Ознакомительная версия.
Немаловажным оказалось и то, что двадцать с лишним лет спустя многие бывшие друзья и коллеги Энтони Бланта уже не боятся признаться в своих симпатиях, в том, что они простили его и вообще по-другому оценивают случившееся. Важно и то, что в обществе изменилось отношение к гомосексуальности, и поэтому люди, знавшие и эту ячейку жизни Бланта, не боятся сегодня о ней говорить. И наконец, с окончанием холодной войны стали доступны материалы разведывательных управлений Британии, США и России. Миранда Картер собрала огромный материал о своем герое, включая его ранние, разбросанные по разным журналам статьи об искусстве и интервью с его друзьями, почитателями и врагами, в том числе и с бывшими студентами и коллегами по работе в разных областях, а также документы из советских архивов. И в результате получилась первая полная биография героя и его времени.
Миранда Картер рассказывает о сэре Энтони Бланте с бесстрастной невозмутимостью, достойной ее героя. Но при этом читается биография как пикарескный детектив: столько столпилось в нем двойных и тройных агентов, разочарованных профессоров, воинствующих интеллектуалов, торговцев подлинными и подложными произведениями искусства со всей Европы, общественных деятелей и королевских придворных, связанных между собой прочными нитями службы, дружбы, профессионализма, цинизма, фальши, лицемерия, порока.
Сэр Энтони Блант (1907–1983), крупнейший английский историк искусства, хранитель королевской коллекции живописи, директор Кортолдского института изящных искусств, университетский профессор, член Британской академии наук, придворный с марксистскими убеждениями, член ордена рыцарей Ее Королевского Величества, служащий британской и агент советской разведки и разоблаченный «четвертый» из кембриджской «пятерки» (Гай Берджесс, Энтони Блант, Джон Кернкросс, Доналд Маклин, Ким Филби) интеллектуалов-шпионов. Он не был двуликим, утверждает писательница, он был многоликим. Цель ее – заглянуть под разные личины, или, как она говорит, в разные жизни героя и показать их взаимосвязь.
Энтони Блант попал в самые верха английского истеблишмента не из низов. Отец его, викарий евангелической церкви, выучил сына в частной школе, где Тони чувствовал себя изгоем, а в тридцатые годы отправил в Кембридж, где Тони нашел себя. Здесь выявилось его призвание – искусствоведение, здесь он сдружился с кумиром всей своей жизни – Гаем Берджессом, здесь он вошел в почти что тайный социально-философский кружок «Апостолы», многим участникам которого марксизм казался привлекательным, советский эксперимент осуществимым, английские старания умиротворить Германию глупостью, а советская поддержка сопротивлявшейся фашизму Испании переломным моментом истории. В 1935 году Блант в группе кембриджских студентов побывал в Советском Союзе, где избегал производственных экскурсий, но все-таки попал на обувную фабрику. Рассказывая о поездке, повторял, как говорили, русский анекдот о том, что все правые башмаки делают в Москве, а все левые – в Ленинграде.
Вернувшись из Москвы, Энтони Блант начал писать статьи об искусстве для «Лефт ревью», литературно-общественного журнала, существовавшего в Англии на советские средства, и читать лекции в Международной ассоциации художников. Продолжая регулярно публиковаться в умеренно консервативном журнале «Спектатор», он писал для этого еженедельника о «Кубизме», «Парижских выставках», «О некоторых аспектах современного искусства», об «Искусстве и нравственности», а для «Лефт ревью» в то же время об «Искусстве при капитализме и социализме», «Спорах о реализме», «Искусстве целесообразном и нецелесообразном».
В 1937 году Гай Берджесс, близкий друг и кумир всей жизни Энтони Бланта, свел его с советской агентурой, но похоже, что до начала войны Блант был мало активен, разве что завербовал еще одного соученика американца Майкла Страйта (в будущем владельца и издателя американского либерального еженедельника «Нью Репаблик» и председателя Национального фонда вспомоществования искусству и литературе, который в 1964 году и «заложил» своего вербовщика).
В начале Второй мировой войны Блант подал заявление на службу в военно-разведывательное управление. Он был полиглотом, а управлению нужны были лингвисты. Зная о его поездке в СССР и университетском увлечении марксизмом, его тем не менее приняли на службу, и он оказался в самом сердце британской военной разведки. В его обязанности входил анализ дешифрованных немецких секретных документов, копии которых он и передавал советской стороне. Мучила ли его совесть? Конечно, нет. Ведь не врагам же он передавал секретные документы – союзникам, и всего-то навсего рассказывал им чуть-чуть больше того, что было предусмотрено его английскими работодателями.
