Эта девушка из Лоузан пользуется хорошей репутацией. Я привел ее, чтобы сделать дамой, хочу, чтобы она была при дворе.
Для этого он уже купил ей духи, привезенные из Генуи, и хочет отдать ее на воспитание брату Пасу. Его развращающие уроки девушка выучивает очень быстро. Многие «женщины» следуя по этому пути, стали «дамами», пополнив собой лиссабонскую проституцию XVI в. Камоэнс называл их «наемными дамами».
Распад городского сельского класса представлен в пьесе в виде конфликта между двумя различными социальными группами, которые, однако, еще и сегодня часто смешиваются под общим названием «общий класс»: настоящий средний класс, положение которого основано на труде и достигший определенного экономического положения, и фиктивный, паразитический класс, положение которого основано на видимости и который живет за счет производительных классов. Важное новшество, внесенное Жилом Висенти, — то, что он сумел разграничить эти две группы и определить существующие между ними отношения.
У двух торговок, снабжающих город товарами, есть племянница на выданье. Они почти богаты, так как у девушки есть тысяча реалов. Она надеялась на замужество с представителем более высокого класса — это примета времени. Ей представился молодой человек, назвавшийся служащим королевских покоев. У него хорошие манеры («Такой любезный! Такой милый!»), он продемонстрировал доказательства своего положения во дворце — грамоту о приеме и о повышении в звании. После этих решающих аргументов совершается свадьба. Но в итоге грамоты оказались фальшивыми. Юноша — бродяга, не имеющий ни кола, ни двора, который просто собирался жить на деньги жены. Он принадлежит к фиктивному среднему классу, который живет, как грибок, за счет настоящего и который станет в конечном счете особым социальным слоем со своими характеристиками: безделье, бедность, попрошайничество, зависимость от великих, раболепие перед облеченными властью. Со всей страны тысячи молодых людей стекаются ко двору, поют куплеты, играют на гитаре, играют роль оруженосцев и помирают с голоду, пока не найдут сеньора, который возьмет их к себе на службу, или богатую женщину, которая будет их содержать. Ни в одном из многочисленных сатирических описаний подобного типа людей нет и намека на труд. Один священник, живший в то время в Эворе и приехавший из Брабанта, где труд был образом жизни для всех, удивляется тому, что видит в Португалии, и восклицает: «Эти люди готовы терпеть любую нужду, только бы не учиться ремеслу». Но и это тоже было связано с экономикой заморской экспансии. Государство, резко разбогатев, смогло значительно приумножить число своих клиентов. От двухсот придворных во времена Жуана II мы пришли к четырем тысячам при Мануэле I, и такая же пропорция должна была иметь место при дворах сеньоров. Кто обладал выдающимися качествами, ловкостью или, как минимум, связями, тому не приходилось трудиться, поэтому работать означало не иметь ничего из названного. Этого факта надо было стыдиться. Физический труд являлся делом рабов — мавров и негров; фразы типа «Работа хороша для черных», «У кого нет крестных, умирает мавром» появляются именно в это время.
Новая структура государства лежала в основе волны паразитизма. Жил Висенти хорошо это понимал. После великолепной кульминационной сцены, где он позволяет подозревать в подлоге всех высших королевских чиновников, присутствовавших на спектакле, правда открывается — фальсификатором оказывается сам брат Пасу, монах-придворный, сама порочная система, допускавшая рост паразитических классов за счет производителей.
Анализ Висенти включает многие другие аспекты: богатая и тщеславная знать, почитывающая стишки и добивающаяся от двора увеличения своих и без того огромных рент, духовенство, алчущее новых епископств где-нибудь на островах, монахини, оплакивающие смятение этого века, когда никто не доволен своей судьбой. Но важнее, чем детали, общая идея, которую надо усвоить, так как в ней выражены социальные последствия экспансии: богатое государство в бедной стране, где богатство, пришедшее извне, сломало хребет внутреннему производству, создав ложный средний класс, который ничего не делал и который, подобно огромному горбу, рос за счет всего тела страны, вызывая своим весом атрофию всех продуктивных классов, сводившихся уже почти исключительно к крестьянству.
