В директиве для ЗапОВО указали: «Приграничные дивизии оставить на месте, имея вывод их на границу в назначенные им районы, в случае необходимости будет произведен по особому моему приказу». То есть приграничные дивизии ЗапОВО должны были выводиться для обороны в районы, предусмотренные для них в Плане прикрытия, «в назначенные им районы». А вот для приграничных дивизий КОВО было указано: «Приграничные дивизии оставить на месте, имея в виду, что вывод их к госгранице, в случае необходимости, может быть произведен по моему особому приказу». Приграничные дивизии КОВО также должны были участвовать в наступлении сил округа на врага. И это было самым дурным в идеях Тимошенко — Жукова — оставить на границе слабое прикрытие из стрелковых батальонов с отдельными артдивизионами для усиления против возможных танковых клиньев вермахта. А все силы округов готовить именно для встречного наступления!
Достаточно подробно данные директивы — о чем они и в чем их суть — разобраны в книгах «Кто проспал начало войны?», «Адвокаты Гитлера» и «Сталин. Кто предал вождя накануне войны?», и поэтому отдельно останавливаться на них не будем.
Готовили ли эти дивизии для превентивного нападения? Нет. Дело в том, что если до 10–11 июня о дате нападения знали в Кремле как о возможном сроке, не подтвержденном документами (приказами Гитлера), и таких сроков до 10 июня Москва получала с разными датами нападения, то начиная с 11 июня точную дату нападения Германии уже знали как подписанный приказ, факт. Ведь Гитлер 10 июня приказ о нападении на СССР подписал, и 11–12 июня он пошел в вермахт. И это стало известно в Москве. И времени подготовить превентивное нападение у Сталина просто технически не оставалось после 11 июня.
После того как Берлин промолчал на «Сообщение ТАСС» от 13–14 июня, подписанные 12 июня директивы НКО и ГШ о выдвижении дивизий второго эшелона западных округов в сторону госграницы были вечером 14 июня отправлены в Киев и Ригу. Согласно дневниковым записям Гальдера же от 20 июня Молотов 18 июня напрашивался на встречу с Гитлером — для выяснения ситуации: «г. Молотов хотел 18.6 говорить с фюрером». То же самое о Молотове указал в своих дневниках и Геббельс: «21 июня 1941 г. Суббота. Вопрос о России с каждым часом становится все драматичнее. Молотов (вчера) попросил визита в Берлин, но получил резкий отказ…» Геббельс указал другую дату запроса Молотова (наркома иностранных дел СССР), и либо Геббельс ошибся с датой, либо Молотов не один раз пытался встретиться с Гитлером по команде Сталина, что вполне возможно. Хотя официальные немецкие источники подтверждают только один запрос от Молотова на эту встречу.
11—15 июня приводились в повышенную боевую готовность дивизии второго эшелона западных округов, и в эти же дни привели в повышенную б/г и флот СССР. И Геббельс это также отметил в своем дневнике: «15 июня 1941 г. (воскресенье). (…) Из перехваченной радиограммы мы, напротив, можем узнать, что Москва приводит в боевую готовность русский военно-морской флот. Значит, дело там обстоит уже не так безобидно, как это хотят показать. Но подготовка проводится крайне дилетантски. За настоящую акцию ее всерьез принимать нельзя…» (Приведение в повышенную б/г на флоте началось примерно с 14 июня для проведения «учений», а 18 июня всем флотам, кроме ТОФ, дали команду перейти в готовность № 2.)
Однако у Гальдера практически ничего не указано о том, что в западных округах шло повышение боеготовности войск РККА и выдвижение войск из глубины округов в сторону границы. 8 июня он отписал:
«8 июня 1941 года (воскресенье).
Английские войска вступили в Сирию.
Берлин. Визит к Лейхеррам. Съемки на цветную пленку.
Полет на самолете вдоль восточной границы через Варшаву (фон Хобе), Бяла-Подляска, Брест-Литовск до Тильзита. Обратный полет через Фришес Хафф, Данциг, Гдыню.
Совещания с начальниками штабов 12-го армейского корпуса (Вальденбург), 47-го армейского корпуса (Бамлер) и офицерами службы генштаба в этих дивизиях. Все хорошо проинструктированы, у всех превосходное настроение. Подготовка будет закончена к 22.6…»
То есть приказ на нападение Гитлером на 8 июня еще не подписан, но, как планировали в «Соображениях» к «Барбароссе» 29–30 марта, подготовка должна закончиться именно к 22 июня, и немцы сроки выдержали.
