Теперь при исследовании символов заботятся о подобных вещах. Подобная предпосылка позволяет обнаружить только в Нижней Саксонии своего рода несметные сокровища. К их числу можно отнести традицию нанесения песчаных узоров, которая является разновидностью одного из важнейших символьных обычаев. Многие из нас могут сделать удивительное для себя открытие, что символы, которые через нанесение во дворе, в поле или в доме призваны приносить благословение, были нарисованы нашими предками на дверцах шкафа, у кровати или на других предметах домашнего быта. Тот факт, что эти знаки можно проследить вплоть до индогерманской эпохи, являются важнейшим доказательством их высокого предназначения. Поскольку они являются свидетельством веры наших предков, то они могут оцениваться как древнейший духовно-исторический документ. Хотя бы по этой причине для нас предельно важно фиксирование обычаев, продолжающих свою жизнь. В них сокрыта первоначальная форма культового использования символов, которая как раз в свою очередь приводит к обильным урожаям, плодородию и прочим жизненно важным событиям. Я бы не хотел характеризовать подобное поведение как «магическое», что нередко позволяется при описании аналогичных сюжетов. Хотелось бы подчеркнуть, что обычаи и торжественные обряды являлись центром, средоточием праздника и праздничных циклов. Вильгельм Гренбех оставил нам лучшую характеристику этих праздников. Он называет их «созидательные торжества».
Песчаные образы из Нижней Саксонии преимущественно изображают вещи, так или иначе связанные с древесиной. Например, кое-где они называются «даннебеме», то есть «ведьмина метла». Есть также образы, напоминающие солнечный знак. Очень важно, что в Долльдорфе (округ Нинбург) однозначно утверждается, что изображение знаков дерева было связан с рождественской традицией. Немолодые крестьяне заверяли меня, что во времена их детства ни во дворах, ни в домах не устанавливались рождественские елки — Рождество для них начиналось именно тогда, когда их дедушка рисовал знак ветвистого дерева. Вместе с тем у этого обычая есть еще одна сторона. Не может быть случайным, что этот обычай использовался не только во время апогея годового праздничного цикла. Упоминавшиеся выше «даннебеме», «ведьмины метлы», употреблялись также во время других торжеств. Подобные факты зафиксировал не только я во время своих исследовательских поездок. Впервые упоминание об этом было сделано в 1894 году Хакмюлем в округе Нойхаус. Там он стал свидетелем того, как служанки украшали подобным символом двора дома к свадьбе. В ответ на вопрос они сказали: «Все девушки так делают». При этом говорившая с исследователем женщина «многозначно усмехнулась», из чего тот сделал предположение, что за этой усмешкой скрывалось некое тайное знание, которое не было принято передавать посторонним. Сразу же можно отметить, что на свадьбах и аналогичных празднествах обычно желали множества детей, то есть использовали символы плодородия. Повторное начертание подобных знаков есть сознательный обрядовый шаг, примеров чему может быть великое множество.
Само собой разумеется, что подобный символьный обычай присущ не только районам Южной Германии. Вероятно, он имел повсеместное распространение. Огонь из открытой печи своим светом охватывал жизненное пространство. К нему можно отнести помещение у плиты, где находился «священный очаг» с присущими ему песком и сажей. Интересно, что указание на связь с рождественскими традициями можно обнаружить в совершенно неожиданном месте. В «Кратком словаре немецких суеверий» утверждается, что в «Норвегии накануне Рождества деревянные стены расписываются мелом», наносятся определенные орнаменты. Поскольку у нас в домах вышел из употребления открытый очаг, то эти знаки наносятся белой известью, — вероятно, что в Норвегии существует аналогичный обычай. Впрочем, мне до сих пор не удалось уточнить, как именно выглядят упоминавшиеся орнаменты. Кажется, что схожие действия можно обнаружить и в свадебных обычаях Бретани. Обер в книге «Бретонские костюмы» приводит гравюру Оливерии Персеи, под которой значится надпись «Застолье Марии V». На гравюре можно разглядеть камин и прилегающие к камину стены, на которые нанесены особые геометрические орнаменты: шестиконечные звезды, треугольники и т. д. Гравюра была создана в 1835 году. Вероятно, на ней запечатлено явление, аналогичное песчаным образам Нижней Саксонии. Если же более детально заниматься только этим сюжетом, то нет никаких сомнений в том, что соответствий можно было бы найти много больше.
Сегодня невозможно установить, украшались ли подобными рисованными деревьями германские дома в доисторический период. Однако подобную гипотезу нельзя полностью отметать как возможную. До нас дошли остатки жилищ культуры ленточной керамики, в которых обнаружены процарапанные символы. В любом случае исследование указывает на исключительно древнее использование символов как таковых. В литературе есть многочисленные упоминания того, что к рождественским или новогодним праздникам в жилища приносились ветки дерева либо живая зелень. Ритуальное использование побегов и веток можем зафиксировать у многих родственных германцам народов классической древности. Так как использование символа древа прослеживается вплоть до индогерманской эпохи, то это свидетельствует о том, что дерево в любой его символьной форме возвращает нас к одной из древнейших обрядовых практик. Весьма показательным является тот факт, что этому символу дали в высшей мере говорящее название — «древо жизни».
