Ознакомительная версия.
…Точную картину всего произошедшего мы могли бы получить только в том случае, если бы подсудимые были в своих объяснениях откровенны. Они, однако, о многом умалчивают…»
Это Вогак мягко сказал.
На самом деле все подсудимые, кроме адмирала Рожественского, выкручивались, как могли. К примеру, этот же Колонг заявил, что «он не помнит, было ли им отдано приказание сдать миноносец без боя, но что если это и было им сделано, то только потому, что соглашение о сдаче между чинами штаба состоялось ещё на «Буйном», и протеста ни с чьей стороны на «Бедовом» также не было. Инициатором сдачи он себя, во всяком случае, не считает и находит, что обвинение к нему предъявлено быть не может, так как он ни отрядом, ни кораблем не командовал и даже не был, за присутствием адмирала, старшим на миноносце».
Командир «Буйного» Баранов бессовестно заявил, что никакого боевого корабля он японцам не сдавал, поскольку он поднял не только белый флаг, но и флаг Красного Креста, и после этого его миноносец стал госпитальным судном. А поднятого по его приказу японского флага он никогда не видел. Точно так же крутились все, валя всё на то, что они офицеры дисциплинированные и не могли прекословить начальству.
На это прокурор заметил:
«Сколько бы ни толковали вам, гг. судьи, о забитости наших офицеров, о преследовании всякой личной инициативы, вы не поддадитесь на эти доводы. Ваш обширный служебный опыт подскажет вам, что дело здесь не в забитости, а в слабом осознании многими офицерами чувства долга, в некоторой умственной лени, если можно так выразиться. Почему люди, ссылающееся теперь на привычку к слепому повиновению воле начальства, в обыденное время далеко неисполнительны и не только смело возражают и спорят с начальством, но бывают даже с ним и дерзки? Почему они исполнительны только там, где это им на руку, выгодно?»
Генерал-майор Вогак красиво и точно сказал и о значении этого уголовного дела:
«15 мая 1905 года произошло событие, в летописях русского флота небывалое. Миноносец «Бедовый», настигнутый в Японском море равным по силам врагом, без боя сдался и был отведён в плен. Вам, гг. судьи, предстоит высказать по этому поводу свои авторитетное слово. Приговор ваш не только решит участь подсудимых, но и даст нашему молодому, подрастающему поколению моряков напутственный, руководящий взгляд. Молодые офицеры наши должны твёрдо знать свои права и обязанности для того, чтобы в трудные и ответственные минуты не колебаться, а поступать, как повелевает долг.
Люди нерешительные, колеблющиеся, не побеждают. В таких руках самые современные суда, все усовершенствования техники — бессильны. Случайное обстоятельство, нерешительность или предательство одного действуют тогда подавляюще на инертную массу. Побеждает только сильный духом, твердый в сознании своего долга. Вот почему, гг. судьи, я прошу вас не только вникнуть в мельчайшие детали настоящего дела, но и обсудить те коренные, жизненные для флота вопросы, которые делом этим выдвинуты на первый план. В настоящее тревожное время, время всякого рода отрицаний и увлечений, воину особенно необходимо стать на твердую почву, чтобы не попасть под тлетворное влияние тех лиц, которые требуют гуманности там, где она, по существу дела, вовсе не терпима. Война сама по себе не гуманна. Задачи её сводятся к причинению ближним зла. На войне жизнь не только отдельных лиц, но иногда и целых масс приносится в жертву успехам будущего. Люди живут, сражаются, страдают, гибнут, умирают. Скорбь родных их велика, но горе стране, в которой погибли не отдельные лица, а воинский дух, традиции прошлого. Такой стране, доколе войны существуют, грозит серьёзная опасность. Соседи ведь не дремлют. Традиции и дух команды не звук пустой, и без них успеха нет. Вот почему проиграно сражение или нет, особого значения не имеет, все можно наверстать — была бы мощь в душе.
В подтверждение высказанного мною взгляда я мог бы сослаться на целый ряд известнейших авторитетов. Я ограничусь одною ссылкою на императора Наполеона I, военный гений которого всеми достаточно признан. Вот что сказал Наполеон по поводу одного из поражений: «Пусть армия будет разбита, счастье переменчиво, и поражение может быть вознаграждено победой, но если армия постыдно сдалась — это позор для армии, позор для имени француза. Язвы чести не излечиваются, их нравственное действие ужасно. Говорят, что не было другого средства предупредить избиение солдат. Но лучше бы погибли все с оружием в руках, пускай никто бы не вернулся… их смерть была бы славной. За них мы отомстили бы… Солдат найти можно, только честь невозвратима». Со времени императора Наполеона I в военном деле многое, конечно, изменилось, не изменился только основной принцип: побеждает сильный духом, твердый в сознании своего долга.
…Слава геройских подвигов наших моряков в минувшую войну померкла из-за трусости и предательства немногих. Будущий историк воздаст, однако, должное и наряду с двумя постыдными сдачами внесёт в свои скрижали много славных самоотверженных подвигов. Быть побеждённым, г.г. судьи, ещё не значит быть опозорённым».
Вся эта красивая и точная речь прокурора на поверку оказалась риторикой.
