Нэвилл стоял рядом с командиром и не понимал, что тот собирается предпринять. Наконец он спросил:
— Гленн, что вы намереваетесь делать?
Легуен был так же решительно настроен на атаку, как и раньше.
— Ларри, если я смогу пройти прямо над этим парнем, я начну атаку глубинными бомбами и отвечу за все последствия. Пусть Люк будет готов передать еще одно сообщение об обнаружении подлодки. Охрана Восточной Морской Границы и Залива должна знать, что подлодка еще здесь. Но мы не будем сообщать о своей атаке, пока не узнаем результат.
Хардеген поднял U-123 с грунта и двинулся вперед малым ходом под аккомпанемент громкого протестующего стука погнутых гребных валов. Рафальски у гидроакустической станции сообщил о шуме одного медленно вращающегося винта, но определенно не принадлежащего эсминцу. Всегда находящийся настороже командир решил провести маневр уклонения.
— Лейтенант-инженер, остановите электромоторы. Средний ход назад обоими моторами. Лево на борт.
Через тридцать секунд командир продолжил маневр:
— Стоп. Руль прямо. Полный вперед обоими моторами.
Хардеген увел U-123 от источника подозрительного шума на поверхности. Теперь он хотел при возможности всплыть, зарядить батареи, проверить состояние лодки и затем позднее, если будет подходящая обстановка, нанести удар.
У Нэвилла были определенные опасения в отношении атаки глубинными бомбами, учитывая возможные серьезные и непоправимые повреждения корабля. Он понимал также, что вероятность «пройти прямо над подлодкой» с помощью отчаянных маневров, предпринятых Легуеном, крайне мала. Но он воздержался от комментариев. Клифтон доложил, что странный шум винтов изменился, указывая на увеличение оборотов, и громкость уменьшается, что можно объяснить тем, что подлодка резко изменила курс от прежнего в 123° и что расстояние до цели увеличивается. На «Эвелин» в этот момент хлынул сильнейший дождь — дождевой шквал прошел над ней. Видимость стала нулевой. И тут на мостик снова позвонил Ги Браун — ему требовалось остановить главную машину из-за перегрева двух подшипников.
Расстроенный Легуен отошел на крыло мостика, чтобы побыть одному. Он задавал себе вопрос: есть ли какая-то надежда на успех? Он не хотел отстать от этой подлодки, но он не мог найти и уничтожить ее, пока она находится под водой. Придется подождать, пока пройдет шквал, и надеяться, что он найдет ее на поверхности. Легуен был уверен, что немец всплывет и начнет артиллерийский обстреле близкого расстояния. К 06:30 погода улучшилась и при свете зари нигде всплывшей подлодки не обнаружилось. И звуков из-под воды не доносилось. Легуену пришлось признать факт того, что продолжать поиски при нынешней сомнительной мореходности «Эвелин» неразумно, а любые открытые действия раскроют скрытность корабля. Далее он решил, что если бы подлодка решилась атаковать, она проделала бы это до наступления дня. Так что в этот день белую фуражку Легуену добыть не удалось.[157]
«Ни в коем случае не отступлю, пока остается малейшая надежда на успех»
Джон Пол Джонс, Париж, Франция, 1778 г.
Решение Хардегена оставаться в подлодке оправдалось. Через полчаса U-123 всплыла. Один из дизелей фирмы MAN («Машиненфабрик Аугсбург-Нюрнберг АГ» — Прим. авт.) отказал при попытке продуть балластные цистерны[158]. Сварка решила эту проблему. У Шульца были проблемы и с продувкой некоторых цистерн из-за того, что клапаны заклинило в закрытом положении и их удалось открыть лишь с большими трудностями. Погнутые гребные валы каким-то образом выправились, и неприятные шумы ослабли. Лодка шла относительно стабильно, но аварийное погружение было уже невозможно. Хардеген продолжал движение по поверхности, несмотря даже на осветительные парашютные бомбы, которые бросал самолет к северу у него за кормой. Он шел на юг. Он должен был подзарядить батареи и оторваться от своих преследователей до того, как заря раскроет его местоположение.[159]
Печальный опыт капитан-лейтенанта Хардегена отражен в этих выдержках из его вахтенного журнала:
Каким-то образом мы теряем воздух. Позднее мы обнаружили, что все клапаны выбило и воздух выходит через них… Люк боевой рубки тоже распахнулся, но его удалось закрыть. Для меня удивительно, что враг не проявил настойчивости, используя глубинные бомбы на этом мелководье в обоих случаях. И все, что мы могли делать, так это перемещаться в пределах одного и того же места, обозначавшегося воздушными пузырями, которые поднимались на поверхность: надо подумать, не следует ли покинуть лодку — подняться на поверхность. Мы уже начали подготовку к уничтожению всех секретных материалов. И трудно поверить, что он (преследователь. — Прим. перев.) не хотел найти белую фуражку командира, как доказательство его гибели. Если бы был день, он смог бы обнаружить лодку. Уверен, что имели дело с неопытными в противолодочной защите людьми. По всей вероятности, они думали, что с нами покончено, когда увидели поднимающиеся пузыри и, в особенности, когда не слышали доносящихся снизу странных шумов.
