А на фактический ход событий оказали влияние два съезда. По уставу, принятому на I съезде Советов рабочих и солдатских депутатов, в июне, такие мероприятия должны были созываться раз в три месяца. То есть II съезд предполагался в сентябре. Однако ЦИК, по своему составу все еще в основном эсеро-меньшевистский, решил не созывать его. Под тем предлогом, что скоро состоится Учредительное Собрание, поэтому съезд получается ненужным. Хотя реальная причина, конечно, состояла в другом — ЦИК видел, что его влияние в Советах падает, а съезд в столь нестабильной обстановке может стать толчком к нагнетанию страстей. Но большевики самочинно, от имени Петроградского Совета, начали рассылать телеграммы на места, чтобы выбирали и присылали делегатов. А открытие съезда наметили на 20 октября. Сначала ЦИК пытался противодействовать, но, поняв, что сорвать “незаконный” съезд не получится, тоже начал слать телеграммы о выборах делегатов. Правда, вскоре стало ясно, что к 20-му делегаты не успеют собраться, и дату перенесли на 25 октября.
Ну а съезд Советов крестьянских депутатов должен был собраться еще не скоро, 30 ноября. И ЦК партии левых эсеров, видя, что атмосфера накаляется, потребовал ускорить его созыв. И его перенесли на 5 ноября.
Подготовка ко II съезду Севетов рабочих и солдатских депутатов по линии ЦК большевиков была поручена Свердлову. Но со своей огромной энергией он одновременно занимается множеством других дел. Участвует в организации конференции Советов Северной области, 4-й Петроградской конференции фабзавкомов, 3-й конференции общегородской парторганизации. В рамках подготовки к восстанию на него возлагается отслеживать действия правительства, а также подготовить запасной штаб для ЦК партии в Петропавловской крепости — на случай, если Керенский нанесет удар по Смольному.
Именно в это время Свердлов создает себе новый имидж — тот, самый, что станет для него “традиционным” и войдет в память последующих поколений. Военный френч и фуражка без знаков различия, бриджи, сапоги. Очень любит он наряжаться и в кожаный костюм. Дело в том, что в начале 1917 г., готовясь к рещающим сражениям, царь и командование подготовили введение в армии новой формы одежды. Для солдат форма шилась в “историческом” русском стиле по эскизам художника Васнецова — шинели с “разговорами”, напоминающие стрелецкие кафтаны, остроконечные шапки-богатырки. А для офицеров вместо шинелей было разработано удобное и практичное кожаное обмундирование — куртка, бриджи, на зиму — бекеша на меху. Было уже заготовлено большое количество такой формы, но грянула революция, и до фронта она так и не дошла, осталась на складах. В ней щеголяли только некоторые тыловые офицеры. И Яков Михайлович, хотя в армии никогда не служил, расстарался тоже приобрести комплект. Красивый, хорошо подогнанный. И на некоторых мероприятиях появлялся теперь затянутый в черную блестящую кожу. Кстати, по свидетельству Троцкого, Свердлов первым из большевиков начал наряжаться в кожаный костюм. И стал, таким образом, “законодателем” революционной моды.
Глава 16
БОЛЬШЕВИКИ БЕРУТ ВЛАСТЬ
Обвинять большевиков в “узурпации” власти, в свержении “законного” Временного правительства весьма некорректно. Потому что Временное правительство само было узурпаторами. Разве что захватило власть не вооруженным восстанием, а подленькими закулисными интригами. Всякая законность кончилась с момента отречения Михаила Александровича. И в дальнейшем ею и не пахло. Напомню, что согласно Манифесту Николая II власть не только передавалась брату, но и должна была осуществляться в согласии с Государственной Думой. Которую вообще устранили. Вместо нее возникли ни в коей мере не легитимные Советы, а потом “предпарламент”, сформированный не пойми кем и не пойми из кого. Из легитимного списка правительства, утвержденного царем, в четвертом кабинете остался только Керенский. Да и то Николай II утверждал его в должности министра юстиции, но отнюдь не министра-председателя и Верховного Главнокомандующего.
16 октября состоялось расширенное заседение ЦК большевиков с представителями исполнитальной комиссии городского комитета партии, Военной организации, большевистской фракции Петросовета, профсоюзов и фабзавкомов. Было подтверждено решение о восстании несмотря на возражения Каменева, Зиновьева, Шотмана и Фенигштейна, указывавших, что к захвату власти большевики не готовы, напоминавших июльский провал и полагавших, что раз уже объявлено о созыве Учредительного Собрания, то никакого выступления не нужно. Надо ждать Собрания и бороться демократическими методами. Была принята ленинская резолюция. А по окончании заседания, уже только составом ЦК, был избран Военно-революционный центр по руководству восстанием. Возглавил его Троцкий, членами стали Сталин, Свердлов, Бубнов, Урицкий, Дзержинский.