Даже комментировавший её в то время Дубровский невольно заметил: «Товарищ главного военно-морского прокурора г.-м. А.И. Вогак произнёс речь, чуждую малейшей аффектации, полную снисхождения к впавшим в несчастье, измученным непосильной борьбой, но подсказанную горячей любовью к Родине и горькой обидой за её позор». То есть уже прокурор снисходил к подсудимым. А в связи с чем? Они сильно перепугались и измучились во время Цусимского боя? Но разве к водителю, совершившему ДТП со смертельным исходом и сильно во время него перепугавшемуся, снисходят? А вы видите, что Вогак откровенное предательство уже в своей речи начал называть не предательством, а «ошибкой» этих офицеров. Само собой, что, так хорошо начав, он закончил:
«2 ч. ст. 279, по которой мною предъявляется подсудимыми обвинение, определяет виновным смертную казнь. За всё время существования нашего флота наказание это за такие деяния, однако, не применялось, что указывает на чрезмерную строгость этого наказания. Люди, проявившее на войне трусость, малодушие, доказавшие, что они воинами быть не могут, на другом поприще могут оказаться людьми полезными. Большинство подсудимых было вовлечено в преступление убеждениями, приказаниями лиц, имевших над ними высшую, сильную власть, а это по закону (п. 6 ст. 134 ул.) служит обстоятельством, уменьшающим вину. Применяя наказание к О’Бриену де-Ласси, вы не забудете, что при сдаче он был еще несовершеннолетним. Считаю необходимым указать, что, смягчая наказание, вам надлежит, по мнению моему, переходить от смертной казни к другим наказаниям в общем порядке».
При таком прокуроре не стеснялись и защитники. Первым говорил защитник присяжный поверенный Адамов. Как пересказывает автор сборника, «по его словам, подсудимые, в том числе и его доверитель кап. 1 ранга Колонг, тридцать лет получавшие с народа деньги, пошли на войну платить долг по счету и уплатили будто бы полностью как следует, а прокурор теперь требует и уплаты процентов, в виде смертной казни. Но защитник весьма скоро договаривается до того, что подсудимые не одержали победы, так как сражались где-то за тридевять земель неизвестно за что и неизвестно для чего… Тут его останавливает председатель, заметив, что армия, как и флот, должна сражаться без рассуждений. В общем, защита кап. Колонга сводится к скрытому сваливанию вины на адмирала Рожественского до такой степени, что кап. Клапье-де-Колонгу, видимо, неловко.
…Защита кап. 2 ранга Баранова, проводимая с большим пафосом ген. Навроцким, наивна до крайности: никакой вины нет и никакой сдачи не было. Поднял флаг Красного Креста… Что же из этого? Может быть, хотел только посмотреть, что из этого выйдет. Подняли белый флаг — тоже ничего: может быть, это был особый хитрый маневр… Пришли на миноносец японцы — и это не беда: может быть, ещё уйдут, может быть, пришли так — полюбоваться, что это за госпитальное судно, с виду похожее на миноносец. Повели в Сасебо? Ну что ж делать, значит, воля Божья. Кап. 2 ранга Баранов ни в чём не виноват и всегда был аттестован начальством с наилучшей стороны».
Как видите, если профессиональные адвокаты сопереживали подсудимым за деньги, то генералы и адмиралы прокуратуры и суда сопереживали бескорыстно и так отчаянно, что как-то улетучился призыв обвинителя к суду дать «нашему молодому, подрастающему поколению моряков напутственный, руководящий взгляд». Суд этот взгляд, конечно, дал, но был он таким.
«Суд удаляется и после совещания, продолжавшегося почти 10 ч., выносит резолюцию, которая в главных чертах сводится к следующему. Капитан 1 ранга Клапье-де-Колонг, полковник Филипповский и капитан 2 ранга Баранов признаны виновными в том, что, находясь на поврежденном миноносце «Буйный», умыслили, в случае встречи с неприятелем, сдаться без боя и, перейдя на миноносец «Бедовый», вполне способный к бою, спустили флаг. В частности, капитану Баранову вменяется в вину то, что он склонился на предложения Колонга, не имея мужества и решимости противодействовать в качестве командира распоряжениям Колонга, клонившимся к сдаче. Ввиду этого все трое, а равно и лейтенант Леонтьев, как непосредственный участник и пособник сдачи (отгонял команду от орудий), подлежат смертной казни через расстреляние. Ввиду же имеющихся уменьшающих вину обстоятельств суд признал необходимым ходатайствовать пред Государем Императором о замене смертной казни заточением на 10 лет в крепости, с исключением из службы. Усмотрев затем: 1) что нравственные и физические силы подсудимых были подорваны беспримерным по трудности походом; 2) что подсудимые нравственно были потрясены гибелью многих судов эскадры и пребыванием на погибавшем «Суворове» и 3) что к сдаче побудило их желание спасти жизнь адмирала, — суд признал соответственным ходатайствовать пред Его Императорским Величеством о понижении наказания до степени, выходящей из пределов власти суда, и сообразно этому заменить наложенное судом наказание, подвергнув: капитана 1 ранга Клапье-де-Колонга исключению из службы без лишения чинов, полковника Филипповского и лейтенанта Леонтьева отстранению от службы с ограничением некоторых прав и преимуществ, капитана 2 ранга Баранова — исключению из службы, с ограничением некоторых лично и по состоянию ему присвоенных прав и преимуществ. Адмирал Рожественский, как не вполне сознававший, по состоянию его здоровья, значение происходивших вокруг него событий, а равно и все прочие подсудимые признаны по суду оправданными — за недоказанностью обвинения».
Ознакомительная версия.