Жизнь Жила Висенти служит хорошим примером описанной им эволюции. Выходец из народа, ремесленник, он был привлечен дворцовой деятельностью и в начале XVI в. работал в качестве ювелира вдовствующей королевы. Двор разросся; постоянно развлекаясь, он нуждался в зрелищах. Бывший ремесленник отложил тогда в сторону свои инструменты и стал служащим. Теперь он получает жалованье за написание так называемых autos del rei, пьес для королевских спектаклей. Теперь он оплачиваемый работник умственного труда, и его жизнь отражает другую эволюцию — эволюцию культуры. Язык его пьес свободный, простонародный, колоритный. Он говорит все, что думает, без обиняков. Во времена Мануэла I король и придворные слушают, смеются, одобряют. Но в следующее царствование кое-кому становится не смешно. Перед лицом такого свободомыслия теологи уже хмурят брови. В тот же самый год, когда король подал в Рим просьбу об учреждении инквизиции под предлогом, что лютеровская ересь уже затронула Португалию, португальский посол в Антверпене приказал сыграть в присутствии папского легата одно из самых смелых ауту Жила Висенти, а именно то, которое затрагивало острую тему торговли индульгенциями. Римские теологи пожаловались папе. И не без успеха. Поэта осудили, и он два года вынужден был искупать свой грех. Он еще вернулся ко двору в 1536 г., и как раз в своем последнем представлении он дает автопортрет: философ с завязанным ртом. Но в тот же самый год начала действовать инквизиция, и с этого момента непроницаемый занавес молчания опускается над судьбой Жила Висенти.
1580-1668
Испанское господство и Реставрация
Добившись военной победы, Филипп II прибыл в Португалию. В апреле 1581 г. кортесы, собравшиеся в Томаре, провозгласили его королем и принесли ему присягу. На этом же заседании кортесов новый король (в значительной степени на основании договоренностей, достигнутых во время секретных переговоров с королем-кардиналом) определил новый политический статут, которым должно было руководствоваться королевское управление в Португалии. Основными положениями этого документа были следующие:
— Король обязывался соблюдать и не изменять никогда свободы, привилегии, обычаи и традиции португальской монархии.
— Кортесы, принимающие законодательные решения по португальским делам, должны были собираться только в Португалии. Все действовавшее португальское законодательство оставалось в силе. Также административные и финансовые вопросы, касавшиеся Португалии, могли решаться только в Португалии.
— Посты вице-короля и губернатора Португалии могли занимать только португальцы или члены королевской семьи.
— Сохранялись все посты, существовавшие на тот момент при дворе, в администрации, правосудии, финансах и в армии, и все назначения на такие посты сохранялись за португальцами. Также только португальцы могли быть епископами и занимать другие церковные должности в Португалии.
— Португальцы могли назначаться на государственные должности в Испании.
— Торговля в Индии и Гвинее осуществлялась только португальцами. Ликвидировались все пошлины, и снимались все ограничения на товарооборот на границе между Испанией и Португалией. В случае необходимости военно-морские силы других владений Филиппа II должны были оказывать помощь португальским судам, находившимся в Индии, в борьбе против пиратов.
— Существовавшие в Португалии города, владения, титулы и вещные права могли быть предоставлены только португальцам. Король обязывался не включать вышеуказанные владения и права по мере их освобождения в имущество короны, а предоставлять их новым владельцам-португальцам.
— Фидалгу могли получать пенсии (moradias) в форме выплат со стороны государства, как только им исполнялось двенадцать лет. Ежегодно должно было устанавливаться двести новых пенсий. Королева брала на себя обязанность нанимать к себе на службу португальских дам благородного происхождения.
