пришел в ярость от обнаруженного безразличия. Он был потрясен, обнаружив, что высшие должностные лица правоохранительных органов Америки не только не имеют стратегии борьбы с мафиози, но, что еще более тревожно, отказываются признать существование могущественных итало-американских банд.
После того как в 1957 году рейд в Апалачине вызвал широкий общественный резонанс, министерство юстиции администрации Эйзенхауэра создало подразделение прокуроров, специализирующееся на расследовании дел об организованной преступности. Главным достижением этого подразделения за три года стало вынесение обвинительных приговоров некоторым участникам рейда в Апалачине за сговор с целью воспрепятствования правосудию и лжесвидетельство. Однако приговоры были отменены, и Кеннеди обнаружил, что подразделение погрузилось в уныние, не добившись ни одного серьезного результата. Проведя быструю перетряску, он увеличил штат прокуроров отдела по борьбе с организованной преступностью с семнадцати до шестидесяти человек, заменив большинство неэффективных старых сотрудников на энергичных новобранцев. Нетерпение Кеннеди по поводу спокойного безразличия быстро распространилось среди новичков, особенно один из его упреков, когда карьерные администраторы ссылались на юридические препятствия, мешающие начать преследование мафиози. «Не говорите мне, чего я не могу сделать, — настаивал он. — Скажите мне, что я могу сделать».
Новый энергичный прокурор Г. Роберт Блейки столкнулся с повсеместным безразличием в департаменте к борьбе с мафией. Ветераны департамента наперебой отрицали, что организованная преступность является серьезной проблемой. «Они сказали мне, что мафии не существует. Это просто свободное объединение банд. Они не организованы».
Одним из первых шагов Кеннеди по преодолению вялости стало создание группы, которая должна была заняться рэкетом в крупнейшем профсоюзе страны — Международном братстве тимстеров (IBT). На слушаниях в комитете сенатора Макклеллана Кеннеди вступил в схватку со строптивым президентом профсоюза Джеймсом Р. Хоффой из-за обвинений в том, что профсоюз связан с коррумпированной организованной преступностью. Кеннеди нанял Уолтера Шеридана, следователя из Комитета Макклеллана и непримиримого противника Джимми Хоффы, чтобы тот возглавил это подразделение. Преданность Шеридана была столь велика, что его сотрудники прикрепили к его двери самодельную валентинку с фотографией ухмыляющегося Хоффы в центре и надписью: «Всегда думаю о тебе». Следователи и адвокаты Шеридана, с благословения Кеннеди, стали известны как «Отряд Хоффы».
В ФБР Гувер, завершив в конце 1950-х годов свою диковинную, но неэффективную программу «Лучшие хулиганы», снова закрыл глаза на мафию. В Нью-Йорке, где на полный рабочий день было выделено всего четыре агента, чтобы следить за самым крупным и активным отрядом мафиози в стране, состоящим из более чем двух тысяч бойцов и тысяч подельников, наиболее ярко проявлялось стремление Гувера к расследованиям. Напротив, Гувер, хронически опасаясь угрозы шпионажа со стороны Коммунистической партии, выделил более четырехсот агентов для наблюдения в районе Нью-Йорка за сокращающимися и стареющими членами партии, большинство из которых давно перестали представлять политическую или диверсионную угрозу.
В 1961 году разведывательные данные бюро об организованной преступности состояли в основном из газетных вырезок, и Роберт Кеннеди с готовностью принял давно забытые досье Гарри Анслингера на подозреваемых в мафиозных преступлениях и передал их усиленным фалангам прокуроров и следователей для принятия мер. Поначалу кампания Кеннеди не произвела на Гувера никакого впечатления. «Ни один человек или коалиция рэкетиров не доминируют над организованной преступностью в стране», — публично заявил он почти через год после того, как Кеннеди начал борьбу с мафией.
Хотя бюро структурно подчинялось министерству юстиции и генеральному прокурору, догматичный Гувер всегда определял свою собственную повестку дня. Но в администрации Кеннеди он не смог обойти генерального прокурора, маневрируя через его голову к президенту. У этого генерального прокурора было ухо президента, и они были братьями — слишком прочная связь, чтобы Гувер мог ее разорвать.
На протяжении трех десятилетий Гувер по мере возможности игнорировал мафию. У него были на то причины. Эти расследования были сложными, трудными и часто непродуктивными. Кроме того, Гувер понимал, что его агентам, преимущественно из небольших городов Среднего Запада и Юга, не хватает ноу-хау и уличной смекалки, чтобы внедриться в ряды боргатов или быстро добиться значительных успехов в расследовании дел, которые могли бы быть доказаны в суде. Как и все правоохранительные бюрократы, он знал, что расследования организованной преступности — это коррупционные минные поля, опасные как для рядовых полицейских, так и для федеральных агентов. Мафиози, многие из которых сколачивали состояния на азартных играх и ростовщичестве, могли подкупить кого угодно, возможно, даже искушая добропорядочных агентов ФБР и тем самым подмачивая репутацию Гувера.
Но с Робертом Кеннеди и поддержкой президента Гувер был вынужден начать интенсивное расследование деятельности мафии. Кеннеди призвал его изучать организованную преступность так же ревностно, как он изучал две свои любимые мишени: внутренних коммунистов и шпионаж советского блока. Гувер ответил на это привычными бюрократическими уловками, создав новый специальный отдел ФБР по борьбе с организованной преступностью и разработав еще один список «Наиболее разыскиваемых». После десятилетий споров о существовании мафии он вдруг составил список из сорока подозреваемых, которые были готовы к немедленной проверке. В сорок лучших входили в основном боссы и их лейтенанты, которые после Апалачина попали в поле зрения других правоохранительных органов и прессы. Известные нью-йоркские крестные отцы Карло Гамбино, Джо Бонанно, Джо Профачи и Томми Луккезе были в списке целей Гувера.
Незнание было главным препятствием для агентов нового взвода охотников за мафией в ФБР. Под эгидой Гувера агенты обычно избегали тесного сотрудничества с другими федеральными агентствами, а также с полицией штатов и местных органов власти. Гувер пренебрежительно относился к способностям и коррумпированности полицейских управлений крупных городов и не доверял другим федеральным организациям как конкурентам. Он редко разрешал совместные проекты, прежде всего потому, что не собирался делиться признанием с кем-либо из сотрудников правоохранительных органов. Когда детективов в Нью-Йорке и других городах просили передать в бюро свои собственные данные по уголовным делам, они обычно делали это с неохотой. Бюро имело законное право проверять досье полицейских спецслужб на мафию, не требуя от них ответных действий. Ремо Франческини, нью-йоркский детектив по борьбе с организованной преступностью, был возмущен тем, что бюро бесцеремонно «насилует наши файлы». Однако агенты ФБР часто отказывались передавать местным следователям информацию, которой они могли обладать, ссылаясь на ограничения федерального законодательства. В одном редком случае, по словам Франческини, бюро все же предоставило ему свои конфиденциальные материалы по мафиози, но они оказались бесполезными. Все досье ФБР состояло из разведывательных отчетов, которые передавало бюро городское полицейское управление. Большинство детективов крупных городов возмущались пропагандистским аппаратом ФБР и его незаслуженной репутацией. В знак презрения к агентам Гувера нью-йоркские детективы язвительно называли инициалы бюро «Знаменитый, но некомпетентный». За усердие
