В XIV в. монах Плануд подготовил антологию из семи книг, которая не только воспроизводила многие эпиграммы «Палатинской антологии» и предложения того или иного прочтения текстов, но и содержала около 400 новых эпиграмм, отсутствовавших в «Палатинской антологии».
«Палатинская антология» поделена на 15 книг, из которых нас будет интересовать в основном книга v, которая содержит эпиграммы эротического содержания. Эротика, однако, занимает здесь не первое место, поскольку тема жестокой страсти уступает здесь теме смерти и воспоминаниям, которые остаются о человеке после его кончины; однако тема чувственной стороны любви вновь возникает в книге xi, которая состоит из 442 эпиграмм, по большей части посвященных веселью и всему радостному и светлому, что есть у человека в жизни. Книга xii содержит стихи на темы педерастии и, следовательно, будет рассмотрена дальше.
В следующем кратком обзоре я нарушу последовательность «Палатинской антологии» и помещу каждую эпиграмму отдельного автора, насколько возможно, в порядке хронологии.
Асклепиад Самосский, современник уже упоминавшегося Филета, оставил около сорока эпиграмм, большинство из которых имеют эротический характер. В одной их них он советует любимой девушке не слишком долго хранить свою девственность, поскольку в Гадесе она вряд ли найдет себе любимого – только здесь можно наслаждаться жизнью. Далее мы узнаем о трех портовых проститутках, которые обирают моряков до последней рубашки и которые опаснее сирен. В другой эпиграмме мы читаем: «Наслаждение летом – охлажденное питье, радость моряка во время шторма – найти путеводную звезду в небе, но самое большое наслаждение – заниматься любовью под одеялом с девчонкой».
Нихарх насмешливо недоумевает, отчего это люди не находят удовольствия в объятиях жены, но лишь чужая постель их манит и прельщает.
Посейдип из Александрии в своей эпиграмме делится впечатлениями о веселой ярмарке и приключениях с гетерами. То же самое относится к Гедилу, от которого дошла прелестная эпиграмма: «От Вакха расслабляющего, Афродиты расслабляющей произошла дочь – Подагра расслабляющая».
Диоскорид, с которым мы позже встретимся в качестве любителя юношей эфебов, оставил также очень чувственные эпиграммы, посвященные любви между мужчиной и женщиной:
Они сводят меня с ума, ее розовые губки,
Из которых душа моя пьет сладкий нектар,
Ее глаза излучают стрелы,
Заставляющие трепетать мое сердце.
Ее груди, две твердых сестрички,
Два холма, которые любят своего господина,
Позолоченные врата песни,
И ее нежно шепчущий язычок,
При опущенных ресницах
Лишает меня покоя.
Она испускает молочный сок
Более прекрасный, чем сок любого цветка.
Хорошо известно имя Антипатра Сидонского, или Тирского, чьи эпиграммы отличались гибким и цветистым языком; к сожалению, до нас дошли лишь две его эротические поэмы, и те достаточно невыразительные.
Гораздо более значимо имя Мелеагра из Гадары в Сирии, который, как уже упоминалось, собрал старейшую коллекцию дошедших до нас эпиграмм. Из его собственных эпиграмм мы имеем около 130, из которых по меньшей мере 60 – гомосексуального характера. Они отличаются живым и изящным языком, но также грешат сентиментализмом: их тема – любовь. Из многих молодых женщин, которых восхваляет поэт, особенно часто повторяются имена Зенофилы и Гелиодоры, которые завоевали его сердце; в двух изящных эпиграммах он приводит – как Лепорелло в «Дон Жуане» – впечатляющий список своих многочисленных возлюбленных.
Среди других его возлюбленных была белокожая Демона, но она, кажется, предпочла ему иудея, или по выражению самого поэта – «иудейскую любовь».
Тимария, некогда столь прекрасная, теперь, когда она постарела, сравнивается с неоснащенным кораблем, и едкое это сравнение доходит до оскорбительных и самых интимных деталей. Поэт находит прекрасные слова для красивой Фании, и, кроме того, он постоянно восхваляет очарование Зенофилы и Гелиодоры. Он восхищается их умением поддержать музыкальную беседу и умный разговор, их красота затмевает все луговые цветы; он просит мух не будить его спящую любимую; хотя даже эти безмозглые создания вправе наслаждаться ее роскошным телом. В другой раз он посылает к ней муху, как посланницу любви, или завидует кубку, из которого она пьет; он желал бы подкрасться к ней в сновидении, он восхваляет ее прелести, которые достались ей от самих Венеры и граций. Его страсть к Теодоре, возможно, еще глубже, и после ее смерти он все еще хранит о ней благодарную память, как свидетельствует нежная и сердечная эпитафия, сочиненная им. В другом месте он говорит, что венок на ее голове вянет, однако она сияет ярче всех венков. В следующей эпиграмме он рисует прелестную сценку, как Гелиодора играет его сердцем, а еще в одной он обращается к Эроту с просьбой, чтобы тот укротил свирепую страсть его любви.