В любом случае оно перекликается с нижнесаксонской традицией создавать из песка образцы растительности и деревьев, это же относится к сажевым рисункам на полу. В этих случаях мы сталкиваемся с древнейшими обрядовыми формами, которые сохранились неизмененными в крестьянской среде Нижней Саксонии вплоть до наших дней. Благословение, полученное от «дерева жизни», в наше время живет в виде рождественской елки. На самом деле изначальное «древо жизни» может упоминаться как Винтермай (зимний май), «дерево Троицы», Фубуш, «древо правды», «венок невесты», собственно, как в сотнях прочих лингвистических форм, которые говорят не только о внешнем сохранении древней традиции, но даже о соблюдении ее первоначальной сути. Мы можем смело отмести предположение, что эти знаки дерева предназначены для охранения от «демонов», так как есть убедительные доказательства связи этих знаков с культом плодородия. Само собой разумеется, что священные знаки автоматически предполагали защиту от злых сил. Но в первую очередь знак дерева, включенного в вечный круговорот событий, означает благословение и вечное возрождение жизни.
Запечатленные при помощи песка символы являют нам свое высокое предназначение, передавая суть народных обычаев, прошедших сквозь неисчислимые пласты времени. Сегодня нам как никогда важно обращать внимание на эти знаки и понимать их смысл. Мы обязаны перенять у наших предков их обычаи и обряды. Мы должны воспринять их, чтобы затем передать своим внукам. Мы должны вывести обработку и анализ символов и обычаев с уровня второстепенного занятия на уровень в высшей мере почтенного дела. Мы меняем времена и их мерила. Это относится и к народу в целом. Пример символов — яркий тому показатель. Пожилая женщина из Долльдорфа выкладывает песком знаки на полу своего дома. Ее спросили: делала ли она так всегда? Она ответила, что занялась этим только несколько лет назад. Сегодня мы смогли добиться того, чтобы древние обычаи больше не вызывали усмешку.
Глава 7. «ДИКИЙ ЧЕЛОВЕК» НА ДЕРЕВЯННЫХ ПОСТРОЙКАХ
Перелистывая краеведческие журналы со статьями, которые посвящены фахверковым фасадам, мы не раз сможем обнаружить упоминание «дикого человека», или даже «немецкого человека», как подчас называют одну из фигур, появляющихся на домах. Подобное наименование можно встретить в самых разных областях Германии: Гессене, Швабии, Франконии, Тюрингии. Это словосочетание встречается у Филиппа Штауфа и даже у Гвидо фон Листа. Поначалу я предполагал, что речь идет об одном из многих некомпетентных наименований, которые были произведены на свет профанически-восторженными почитателями этих писателей, весьма произвольно толкующих исторические и культурные реалии. Однако со временем я убедился в том, что во Франконии и Восточной Тюрингии есть достоверные свидетельства того, что подобные названия действительно бытуют в народе. Пребывая в Гессене, я попытался установить суть и происхождение подобного названия. Было установлено, что в ряде деревень округов Альсфельд и Марбург (прочие округа я не смог посетить, но словосочетание употребляется там тоже) подобное название часто употребляется местными жителями, в первую очередь крестьянами. Нередко так называлась балочная конструкция, стена дома в целом или же угол здания, которые включали упомянутое изображение. Если говорить о конструкции в целом, то она состоит из двух косых подпорок, наличие которых технически необходимо, а также верхней главки из балок, инженерной необходимости в которой нет совершенно никакой. Если осмотреть фахверковую фигуру в целом, то может возникнуть ощущение, что она изображает человека, который широко расставил ноги и развел руки в стороны, — обычно за руки принимаются горизонтальные балки, которые с двух сторон подходят к указанной конструкции. Весьма интересным было сообщение крестьянина из местечка Кирторт в округе Альсфельд, который сообщил нам, что в деревне Лербах мы могли бы увидеть «дикого человека», вписанного в угол здания. Изучив все дома указанной деревни, мы действительно нашли указанный угол. Идущие в стороны балки были «руками», а резное сооружение образовывало «голову». Затем, находясь в Гессене, мы достаточно часто находили на фахверковых фасадах подобные «дикие человеческие» фигуры. Значительная часть из них была встроена в угловую конструкцию, что, вероятно, было вызвано намерением придать фигуре большую схожесть с человеческим обликом. Но нам кажется куда более важным то, что подобные формы появляются на многих домах, но почти во всех случаях они выглядят совершенно одинаково. Вместе с тем выяснилось не только то, что наименование «дикий человек» является ныне живущим, но и то, что с этим названием связана вполне конкретная идея. В этой связи хотелось бы порекомендовать статью Карла Руладна, которая была опубликована в 10-м номере журнале «Германия» (1936 год). В этом материале автор обращается к проблеме «дикого мужика» из Бауэрбаха. Еще в 1826 году в этом местечке был возведен дом с изображением «человека», поднявшего вверх руки. Ни руки (функцию которых обычно выполняли поперечные балки), ни вся фигура никак не связаны ни с техническими, ни с инженерными необходимостями. О смысле и значении этого изображения, равно как других аналогичных фигур, не удалось ничего узнать даже в наши дни. Подобные фигуры и изображения обнаруживаются во многих местах, например, в Йехтингене, Кайзерштуле, Бюстунгсфельде и т. д. Кроме всего прочего удалось установить, что указанные человеческие фигуры могут быть не только частью фахверкового фасада или угловой конструкции, но и сами могут выступать в качестве носителя символа, что видно на примере фигуры из местечка Асфе (округ Марбург).
