на определенной стадии развития греческих полисов —
и вне Греции.
Совершенно очевидно, что до тех пор, пока в греческих полисах путем нерегулярного торгового обмена и пиратства не скопились достаточно большие группы привозных рабов, до тех пор пока рабство-должничество оставалось главной базой развития рабовладения, до тех пор не могла начаться колонизационная экспансия. Иначе говоря — сисахфия Солона и следующее за ней торгово-промышленное развитие Афин могли совершиться только на прочной базе иноплеменного рабовладения.
В этот период во всех экономически передовых государственных общинах мы видим примерно одну и ту же картину — роста городской жизни, скопления населения в городах. Донесенное нам из истории сведение о том, что тиран Периандр запретил переселение из страны в город, свидетельствует об ускоренном росте городской жизни в Коринфе. [582] И на Родосе мы ясно видим выделение трех городских центров с распределенной между ними сельской территорией острова. [583] Таким образом, мы встречаемся здесь с уже совершившимся разделением города и деревни.
«Противоположность между городом и деревней, — писал Маркс, — начинается вместе с переходом от варварства к цивилизации, от племенного строя к государству... и тянется через всю историю цивилизации до нашего времени». [584]
В античных городах, в связи с ростом привозного рабства, уже широко развивалась частная собственность, в то время как на сельских территориях еще преобладала собственность семейно-родовая; в городах скоплялись уже торговые, ремесленные и просто паразитические элементы, скоплялись рабы и наемники, обезземеленное крестьянство, покинувшее насиженные места. Здесь-то и возникала в первую очередь необходимость торговой связи с периферией, нужда в рабах, в сырье и в привозном хлебе.
И если в сельских районах родовая знать по-прежнему занимала господствующее положение, то в городах возникли уже новые силы, заинтересованные в развитии внешних сношений и в большей демократизации пронизанного родовыми традициями социального строя.
Это соотношение между городом и сельской территорией можно проиллюстрировать и на дошедшем до нас свидетельстве о родосско-книдских выходцах на Липарских островах. Первоначально, согласно Диодору, здесь происходил передел земли, но очень скоро о. Липара, на территории которого был город, перешел в частную собственность горожан; однако в сельских районах, на соседних с Липарой островах, была сохранена общинная форма собственности. [585]
Поэтому, когда мы говорим о греческой колонизации, мы не должны, подобно буржуазным историкам, за Тенеей терять из виду Коринф или говорить только о Коринфе, забывая Тенею.
Несомненно, что эта растущая противоположность полиса и его сельской территории возникала в процессе классовой борьбы.
Помимо хорошо известного нам по ранней истории Афин роста земельного неравенства и сосредоточения основных земельных площадей в руках родовитой знати нарастало сопротивление и новых торгово-полисных рабовладельческих элементов, заинтересованных в ввозе рабов, хлеба, продуктов питания и сырья; эта борьба принимала политические формы и велась за изменение конституции полиса, т. е, новый торгово-ремесленный слой боролся с родовой знатью и с родовыми устоями жизни.
Отсюда становится понятной неразрывная связь ранней колонизации с классовой борьбой. Последняя и являлась одной из важнейших причин основания ряда колоний. [586]
Мы знаем, например, что родосская колонизация в Акрагант (совместно с Гелой, около 580 г. до н. э.) [587] и родосско-книдская колонизация в Лилибей [588] сопровождалась ожесточенной классовой борьбой, связанной, по-видимому, с приходом к власти линдийского тирана Клеобула и демократизацией полисного строя. Знатный землевладельческий род предков Ферона, возглавлявший побежденную аристократическую группировку, бежал в Акрагант.
Однако и в этом случае направление колонизационного пути было предопределено заранее и внедрение родосских элементов в Акраганте соответствовало интересам метрополии в целом, а не только интересам побежденного знатного рода. Таким образом, самый факт колонизации Акраганта был не только результатом борьбы партий, но и результатом развития самого полиса.
О росте привозного рабства в рассматриваемый период красноречиво говорят сведения об увеличении количества рабов в Коринфе и Эгине [589] и превращении Хиоса уже в VI в. до н. э. в первый общегреческий рабский рынок. [590]
Порожденная развитием рабовладения колонизация стимулировала дальнейший рост иноземного рабства в Греции. Военные столкновения с туземцами уже с первых же моментов основания новой колонии обеспечивали невольниками и колонистов и метрополию. С момента заселения до момента устойчивой организации полисной жизни наиболее доступным товаром в обмене с метрополией был раб и уже позднее — хлеб, рыба, продукты питания, строительное сырье и, наконец, собственная ремесленная продукция.
Однако полис не был изолированным и полностью замкнутым в себе организмом. На внутреннюю жизнь полиса и на его внешнюю политику воздействовала и международная обстановка.
Военная экспансия Ассирии на запад, завоевание Саргоном Кипра в конце VIII в. до н. э. и оттеснение финикийцев к востоку были главнейшими политическими событиями этого времени.
Новая политика саисского Египта, а также борьба Египта, Ассирии и Лидии против мидян становится важным фактором в жизни греческих городов; привлечение наемников в Египет, узаконенное Псаметихом, также втягивало юго-восточные греческие районы в орбиту международных связей.
О напряженной политической жизни греческих полисов свидетельствует и Лелантинская война, начавшаяся, по-видимому, в самом конце VIII в. до н. э. [591] Борьба Эретрии с Халкидой превратилась в общеполисную войну всех передовых государств: в нее на стороне Эретрии были втянуты Милет, Хиос и Мегара, на стороне Халкиды — Самос и Коринф. Несомненно, что вражда между Милетом и Самосом, Милетом и Коринфом не могла бы возникнуть, если бы они оставались аграрными; противоречия и столкновения между полисами могли возникнуть только в сфере внешней политики. [592] Именно потому, что между полисами не было внутренней экономической связи, что экономическое развитие одного полиса всегда происходило в ущерб экономическому развитию другого, история Греции с раннего времени осложнена бесконечными политическими конфликтами и вытекавшими из них беспрерывными военными столкновениями. Экономическое развитие полиса в условиях рабовладельческой формации связано с его внешней экспансией, отсюда и постоянная вражда соседних полисов друг с другом и образование временных и неустойчивых объединений враждебных и дружественных полисов. Такая постановка вопроса в корне расходится с концепциями буржуазных ученых: последние, считая греческое общество VIII—VII вв. до н. э. «феодальным», не вкладывая определенного смысла и в это понятие, блуждают между двумя соснами, споря о том, торговля ли породила колонизацию или колонизация — торговлю.
Экспансия началась до колонизации. До колонизации начались и спорадические меновые отношения греков с районами будущих колоний. Случалось, что и греческие пираты захватывали на время туземное население в свои руки, как это было в Занкле (Сицилия). Однако эти спорадические и недолговечные захваты не были еще колонизацией. От Занклы до Мессины лежал еще долгий путь