Миранда Картер считает, что самое большее, что передал Блант советской контрразведке, – это сведения о структуре Британского разведывательного управления, и точную дату высадки союзников во Франции в 1944 году. В основном он занимался другим – вовремя предупреждал о возможных разоблачениях и тем самым спас немало двойных агентов. Он оставил службу в разведывательном управлении в 1945 году, тогда же, видимо, прекратились и его двойные услуги, хотя отношения оставались доверительными, и в 1951 году он помог бывшим соученикам и коллегам, Гаю Берджессу и Доналду Маклину, скрыться в Советском Союзе.
К этому времени Энтони Блант уже находился на новом посту – хранителя королевской картинной галереи – одной из богатейших частных коллекций в мире, которую он каталогизировал, реставрировал, «раскрыл» ее владельцам, мало интересующимся искусством, и сделал доступной общественному обозрению. Взяли его на это место – за безупречные манеры и породистую красоту. Он принял его из чувства самосохранения. Старые знакомые посмеивались: марксист в придворных. Он отшучивался: «Я был бумажным марксистом».
Через два года его избрали директором Кортолдского института изобразительного искусства[123] в Лондоне. В этом институте он прочел свою первую лекцию по теории изобразительного искусства в 1933 году и тогда же понял, что кафедра преображает его: он становится уверенным, он передает знания, просвещает, прозелитствует, он учит страсти и любви – чувствам, которых сам избегает в личном общении. Он многие годы работал в Кортолде почасовиком, в 1945 году стал замдиректора института, в 1947 – директором. Он всю жизнь мечтал здесь работать и за тридцать с лишним «директорских» лет превратил институт в один из лучших учебных и научно-исследовательских центров Европы. История искусства стала «предметом», а Блант ее магнитом. Его школу прошли многие в будущем знаменитые директора престижных галерей, кураторы аукционов, искусствоведы и литературные критики. Он был блестящим и щедрым учителем, влюбленным в «свой предмет» и в тех, кто хотел им овладеть. И многие ученики хранили с ним близкие отношения всю жизнь. Частные коллекционеры, галереи и музеи мира обращались к нему за советами, что и кого приобретать.
В 1955 году военно-разведывательное управление Британии разжаловало за шпионскую деятельность Кима Филби, соученика Энтони Бланта по Кембриджу, тот перешел на новую работу – аккредитованного в Бейруте корреспондента, а в 1963 году улетел в Москву, открыто заявив, что он меняет станы. И тогда разведывательное управление «вычислило» Энтони Бланта. С ним много беседовали, но в обмен на чистосердечные признания в давних «советских симпатиях и связях» гарантировали ему иммунитет и сохранение всех занимаемых постов. Почему? Почему люди, против которых он работал, его же и прикрывали?
Миранда Картер рассматривает несколько причин. Во-первых, при определенном уговоре его могли продолжать держать в двойных агентах (все-таки человек опытный), во-вторых еще не улеглось потрясение от шумного перемещения в советский стан Кима Филби, да и о первых перебежчиках Доналде Маклине и Гае Берджессе еще помнили. Скандал еще с «одним интеллектуалом из Кембриджа» хотели замолчать. Наконец, не исключено, что Бланту помогали в высших эшелонах власти.
Дело в том, что в августе 1945 года он, по поручению короля Георга VI, осуществил секретную миссию: побывал в американском секторе Германии и вывез из замка принцессы Маргариты Гесской, кузины короля, семейные драгоценности и документы. Разные ходили слухи о содержании этих документов, поговаривали, что там были письма брата короля герцога Виндзорского, заключавшего подозрительные сделки с нацистами. Но писательница берет эту догадку под сомнение: во-первых, пронацистские симпатии герцога Виндзорского никогда ни для кого не были секретом, во-вторых, он не любил эпистолярный жанр, и вряд ли у принцессы Гесской были его письма. В-третьих, король Георг VI не знал, какого рода бумаги могут оказаться в семейном архиве, и торопился получить их, пока они не стали достоянием вездесущей прессы. Так или иначе, но трудно было бы найти более подкованного для такой задачи миссионера, чем Энтони Блант. Не исключено, что королева Елизавета II помнила об услуге, оказанной ее отцу в 1940-х, и не разжаловала Бланта в 1960-е.
Ознакомительная версия.
