В качестве гарантий от перерождения армии «Платформа» предлагает «классовый характер армии» (комплектование ее из рабочих и крестьян; этот принцип, впрочем, провозглашался и большевиками) и «полное подчинение революционной армии рабоче–крестьянским массам в лице тех, общих для всей страны, организаций рабочих и крестьян, которые в момент революции будут поставлены массами на руководящие посты хозяйственно–социальной жизни страны». 37
Иными словами, революционная армия будет находиться в подчинении гражданских органов власти (именно власти, о чем говорят слова «руководящие посты»). И руководство это будет централизованным. «Платформа» предусматривает «орган защиты революции, несущий на себе обязанности борьбы с контрреволюцией, как на открытых военных фронтах, так и на фронтах скрытой гражданской войны (заговоры буржуазии, подготовка выступлений и т. д.)». 38 То есть главное командование и «ВЧК» в одном лице, которое формально подчинено организациям трудящихся. К необходимости создания такого органа «платформистов» подталкивал их опыт гражданской войны в России.
Очевидно, что такое существенное отступления от принципов анархистской доктрины (хотя и продиктованные практическим опытом) как стремление к созданию руководящих и карательных органов, в руках которых в условиях военной обстановки будет сосредоточена огромная власть, не могло не вызвать резкой критики в анархистской среде.
М. Корн прокомментировала идею создания гражданских органов, руководящих армией, следующим образом: «На обыкновенном языке это называется выборной «гражданской властью». Что же это у вас? Очевидно, что организация, заведующая фактически всею жизнью и имеющая в своих руках армию, есть не что иное, как государственная власть…Если это — «переходная форма», то почему отрицается идея «переходного периода»? А если это — форма окончательная, то почему «платформа» анархическая?» 39 Так перед «платформистами» ставится альтернатива следования конкретному опыту революционной практики, сегодняшним «интересам дела», или немедленного соблюдения принципов анархизма во всей их полноте. Сочетание того и другого в ходе социальной революции становится проблематичным.
Впрочем, «конструктив» Волина в этом вопросе был гораздо слабее. Пытаясь подкрепить свою позицию опытом гражданской войны, «Ответ» утверждает: «Напомним, что в ходе русской революции в борьбе с вооруженными силами реакции — Деникиным, Колчаком, Врангелем и др. — всегда побеждали прежде всего местные партизанские силы, а не централизованная армия с общим командованием и общим оперативным планом…Централизованная красная армия всегда приходила лишь «на готовое» и затем ложно приписывала себе победу, добытую не ее руками». 40
Это — несомненное преувеличение. Но даже если предположить, что все успехи борьбы с Деникиным и Врангелем следует приписать махновской армии, то правыми остаются все–таки Н. Махно и П. Аршинов — махновская армия имела единое командование. Военный раздел «Платформы» составлен на основе опыта махновской армии. Одно из двух — или гражданская война, или соблюдение принципов анархии. Это противоречие еще только начинало осознаваться анархистами, которые с прошлого века привыкли — старый мир уходит, оказывая вооруженное сопротивление. Только опыт XX века позволит поставить под сомнение эту аксиому.
На первом этапе борьбы участники махновского движения предлагают ограничения свободы слова, принятые в воюющих государствах, даже очень демократических. Но все же это очевидно государственная практика, хотя и вполне обоснованная военной обстановкой.
По мнению «платформистов», такая практика может сохраняться только во время гражданской войны. В послевоенном обществе должна господствовать полная свобода слова: «Вообще же, опуская исключительные случаи гражданской войны, победивший труд должен предоставить свободу слова и прессы как левым, так и правым мнениям. И эта свобода станет гордостью и украшением свободного общества свободных тружеников». 41
Пример с прессой показывает, что «платформисты» стояли на позициях «переходности». Одновременно этот пример помогает понять отношение авторов «Платформы» к насилию вообще: «Революционное насилие в борьбе с классовыми врагами анархисты признают и призывают к нему, но анархисты ни на минуту не согласятся пользоваться властью и силою навязывать свои решения массам. Их средства в этом — пропаганда, сила мнения, аргументация словом». 42
Естественна озабоченность М. Корн соблюдением гражданских прав в «освобожденных районах»: «Предположим территорию, находящуюся фактически под влиянием анархистов. Каково будет их отношение к другим партиям? Признают ли авторы «Платформы» возможность насилия по отношению к врагу, не поднимающему оружия? Или они, согласно анархической идее, провозглашают полную свободу слова, печати, организаций для всех? (Это вопрос, который несколько лет тому назад звучал бы дико, но некоторые известные мне мнения мешают теперь быть вполне уверенной в ответе).