Есть у его лиры и другие краски. В очаровательной поэме он посылает Эроту предупреждение о задержании, как если бы тот был беглым рабом; однако Эрот вовсе не убегает, но не отменяет своей власти над Зенофилой. В другом стихотворении он жалуется на неодолимую власть некоего мальчика и невыносимый огонь, который тот разбрасывает вокруг, и это тем более удивительно, что матерью мальчика оказывается Афродита, рожденная в холодных волнах моря. Этот мальчуган, бесполезный и наглый, должен быть продан; но когда тот смотрит на поэта так трогательно и со слезами на глазах, ему становится его жаль; так и быть, пусть уж он останется дружком Зенофилы.
Поэт Архий, знакомый нам по произведениям Цицерона, сетует на невозможность избежать любви; но это вполне естественно, поскольку Любовь крылата и всегда может побороть человека. «Ты говоришь, можно избежать Любви; но это бесполезно, ведь как я на ногах могу опередить того, кто на крыльях преследует меня?»
Одним из самых выдающихся эротических поэтов из «Антологии» был Филодем Гадарский, известный эпикуреец времени Цицерона, который описывает его как человека хорошо образованного, дружелюбного и ученого. Из его обширного творчества нас здесь будет интересовать сборник эпиграмм, который он издал и посвятил Пизону и в котором он в поэтической манере изобразил себя, описав свою склонность к любви и возлияниям. Если верить Цицерону, он писал «очень изящные стихи, описывая всякого рода пристрастия, все вообразимые непристойности, буйства, пьяные пирушки и, наконец, свои любовные похождения, так что в стихах его собственная жизнь отображалась как в зеркале». Цицерон добавляет, что его стихи пользовались огромной популярностью, и в знаменитой сатире Горация на сексуальные излишества мы находим цитату из Филодема, приведенную буквально. Это отрывок, где Гораций утверждает, что не стоит иметь отношений с замужними женщинами, ибо они всегда находят повод отказать. То она говорит «Не теперь, после», или снова «Да, если больше заплатишь», или «Подожди, пока уедет муж». Это, может, годится для евнуха, у которого масса времени; он согласен с Филодемом и предпочитает тех женщин, которые не создают трудностей и легкодоступны.
С точки зрения истории греческой цивилизации очень жаль, что эти эпиграммы Филодема не сохранились полностью. Тем не менее в «Палатинской антологии» мы найдем по крайней мере двадцать четыре сохранившиеся эпиграммы из собрания Филиппа, которому нельзя отказать в остроумии, грациозности и изяществе, в соединении со сладострастием. Ему следовало удалить светильник от постели и замочной скважины; одна постель знает, какие восторги предлагает Венера в сладостной тайне. Гетере Харито уже шестьдесят лет, однако завитки ее темных локонов все еще прекрасны, мраморные полушария ее грудей все еще обходятся без подпорок, бесчисленные удовольствия все еще дарит ее упругое тело – короче, тот, кто хочет сладострастной любви, может найти здесь все то, чего он жаждет. Стихи, описывающие торг молодого человека с одной из девиц, которая всегда готова отдаться за деньги, – очаровательны, поскольку рисуют очень живую картину. Это игра в вопросы и ответы:
«Добрый вечер, сударыня. И вам добрый вечер, сударь. Как вас зовут? А вас как, хотела бы я знать. Вы довольно любопытны, сударыня. Вы – тоже. Вы помолвлены. С кем только захочу. Тогда скажите: сколько? Заранее не назначаю цену, завтра заплатите, сколько захотите. Справедливо, моя прелесть; куда пойдем? Куда пожелаете. Сразу? Ну вы и штучка. Я скажу, где живу, и вы проводите меня до дома».
Вместе с незатейливыми шутками – вроде той, что имя Филодем заключает в себя способность любить многих девушек по имени Демо, – мы встречаем такие эффектные и живые зарисовки, какие заключены в словах обманутой возлюбленной: «В полночь я покинула ложе своего мужа и тайно пришла к тебе, вымокнув до нитки. Вот почему мы сидим, бездействуя, а не спим, измотанные страстью, как положено любовникам».
