Но Паркер не хотел сдаваться. Тщательно разузнав, к каким профессиям и занятиям белых людей может быть допущен индеец, он поступил в Ренслерский политехнический институт и прошел весь курс обучения по гражданскому проектированию. Вскоре он нашел работу на канале Эри. Ему еще не было тридцати, когда правительство Соединенных Штатов направило его наблюдать за строительством дамб и зданий. В 1860 г. он попал по службе в город Галина, штат Иллинойс, и там встретился и подружился с одним клерком из лавки, торговавшей сбруей. Этот клерк был бывшим армейским капитаном по имени Улисс Грант.
Когда началась Гражданская война, Паркер вернулся в штат Нью-Йорк, намереваясь сформировать полк из ирокезов, чтобы сражаться за Союз. Его запрос о разрешении на это предприятие был отвергнут губернатором, заявившим ему прямо, что индейцам нет места среди добровольцев штата Нью-Йорк. Пожав плечами на столь резкий отпор, Паркер отправился в Вашингтон и предложил свои услуги в качестве инженера-строителя военному министерству. Армия Союза испытывала острую нужду в подготовленных инженерах, но не в индейских инженерах. «Гражданская война — это война белых людей, — сказали Паркеру. — Ступайте домой и трудитесь на своей ферме, а мы уладим наши беды без всякой индейской помощи».2
Паркер вернулся в резервацию Тонаванда, однако он дал знать своему другу Улиссу Гранту о том, что у него были трудности со вступлением в армию Союза. Грант нуждался в инженерах, и после нескольких месяцев борьбы с армейской канцелярской волокитой он в конце концов добился того, чтобы его индейскому другу был отправлен приказ, согласно которому Паркер прибыл к нему в Виксберг. Они вместе участвовали в походе от Виксберга к Ричмонду. Когда генерал Ли сдался при Аппоматтоксе, подполковник Эли Паркер присутствовал при этом, и, памятуя о его прекрасном почерке, Грант попросил его записать условия сдачи.
В течение четырех лет по окончании войны бригадный генерал Паркер служил в различных миссиях по улаживанию разногласий с индейскими племенами. В 1867 г., после схватки у форта Фил-Керни, он отправился на реку Миссури расследовать причины волнений среди индейцев северных степей. Он вернулся в Вашингтон со множеством идей относительно изменений национальной индейской политики, но ему пришлось ждать целый год, прежде чем удалось приступить к их осуществлению. Когда Грант был избран президентом, он назначил Паркера новым главой комиссии по делам индейцев, считая, что тот сможет вести дела с индейцами более разумно, чем любой белый человек.
Паркер приступил к своим новым обязанностям с воодушевлением, однако обнаружил, что канцелярия комиссии по делам индейцев еще более продажна, чем он ожидал. Была необходима хорошая чистка среди давно окопавшихся здесь бюрократов, и при поддержке Гранта Паркер учредил систему назначений агентов, рекомендованных различными религиозными ассоциациями страны. Из-за большого числа квакеров, добровольно пошедших служить индейскими агентами, этот новый план стали называть «квакерской политикой» Гранта или «политикой мира» с индейцами.
Кроме того, был сформирован совет уполномоченных по делам индейцев, составленный из патриотически настроенных граждан для наблюдения за действиями Бюро по делам индейцев. Паркер предложил, чтобы этот совет был смешанной комиссией из белых людей и индейцев, но помехой тому стали политические соображения. Поскольку не нашлось ни одного индейца, обладавшего политическим влиянием, ни один индеец не был назначен в совет.
В течение зимы 1869/70 г. глава комиссии Паркер (или Донехогава, из ирокезов, как он все чаще в мыслях называл себя) радовался установлению мира на западных границах. Однако весной 1870 г. он был встревожен поступившими из индейских агентств в степях сообщениями о бунтах. Первым намеком на истинные причины беспорядков послужил для него потрясающий отчет лейтенанта Пиза об избиении пиеганов. Паркер знал, что, если ничего не предпринять для того, чтобы вновь уверить индейцев в благих намерениях правительства, всеобщая война может вспыхнуть в течение лета.
Глава комиссии хорошо сознавал неудовлетворенность Красного Облака, решимость предводителя сиу удержать за собой страну, обладания которой он добился по договору, и его желание иметь факторию поблизости от своих земель. Хотя Пятнистый Хвост ушел к форту Рандел, на реке Миссури, индейцы брюль стали там одними из самых мятежных индейцев резервации. Красное Облако и Пятнистый Хвост ввиду огромного числа их сторонников среди индейцев степей казались главе комиссии ключевыми фигурами в деле установления мира. Сможет ли вождь ирокезов завоевать доверие вождей сиу? Донехогава не был в этом уверен, но он решил попробовать.
