Человек, объявивший им войну, Хуан Мартинес Силисео, архиепископ Толедо, был воплощением образа мыслей потомственных христиан. Он родился в семье простых тружеников, его юность была полна всевозможных авантюр – он сбежал из дома в возрасте шестнадцати лет, затем изучал теологию в Париже, был выбран на роль наставника инфанта Филиппа (будущего императора Филиппа 11); в 1544 году он стал архиепископом Толедо. На протяжении всей своей жизни он испытывал к новообращенным бешеную ярость. Без сомнения низость происхождения предрасполагала его к этому; посути дела люди такого рода, которые добились успеха благодаря своим достоинствам, а не по праву рождения, и к которым наследственная аристократия продолжала относиться свысока, часто оказываются склонными найти какие-то иные черты аристократизма в своем происхождении. Это соображение, которое часто возникало в связи с другими проявлениями расизма, содержит основную формулу испанского расизма: хотя все «старые или потомственные христиане» не могли быть hidalgos (имеющими родословную), все по определению были limpios (чистой крови).
После продолжавшихся три года интриг, Силисео удалось полностью убедить императора в своих взглядах, добиться одобрения статутов папой, а также заключения в тюрьму его постоянных противников – заразившихся еврейским духом аристократов Толедо. Начиная с этого времени, хотя споры еще продолжались, дело новообращенных было безнадежно проиграно.
Нет ничего более показательного, чем аргументы, выдвигавшиеся Силисео в пользу статутов, в обстоятельной докладной записке, представленной им Карлу V. Свои богословские аргументы он в основном черпал в Библии, что вполне естественно, напоминал ли он о том, что служба в Храме могла быть доверена лишь одному только колену левитов, или сравнивал новообращенных с аммонитянами и моавитянами. Но он также умел находить аргументы и в евангелиях. Само явление Христа среди евреев, восклицал он, указывало на то, что он знал об их испорченности и хотел принести исцеление туда, где в этом была самая большая необходимость. Он цитировал Евангелие от Матфея: «Не здоровые имеют нужду во враче, но больные» (1Х,12). Это высказывание было адресовано мытарям. Но даже жизнь сподвижников Иисуса обеспечивала Силисео аргументами в пользу доказательства врожденной испорченности еврейской расы: разве все они не покинули Господа накануне его страстей? Что же касается еврейского происхождения Богоматери, то теология Силисео просто и откровенно обходила стороной этот вопрос, так что предвосхищая «арийского Христа» нацистской теологии, он практически был близок к тому, чтобы признать Иисуса «потомственным христианином». Наконец, он противопоставлял благородную старую христианскую веру бесплодной эрудиции священников из числа новообращенных таким образом, что она также напоминает некоторые общие места антисемитской пропаганды современной эпохи. Хочется сказать, что архиепископ Севильи был их видным непризнанным предшественником.
Толедское дело вызвало отклики по всей Европе. В Париже Анри Моруа, профессор Священного Писания в Сорбонне, опубликовал в 1552 году длинный трактат, в котором он брал под защиту «потомков патриархов, обратившихся в истинную веру», и без труда доказывал несовместимость католичества и расизма. Даже в самой Испании доминиканец Доминго Балтанас имел мужество высказать аналогичные доводы в памфлете «О разногласиях среди потомков», опубликованном в 1556 году, где он ставил на одну доску потомков язычников и потомков евреев, «поскольку одни из них не отличаются от других ни по происхождению, ни по своей вине в смерти Сына Божия». Затем он перечислял самые видные фамилии обращенных – Санта Мария, Коронель, Талавера, – и описывал те благодеяния, которыми они одарили Испанию. Но ему этого не простили: он подвергся преследованиям как еретик и был приговорен в 1563 году к пожизненному заключению.
Единственным человеком, который всю жизнь не обращал никакого внимания на табу чистоты крови, был Игнатий де Лойола. Высокое происхождение и миссионерский гений дали основателю ордена иезуитов иммунитет против расистской заразы. Он даже воскликнул однажды, что считал бы большой привилегией иметь одну кровь с Христом. Не обращая никакого внимания на общественное мнение своей эпохи, он избрал новообращенного Диего де Лаинеса в качестве своего преемника, а другого, Хуана де Поланко, сделал своим секретарем. После его смерти орден Иисуса сохранял эту позицию на протяжении тридцати лет, несмотря ни на какое давление. В конце концов ему пришлось капитулировать: в 1592 году были утверждены статусы и все новообращенные христиане были изгнаны из рядов ордена, пошли даже на то, чтобы посмертно подделать генеалогию Диего де Лаинеса. С этого времени испанские иезуиты отличались особой строгостью в применении статутов.