Этот опыт произвел неизгладимое впечатление на смелого офицера. Внешне Хардеген не проявлял никаких эмоций, переживая страшный опыт и повреждения лодки. Он и его команда были еще живы — и можно было подумать о будущем. Хотя его и не вполне удовлетворяло отступление перед противником, он понимал, что разумнее ускользнуть, чтобы можно было оценить масштаб повреждений U-123 и определить ее способность искать новую возможность для атаки в более благоприятных условиях. Насколько он мог себе представить, данный эпизод завершился. Свои чувства он выразил в вахтенном журнале:
Когда мы снова вдохнули свежесть ночного воздуха, час наших испытаний уже забылся. Теперь у меня была только одна мысль: осталась 1 торпеда и 90 снарядов.
Осторожный и расчетливый Хардеген держался ближе к берегу Флориды. Здесь и тоннажа хватало, и здесь он мог проверить мореходные качества своей поврежденной лодки прежде, чем начать переход через Атлантику в 37 сотен миль.[160]
2 апреля U-123 двинулась на юг; «Эвелин» тем временем пошла на север. Оба корабля требовали ремонта. Повреждения «Эвелин» ограничивали ее скорость, а гидролокатор только в пассивном режиме не давал возможности Легуену провести полноценную атаку. Вдобавок, самолет продолжал бросать осветительные бомбы, делая освещенное судно-приманку легкой целью для торпедной атаки идущей под водой лодки. И несомненно, с приближением зари и вне видимости подлодки «Эвелин» лучше было уйти прочь. Легуен понял, что надежды на успех нет. А Хардеген не обращал внимания на близкое соседство хромающей «Эвелин» с ее смертельным оружием. Если бы он подозревал, что это еще одна ловушка подлодок, жаждущая сыграть в кошки-мышки, то к его проблемам добавилась бы еще одна.
U-123 медленно шла в надводном положении к мысу Канаверал. В 06:25 при наступлении светлого времени Хардеген погрузил лодку на грунт на глубину 100 метров. Сорок пять минут нахождения в надводном положении дали Шульцу время для того, чтобы проверить важнейшие системы, сделать временные починки и регулировки и убедиться в том, что U-123 пригодна к долгому пути домой. Хардеген порадовался этому, но внимание свое направил не на возвращение в базу, а на еще остававшиеся 1 торпеду и 90 снарядов.
Тем временем, Легуен передал кодированное сообщение в Оперативный Отдел Охраны Восточной Морской Границы о том, что «Эвелин»/«Эстерион» нуждается в сухом доке для ремонта гидролокатора и двигательной установки. Оперативный Отдел в ответе дал разрешение «Эвелин» следовать в Нью-Йорк на верфь «Атлантик Бэсин Айрон Уоркс», с которой была достигнута договоренность. Легуен поблагодарил — «если только «Эвелин» сможет дойти до Нью-Йорка». Ги Браун заверил командира, что благодаря вкладышам из жести консервных банок в подшипниках, домкратам и хомутам, укрепившим фундамент главной машины он мог бы провести «старушку» даже вокруг света, но на малой скорости.
В 18:00 Хардеген, освежившийся 6-часовым отдыхом в постели и горячей пищей с камбуза, повел U-123 на перископной глубине к мысу Канаверал. Одиннадцать с половиной часов на грунте 100-метровой глубины дали время всему личному составу, исключая кока и его помощников, выполнить ремонт, прибраться в лодке и, что особенно требовалось, передохнуть и несколько расслабиться. Хардеген после отдыха выбрал время, чтобы в своем вахтенном журнале кратко описать атаку и затем изложить ее подробности. Он содрогнулся, вспоминая эту атаку, и подумал, насколько U-123 была близка к гибели. Окончательным результатом он был удовлетворен и не стал терять время на поиск ответов на все вопросы, в особенности, почему противник не бросил вторую серию глубинных бомб. Он был благодарен своей счастливой судьбе и не без удовлетворения вспоминал высказывание прусского фельдмаршала графа Гельмута фон Мольтке (19 век): «В дальнем походе удача приходит только к активным».