Паркер послал вежливое приглашение Пятнистому Хвосту, но, будучи индейцем, Паркер был слишком проницателен, чтобы прямо обратиться с посланием к Красному Облаку и пригласить его приехать. Такое приглашение, скорее всего, было бы воспринято Красным Облаком, как вызов, и он ответил бы гордым пренебрежением. Через посредника Красное Облако был уведомлен о том, что его с радостью примут в доме Великого Отца в Вашингтоне, если он пожелает туда прийти.
Идея этого путешествия увлекла Красное Облако; оно давало ему возможность поговорить с Великим Отцом и сказать ему, что индейцы сиу не хотят жить в резервации на реке Миссури. Кроме того, он смог бы сам посмотреть, действительно ли Малый Отец индейцев, глава комиссии по имени Паркер, является настоящим индейцем и при этом может писать, как белый человек.
Как только до Паркера дошло, что Красное Облако желает поехать в Вашингтон, он послал полковника Джона Смита в форт Ларами для обеспечения эскорта. Красное Облако отобрал пятнадцать индейцев оглала для своего сопровождения, и 26 мая вся эта группа села в специальный пассажирский вагон и по Тихоокеанской железной дороге отправилась в долгое путешествие на восток.
Индейцы приобрели огромный опыт, проехавшись на своем старом враге Железном коне. В Омахе (городе, названном в честь индейцев) белые люди жили, как в улье, а Чикаго (другое индейское название) привел их в ужас своим шумом, сумятицей и зданиями, которые, казалось, достигают небес. Скученность, многочисленность и неприкаянность белых людей делали их похожими на кузнечиков, всегда спешащих, но никогда, по видимости, не достигающих того места, куда они спешат.
Через пять дней грохота и движения Железный конь привез их в Вашингтон. За исключением Красного Облака, все члены делегации были изумлены, и им было не по себе. Глава комиссии Паркер, который и впрямь оказался индейцем, тепло приветствовал их:
«Я очень рад видеть вас сегодня здесь. Я знаю, что вам пришлось преодолеть огромное расстояние, чтобы увидеть Великого Отца, президента Соединенных Штатов Америки. Я рад, что с вами ничего не случилось и что вы все добрались благополучно. Мне хочется узнать, что скажет Красное Облако от своего имени и от имени своего народа».
«У меня всего несколько слов, — отвечал Красное Облако. — Когда я услышал, что Великий Отец позволяет мне прийти повидать его, я обрадовался и тотчас отправился. Телеграфируйте моему народу и сообщите ему, что я в безопасности. Вот все, что я хотел сегодня сказать».
Когда Красное Облако и оглалы прибыли в отель «Вашингтон-хаус» на Пенсильвания-авеню, где для них были приготовлены апартаменты, они были удивлены, обнаружив там Пятнистого Хвоста и делегацию индейцев брюль, ожидавших приезда оглалов. Поскольку Пятнистый Хвост подчинился правительству и отвел свой народ к агентству на реке Миссури, глава комиссии Паркер опасался возможных трений между соперничающими группами индейцев тетон. Однако вожди пожали друг другу руки, и, после того как Пятнистый Хвост сказал Красному Облаку, что ему и его индейцам ненавистна резервация в Дакоте и что они хотят вернуться в Небраску на свои охотничьи угодья восточнее форта Ларами, оглалы вновь признали индейцев брюль своими союзниками.
На следующий день Донехогава, из ирокезов, и его гости сиу отправились на прогулку по столице, посетили заседавший сенат, военный судостроительный завод и арсенал. Для этой прогулки сиу были облачены в одежду белого человека, и было очевидно, что большинству из них неловко в тесных черных сюртуках и ботинках на пуговицах. Когда Донехогава сказал им, что Мэтью Брейди пригласил их в свою студию, чтобы сделать их фотографии, Красное Облако сказал, что ему не подобает сниматься в таком виде. «Я не белый человек, я — индеец сиу, — объяснил он. — Я не одет должным образом для такого случая». Донехогава моментально понял и объяснил своим гостям, что, если им так хочется, они могут надеть ноговицы из оленьей кожи, одеяла и мокасины, отправляясь на обед к президенту Гранту в Белый дом.
На приеме в Белом доме индейцы были более поражены сотнями сиявших свеч в блестящих канделябрах, нежели Великим Отцом и членами его кабинета, иностранными дипломатами и конгрессменами, пришедшими поглазеть на дикарей, очутившихся в Вашингтоне. Пятнистому Хвосту, любившему вкусно поесть, особенно понравились клубника и мороженое. «Несомненно, у белых гораздо больше вкусной еды, чем они присылают индейцам», — заметил он.