Впрочем, о повышении боеготовности советских войск Гальдер также отписал:
«13 июня 1941 года.
Обсуждение обстановки:
<…>
Из Румынии сообщают о скоплении кораблей, которые находятся в боевой готовности. юго-западнее Одессы. С железнодорожного моста (у Чернавода) сняты рельсы…»
Маленькое примечание — немцы рельсы с мостов не снимали, планируя нападать. А мы снимали… Читаем далее за 13 июня:
«Совещание с главкомом после его возвращения с Востока:
а. Общее впечатление отрадное. Войска в хорошем состоянии. Все вопросы, связанные с подготовкой операции, в общем продуманы хорошо.
Нерешенный вопрос — время начала наступления. Часть командиров корпусов предлагает начать наступление на рассвете, а не в 3.30. Действия в случае наступления противника до того, как мы нападем сами.
Обращение к войскам в связи с наступлением на Россию.
Причины! (1331. В обоснование начинавшейся 22.6 1941 г. войны против Советского Союза Гитлер издал приказ (известен как «Обращение к немецкому народу»). Текст его см.: Der grofideutsche Freiheitskampf, Bd. III. Hrsg, v. P. Bochler, Miinchen, 1944, S. 51, а также записи от 21 июня 1941 года. — Прим. нем. изд.)»
Начало выдвижения войск в Белоруссии с 11 июня немцами пока не замечено.
«14 июня 1941 года.
<…>
После обеда фюрер произнес большую политическую речь, в которой мотивировал причины своего решения напасть на
Россию и обосновал то положение, что разгром России вынудит Англию прекратить борьбу.
<…> При этом было решено, что начало наступления переносится с 3.30 на 3.00».
Время указано берлинское, то есть — на границе будет 4.00. Так что когда говорят, что война началась в «4 часа утра», то это совершенно верно — война началась по приграничному, советскому времени, в 4 часа утра и в 4 часа утра по Москве. Но первые авианалеты начались даже в 3.30 утра. А боестолкновения с пограничниками, те самые «провокации», на которые нельзя было поддаваться, начались и в 2.00 ночи.
«16 июня 1941 года.
Донесения об обстановке:
<…>
б. Оперативная зона русского флота. Деятельность русских сторожевых кораблей в районе Ханко и у западного выхода из Финского залива.
<…>
Буле: Подготовить 900-ю бригаду (1339. О 900-й учебной моторизованной бригаде см.: Мйller-Hillebrand, В. Das Hear. Bd. II, S. 181. — Прим. нем. изд.)
Использовать ее в районе Остроленки в интересах группы армий «Б» с задачей не допустить прорыва русских войск из «мешка» под Белостоком. В дальнейшем использовать как резерв ОКХ».
«20 июня 1941 года.
<…>
Вечером поступило воззвание фюрера к войскам по поводу «Барбароссы». Нарочито политический тон воззвания, слишком многословного для призыва!
<…>
Совещание с разбором обстановки:
а. Условный сигнал «Дортмунд!» (приказ о начале наступления), означающий проведение операции, передан.
<…>
Сведения о противнике: На отдельных участках замечена повышенная внимательность русских. (Перед фронтом 8-го армейского корпуса противник занимает позиции.) В Финляндии официально объявлена мобилизация».
«VIII АК» располагался в аккурат напротив 86 сд и 113 сд 5 ск 10 Армии юго-западнее Белостока!
Далее Гальдер приводит соотношение сторон на 20 июня:
Как видите — ничего о повышении б/г РККА запокругов нет. Впрочем, в датах большие пропуски между числами. По несколько дней Гальдер ничего не писал. В это время он либо разъезжал с проверками готовности войск к нападению, либо эти дни в свое время изъяты при публикации — «М.: Воениздат, 1968–1971».
Возвращаемся к протоколу допроса Гальдера:
«Вопрос: Мы уже довольно подробно поговорили о характере сосредоточения русских войск, я хочу теперь, чтобы мы перешли к вопросу о времени. В какой момент противник, учитывая его ситуацию, мог бы начать нападение, и, воз-можно, вы примете во внимание не только самый последний момент, который мы только что обсуждали, но посмотрите на весь период времени начиная с 1939 года.