И вообще, допустимо ли проведение в жизнь своих решений силой? Допускают ли авторы «Платформы» пользование властью хотя бы на минуту?» 43 Махно и Аршинов пользовались властью «хотя бы на минуту» во время гражданской войны. Но они не считали это властью. Шла драка, они действовали, чтобы разбить врага. Потом, после победы можно было разобраться. По такому же пути шли и большевики. Не удивительно, что противники «Платформы» видели в ней призрак большевизма. И все же махновский путь в революции на порядок более вольнолюбив, чем большевистский. Махновцы стремились к максимально возможной в условиях гражданской войны свободе. Их противники отказывались учитывать это «смягчающее обстоятельство».
В конце концов под давлением критики «платформисты» признали, что их план — только самое начало анархии, которое не гарантирует соблюдения всех принципов анархизма. 44 Это вызвало резкую критику со стороны как противников теории «переходного периода» (за «скрытое» следование этой теории), так и со стороны ее сторонников (за непоследовательность и отказ признать правоту тех, кто доказывает необходимость «переходности»).
Острый и принципиальный спор вокруг «Платформы» был свидетельством тяжелейшего кризиса идеологии анархизма. Революционная эпоха первой половины XX века, замешанная на невиданном ранее насилии, на возникающем из недр революций тоталитаризме смешала оптимистические умственные конструкции анархо–коммунизма. Таким теоретикам анархизма, как Г. Максимов, А. Горелик, М. Корн, М. Неттлау становилось все более очевидно, что к высоким идеалам свободы и солидарности, синтезом которых и является анархия, нельзя прийти путем насильственной революции. В крайнем случае она может стать первым шагом к эволюции в этом направлении, но не более. Анархизм стал постепенно освобождаться от радикализма, от веры в «большой скачок», в одномоментность исторических сдвигов, быстрого достижения высоких социальных целей.
Несогласные с этими новыми подходами участники гражданской войны, радикальные анархо–коммунисты Махно, Аршинов и Волин по существу «аннигилировали» идеи друг друга. С точки зрения Волина концепция «Платформистов» — не анархизм, а авторитарно–государственная теория. С точки зрения «платформистов», Волин предлагает не анархию, а хаос. В хаосе господствует власть сильного, а раз есть власть, то нет анархии.
Увидев, что спор ведет не к сплочению, а расколу движения, Махно предлагал отложить дискуссию по тактическим вопросам и сойтись на принципиальных пунктах «Платформы», которые не вызвали в движении серьезных разногласий. 45 Ему казалось, что разногласия в деталях не так уж и важны. Но спорщики не унимались — они продолжали считать, что от результатов спора зависит судьба будущих революций, а значит и мира.
Даже рассуждая на тему, в которой он считал себя специалистом, Махно теперь постоянно оговаривается: «быть может, придется», «по силе надобности придется». Но в одном Н. Махно непреклонен — если анархисты ради «утопии мечтателей» откажутся от военных мер, необходимых для победы, то «эти анархисты будут только на словах стоять в рядах всего движения, а на деле же они будут находиться вне его, или же будут вредить ему». 46 Эти оговорки не были замечены.
К удивлению «платформистов», позиция авторитетных теоретиков международного анархизма оказалась ближе взглядам сторонников В. Волина, чем к «Платформе». Э. Малатеста писал: «Я не сомневаюсь в анархической искренности этих русских товарищей. Они хотят осуществить анархический коммунизм, и ищут способы прийти к нему как можно скорее. Но недостаточно еще хотеть чего–нибудь, необходимо также применять надлежащие средства достижения. «По мнению Э. Малатесты, ошибка в средствах приведет «платформистов» «к результатам, противоположным тем, каких ожидали сами организаторы». 47 По мнению Э. Малатесты, победа большевистскими методами неизбежно ведет к потере движением анархического характера. 48