Этот центр вошел в состав ВРК для руководства его работой. Кроме перечисленных деятелей в Военно-революционный комитет вошли Подвойский, Лазимир, Антонов-Овсеенко, Садовский, Сухарьков, Чудновский, Иоффе, Крыленко, Менжинский и др. Свердлов, кстати, постарался пристроить в ВРК и “своих” людей. В частности, вызвав с Урала Шаю Голощекина. В распоряжении созданного органа сразу же оказался готовый аппарат Петросовета, связи “Военки”, партийных организаций. Уже с 17 октября рабочие по ордерам ВРК начали получать оружие — с казенных складов! Велись переговоры с полковыми комитетами, чтобы они выступили на стороне большевиков.
Эти переговоры существенно облегчило само правительство. После Моонзундского поражения фронт опасно приблизился к столице. Причем фронт оголенный, почти без войск. А в Петрограде по-прежнему бездельничал 200-тысячный гарнизон. Уже 8 месяцев бездельничал! И в обстановке осени 17-го, как нетрудно понять, он представлял все большую угрозу для властей. Поэтому Керенский попытался решить проблему комплексно. Расчистить Петроград и заткнуть дыры на позициях. Призвал войска “защитить революцию” и издал приказ о направлении гарнизонных частей на фронт. Не тут-то было! Шкурникам — в окопы лезть? Под пули? Если кто и колебался, если кому и было по фигу, кто там находится у руля государства, то теперь гарнизон дружно возмутился. На митингах и заседаниях полковых комитетов приказ признали “контрреволюционным”, и 17 октября Петроградский гарнизон заявил, что “выходит из подчинения Временному Правительству”.
Продолжались многолюдные собрания с представителями заводов, фабрик, воинских частей. Свердлов на них выступал четким “пробивателем” ленинской линии. 18 октября на сходке в Смольном, когда опять возникли сомнения и возражения, он своим громовым голосом попросту пресек их. Объявил: “Решение ЦК по вопросу о выступлении состоялось. Я здесь от имени Центрального Комитета партии и никому не позволю отменять его решения. Мы собрались не для того, чтобы обсуждать принятое ЦК решение, прошу выступающих высказываться по существу” — то есть по конкретным вопросам подготовки к восстанию.
Современники отмечали еще один его излюбленный “полемический” прием. Во время своего выступления он подмечал среди оппонентов тех, кто больше всех волнуется, нервничает. Внезапно прерывал речь и обращался персонально к ним — дескать, вот вы что можете возразить? Человек терялся, молчал или мямлил что-то невнятное. А Яков Михайлович, не давая времени опомниться, тут же обрушивался на него: ага, мол, вам и крыть нечем! Неизменно срывая таким способом аплодисменты у сторонников и подавляя противников.
Во время подготовки к восстанию он не оставлял и обычной своей “кадровой политики”. Приметил члена Центробалта, решительного и исполнительного, но недалекого матроса Малькова. И взял “под опеку”, приблизил, сделал своим как бы помощником. Определил на должность коменданта Смольного, с ходу придумав оную. Приметил солдата-водителя Юлиана Конопко, водителя броневика “Остин”, который первым расстарался пригнать свою машину для охраны “штаба революции”. И тоже взял под персональное покровительство. Вскоре он станет личным шофером и телохранителем Якова Михайловича.
А 18 октября в партийном руководстве разразился скандал. Каменев и Зиновьев опубликовали в газете Горького “Новая жизнь” заявление, что они не согласны с курсом ЦК на вооруженное восстание. Ленин разъярился. Говорил, что они выдали правительству планы большевиков. 18 и 19 октября обратился с письмами к ЦК, требуя изгнать предателей из партии. 20 октября состоялось заседание по этому поводу — без Ильича, скрывавшегося на конспиративной квартире. Дзержинский загорелся, поддержал ленинские предложения. Сталин, Милютин и еще ряд товарищей отнеслись спокойнее, указывали, что ничего особенного не произошло, и нечего горячку пороть. Свердлов высказался, что ЦК неправомочен исключать из партии членов ЦК, но “вопрос должен быть решен немедленно”.
