В мае в ответ на постановление ЦК и Совнаркома эти саботажники план по подготовительным работам выполнили только на 35,9 %. Разве это не, вредительство? Разве этого одного факта недостаточно для того, чтобы предъявить обвинение по 58-й статье?…
Мы разоблачили их как троцкистов, как врагов народа, как предателей социалистической родины. Мы разоблачили бешеных собак, которые стремились сорвать строительство коммунистического общества. Эти бешеные собаки заслужили расстрела»{379}.
Спецколлегия в составе работников краевого суда М.И. Жучек, А.А. Синявина и М.Ф. Захарова приговорила управляющего шахты к расстрелу, а механика — к 10-ти годам лагерей.
Выездные сессии спецколлегий выполняли в этот период огромный объем заданий по деморализации и уничтожению граждан. Об этом говорят даже те материалы, которые открыто публиковались в печати. Каждый процесс продолжался по 3–5 дней. И везде непременно был свой маленький Вышинский, который говорил о «бешеных собаках», а заканчивал требованием казни обвиняемых. Так, в октябре 37-го серия показательных процессов была проведена в Восточно-Сибирском крае: по делу «Нижнеудинской правотроцкистской организации», делу «руководителей Сретенского района», по Черемховскому и Петрово-Забайкальсому пунктам переработки зерна. В ноябре — по делу «эсеровской организации при областном земельном управлении». Большинство обвиняемых — десятки управленцев и специалистов — были приговорены к расстрелу, остальные — к многолетнему заключению{380}.
В Новосибирской области только в четвертом квартале 1937 года состоялся 21 показательный процесс над «вредителями и саботажниками в сельском и элеваторном хозяйстве». Осужден был 131 человек, из них — 32 приговорили к смерти{381}.
В октябре 1937 Сталин произвел очередную кадровую перестановку. Вслед за разделением Западно-Сибирского края на две части — Новосибирскую область и Алтайский край — Эйхе был переведен в Москву, на пост наркома земледелия СССР, вместо разоблаченного М.А. Чернова. Секретарем обкома в Новосибирске стал И.И. Алексеев. Представляя местной партийной верхушке своего преемника, Эйхе так характеризовал его достоинства:
«Тов. Алексеев проделал громадную работу по борьбе с троцкистско-бухаринско-зиновьевской сволочью в Ленинграде. Он является первым партийным работником, который отмечен партией и правительством высшей наградой — орденом Ленина…
Под его руководством парторганизация Путиловского зарода боролась и сумела сломить саботаж и вредительство врагов всех мастей»{382}.
И.И. АлексеевСмена руководства происходила в напряженный момент для партийной элиты. Чистка добралась до верхних этажей партии, и безопасного существования не чувствовал уже никто. Эйхе отправил в камеры НКВД большую часть своего аппарата. С его санкции были арестованы председатель крайисполкома Ф.С. Грядинский, второй секретарь крайкома В.П. Шубриков, члены крайкома Г.Т. Тимофеев, Б.В. Игрицкий, Н.П.Милютина, Н.Г. Пантюхов, М.Г. Тракман, А.И. Колотилов и много других представителей номенклатуры. Алексееву предстояло продолжить уничтожение остатков старого аппарата.
Новые секретари, подобные Алексееву, выдвигались в этот период повсеместно. Этих людей уже не связывали никакие моральные ограничения и личные обязательства перед окружающими. Они ничего не теряли, так как не успели что-либо приобрести. Это были очередные марионетки Политбюро с интуицией и опытом ищеек, готовых рвать на части любую жертву по указанию своих хозяев. Но их собственная карьера и жизнь стоили так же мало, как и жизнь всех остальных граждан.
Алексеев довел до конца дело, начатое Эйхе. Уже через месяц после вступления в должность он сообщал своему покровителю в Политбюро, Жданову, о том, что не доверяет ни одному члену Новосибирского обкома, за исключением начальника УНКВД Горбача. Алексеев писал:
«Дорогой Андрей Александрович!
Считаю своим долгом рассказать Вам о положении в Новосибирской области. Прямо должен заявить, когда ехал сюда, я не представлял той сложной обстановки, которая сейчас выясняется…
Сейчас уже ясно, что значительная часть руководящих партийных и советских работников замешана в связях и покровительстве врагам народа, а некоторые из них являются прямыми участниками троцкистско-бухаринской банды…в составе бюро оказались нескомпрометированными один член бюро тов. Горбач — нач. УНКВД и один кандидат в члены бюро тов. Зайцев — зав. сельхозотделом обкома.