После того как «чистота крови» стала неотъемлемой частью веры, оставалось выяснить, кто являлся потомственным христианином, а кто нет. Это не было простым делом. У представителей социальных низов в этом отношении имелось то преимущество, что не было способов вести расследование по их поводу из-за отсутствия регистрации гражданского состояния, а также общественного интереса к их родословной. Что же касается знати, то ее кровные связи с евреями стали очевидными; в том же самом году, когда Силисео начинал свою борьбу, увидел свет знаменитый памфлет «Возмутитель спокойствия испанской аристократии», авторство которого приписывалось кардиналу Мендоса де Бобадилъя. Из этого сочинения следовало, что все высшие фамилии имели кровные связи с евреями. Эта скандальная хроника выдержала около десятка переизданий даже в XIX веке.
Какова бы ни была точность воспроизведения генеалогий в этом памфлете, нет никакой нужды повторять, что чистота крови является мифом и что не бывает испанцев, вообще не имеющих хоть одного обрезанного предка. В качестве потомственных христиан признавались те, против кого не было обвинений, или те, чья генеалогия не уходила далеко в прошлое. В результате дело превратилось в игру – «кто потерял, тот выиграл», потому что дети от неизвестных родителей безусловно выигрывали (Возможно существует связь между проблемами, возникавшими при определении «чистоты крови», и обычаем, который мадам д'Ольнуа описывает в своих путевых заметках следующим образом: «..Довольно странно, что найденные дети считаются благородного происхождения и имеют право на титул идальго и на все привилегии знатности. Но для этого необходимо доказать, что они были найденышами и что их вскормили и воспитали в приюте, куда обычно помещают таких детей.» (Опубликовано в Париже в 1699 году).).
На практике при рассмотрении вопроса о приеме в монашеский орден или колледж за счет претендента проводилось расследование, в частности в месте его рождения, чтобы установить его «непринадлежность к еврейской расе». Это расследование часто оказывалось весьма дорогостоящим делом, потому что нужно было оплачивать не только самих следователей, но также свидетелей, затыкать рты недоброжелателям и профессиональным шантажистам. Среди отвергнутых оказывались и подлинные потомственные христиане; некоторые ведущие колледжи отвергали даже претендентов, ставших жертвами ложных слухов, поскольку подобно жене Цезаря они должны были быть вне подозрений. Но были и фамилии явно еврейского происхождения, которым удавалось проскользнуть в число избранных. Наиболее странный случай произошел с семьей Санта Мария, которая была допущена в привилегированный круг «чистой крови», поскольку предполагалось ее происхождение от рода Святой Девы, как об этом эксплицитно сказано в официальном уведомлении о королевских льготах.
Изучая процедуру этих расследований, можно увидеть всю закулисную активность, тонкий нажим и безжалостный шантаж. Нет риска ошибиться, предполагая, что могущество некоторых инквизиторов, многие блестящие карьеры и неожиданные падения были связаны с владением некоторыми документами или списками, которые всячески старались сохранить в тайне. Многие вещи оставались окутанными глухим молчанием. Limpieza (своего рода знатность крови) была гораздо более серьезным делом, чем даже социальная знатность.
Меморандум, составленный в 1600 году, уточнял в этой связи: «В Испании существует два вида знатности: старшая, определяемая дворянским происхождением, и младшая, зависящая от чистоты крови. В Испании в большей степени почитают простолюдина чистой крови, чем идальго, не имеющего этого достоинства». Крайне показательной представляется констатация того факта, что испанская литература Золотого века, которая уделяла столько внимания вопросам чести и «старшей» знатности, избегала касаться вопросов «младшей» знатности за исключением комических и плутовских жанров, в которых, напротив, намеки этого рода встречаются в изобилии. Это прекрасно подтверждает табу, под которым находились эти вопросы, и тот привкус непристойности, который здесь присутствовал.
