками и столиками южных торговцев… Лавины машин, яростно несущихся навстречу друг другу… Бензиновый смрад… Чахлый тополиный скверик… Стеклянно-бетонный «торговый центр» на месте «колхозного рынка»… Рижский вокзал, с которого уже никто не едет в Ригу…
Но вот — словно странное видение. Среди людской суеты у метро стоит на постаменте железный человек. (Не будем спорить относительно металла, но назовем его на первый раз железом.) В поднятой вверх правой руке он держит железный шар размером с баскетбольный мяч, облепленный усиками антенн. Так выглядел первый искусственный спутник Земли, запущенный в Советском Союзе 4 октября 1957 года.
Взгляд железного человека устремлен куда-то ввысь, поверх автомобилей и тополей, поверх архангельского обелиска и островерхих крыш вокзала. Всё это не представляет для него никакого интереса. Он смотрит выше, в черное ночное небо, куда и предполагает закинуть свой железный шар. Что и говорить, оригинальная фигура…
Балетную позу железного человека дополняет довольно странный наряд. Широченные штаны и съехавший куда-то набок фартук металлурга, едва заметная майка-борцовка на могучей груди…
Однако войдем в положение скульптора, исполнявшего ответственный заказ. Советский рабочий (а это именно он) не мог стоять голым. Но и слишком одетым при таком упражнении, как метание железного ядра, он тоже быть не мог. В итоге был найден компромисс…
Можно посмеяться над этим запоздалым детищем «ленинского плана монументальной пропаганды». Можно закрыть глаза на его странный вид и вспомнить о том, сколько народного труда стоил запуск первого спутника — этот поистине «национальный проект». Но можно и посмотреть на эту фигуру несколько иначе…