…работа по выкорчевыванию врагов народа… не получила должного размаха. Вследствие этого корни до конца уничтожены не были.
…несмотря на тщательную подготовку материалов и применение всего опыта, полученного мною под Вашим руководством по разоблачению врагов народа, исключение их из партии на бюро обкома проходит с большим скрипом, так как большинство членов бюро… сами замешаны в контрреволюционных связях с врагами.
…я могу опираться только на одного члена бюро…»{383}. Алексеев спровадил Горбачу почти все свое окружение и массу районных работников партии и советского аппарата. Аресту подверглись председатель облисполкома С.А. Шварц, секретарь горкома И.М. Миллер, члены руководства И.И. Ляшенко, А.С. Кулаков, С.Д. Костромитинов, Ф.Б. Фрумкина, И.Д. Рудаков, К.В. Рыневич, А.А. Токарев и многие другие. В июне-августе 1938-го, в период работы Выездной сессии Военной Коллегии Верховного Суда СССР, большинство из них расстреляли, предварительно подвергнув пыткам и жестоким допросам.
В сентябре 1938 года Алексеев как член новосибирской областной «тройки», сообщал Сталину о тысячах разоблаченных «врагов» и просил санкцию для расправы с ними{384}.
Статистика жертв террора до сих пор является одной из наиболее сложных проблем в исследовании этого периода. В нашем распоряжении — лишь часть документов, способных прояснить масштабы акций Политбюро и его местной агентуры. Согласно официальному строго секретному отчету Новосибирского управления НКВД, в Западно-Сибирском крае (современные Кемеровская, Томская, Новосибирская области и Алтайский край) в 1937 году было репрессировано около 35-ти тысяч человек. Каждая из этих жертв приписывалась к той или иной «организации», из чего в конце концов складывалась такая «чекистская» статистика:
«Эсеровская террористическая шпионско-диверсионная организация». Руководители — Петелин, Горох, Осипов и др. — 617 чел. «Белогвардейско-монархическая организация РОВС» — 20731 чел. «Церковно-монархическая повстанческая организация». Руководитель — архиепископ Васильков — 1562 чел. «Диверсионно-повстанческая организация «Польская организация Войсковый» (ПОВ). Руководители — Лукащук, Жуковский, Сосенко — 3953 чел. «Право-троцкистская организация». Руководители — Грядинский, Воронин, Миллер, Кудрявцев и др. — 1011 чел. «Сибирский филиал диверсионно-вредительской повстанческой организации «Трудовая Крестьянская Партия». Руководители — Брусницын, Марковский, Соколов — 3617 чел. «Шпионско-диверсионные террористические формирования в частях СибВО». Руководители — Кузьмин, Подарин, Ильин, Яковлев, Струсельба — 767 чел. «Шпионско-диверсионные и террористические формирования, созданные агентурой германской разведки» — 1654 чел. «Шпионско-диверсионная организация среди сектантов Запсибкрая». Руководитель — краевой уполномоченный евангельских христиан Кухман — 793 чел. «Контрреволюционные формирования на водном транспорте в системе Западно-Сибирского речного пароходства». Руководители — Страус, Малков — 115 чел. «Контрреволюционные формирования по объектам наркомата связи» — 52 чел.
Всего — 34872 чел.
Но эта цифра далеко неполная. Она не учитывает сотни «вредителей», осужденных судами разных инстанций. Не ясно также, входят ли в это число арестованные и казненные в лагерях и тюрьмах ГУЛАГа, и занесены ли в эту статистику жертвы так называемых «линейных» операций по изъятию национальных групп.
Уточнений и дополнений предстоит сделать еще немало.
Цепь разоблачений и погромов, охвативших страну, носила характер волнообразных атак.
Ранней весной 1938 года началась вторая массовая операция{385}. К этому времени все «агентурные разработки» местных отделов НКВД были уже исчерпаны. Но когда поступили новые московские приказы с «лимитами», каждый оперативник хорошо знал свою задачу.
«Лимиты», которые Политбюро утвердило 31 января 1938 года, превосходили задания предыдущего года. Для Омской области новая квота расстрелов увеличивалась в 3 раза, для Дальневосточного края — в 4, Красноярского края — в 2 раза. Но и эти нормы в последующие месяцы опять были повышены. Так, 10 мая Политбюро «удовлетворило просьбу» Омского обкома об «увеличении дополнительного лимита по первой категории на 1000 человек». Хозяева Иркутской области — секретарь обкома А.А. Филиппов и начальник УНКВД Малышев — тоже просили Сталина позволить расстрелять «сверх нормы» 5000 человек, «ввиду незаконченной очистки области»{386}.
