Поэтому 23 июня по приказу командующего 3-й армией начал боевые действия только 11-й мехкорпус, не имевший понятия о своем участии в контрударе конно-механизированной группы, в то время как остальные соединения понесли потери еще до вступления в сражение и наступать в этот день не смогли.
24 июня вместо попыток организовать отвод главных сил фронта из-под угрозы их окружения, группа Болдина по-прежнему имела задачу контратаковать, а войска 10-й армии — оставаться на рубежах по рекам Бобр и Нарев, находившимся от линии Барановичи — Молодечно на расстоянии более 200 км. В помощь компании полководцев в штаб КМГ прибыл представитель Ставки маршал Г.И. Кулик, с ходу предложивший «снять знаки различия, выбросить документы, затем переодеться в крестьянскую одежду».
6-й механизированный корпус в этот день попытался ударить южнее Гродно по частям 20-го армейского корпуса. Однако продвижение советских танков было остановлено немецкими пикировщиками. Танковые и кавалерийские части группы понесли новые потери. Большое влияние на дальнейший ход событий оказал недостаток боеприпасов и горючего, подвоз которых просто не был организован.
На помощь 20-му немцы подтянули 8-й армейский корпус. В результате к 25 июня 6-й мехкорпус попал в гигантский карман юго-западнее Гродно, где и был полностью разгромлен. Из-за отсутствия горючего советским танкистам пришлось взорвать, сжечь и попросту бросить оставшиеся боевые машины. В этих боях погиб генерал Хацкилевич, генерал Никитин и командир 36-й кавдивизии генерал Е.С. Зыбин попали в плен. Отметим, что без толку была угроблена третья часть всех новейших танков РККА и что с германской стороны в этих боях не участвовало ни одного танка. Разрозненными группами, как пишет Болдин, войска 10-й армии «разбрелись по лесам». С одной из групп брел и маршал Советского Союза Кулик, без документов и в крестьянской одежде.
В итоге 25 июня положение Западного фронта продолжало ухудшаться. Так как связь со штабами армий периодически отсутствовала, командующий плохо знал обстановку и положение вверенных ему войск. Вместо заблаговременной организации обороны в Минском укрепрайоне генерал Павлов решил находившиеся северо-западнее Минска соединения выдвинуть в направлении Лиды с целью нанесения контрудара по наступавшей группировке противника. Поэтому еще в середине дня 24 июня командующий 13-й армией генерал-лейтенант П.М. Филатов получил приказ следующего содержания: объединить войска 21-го стрелкового корпуса и 8-й противотанковой артбригады и, прикрывшись с вильнюсского направления и обеспечив противотанковой бригадой оборону в районе Лиды, организовать наступление во взаимодействии с ударной группой Болдина.
Приказ этот не был полностью выполнен и привел лишь к ослаблению обороны северо-западных подступов к Минску. Некоторые соединения 13-й армии выдвинулись на указанные им новые рубежи. Как писал генерал Гот, «от одной заботы, которая волновала ОКХ перед войной, немецкое командование было освобождено: противник не помышлял, как бы ему уйти «в бескрайние русские просторы». Своими контрударами советское командование только облегчало задачу противнику. Вместо организации обороны на молодечненском и барановическом направлениях и быстрого отвода войск 3-й и 10-й армий из белостокского выступа командование Западного фронта продолжало выдвигать на запад войска вторых эшелонов. Происходило увеличение количества советских войск в районах Лиды и Волковыска, которые оказались обреченными на разгром по частям.
Пока развертывались бои в районе Лиды, севернее ее немцы беспрепятственно рвались к Минску. Утром 24 июня соединения 3-й танковой группы заняли Вильнюс и форсировали реку Вилия. На следующий день 57-й моторизованный корпус генерала Кюнтцена захватил Молодечно, перерезал железнодорожную линию Лида — Молодечно — Полоцк. Немецкие танки вышли к Минскому укрепрайону. В связи с переброской 21-го стрелкового корпуса в район Лиды Минский УР должны были оборонять прибывающие соединения 44-го стрелкового корпуса под командованием комдива В.А. Юшкевича. 64-я и 108-я дивизии этого корпуса из Смоленска и Вязьмы по железной дороге перевозились в Минск, а оттуда выдвигались в укрепленный район. В то же время 100-я и 162-я дивизии 2-го стрелкового корпуса сосредоточивались северо-восточнее и восточнее Минска, находясь в резерве командующего фронтом. В итоге к подходу танковых соединений противника к Минскому УРу советские войска еще не выдвинулись полностью в указанные им полосы и не могли подготовить устойчивую оборону. Северо-западные подступы к столице Белоруссии, ограниченные Вилейской низменностью и Налибокской пущей, оказались слабо прикрытыми.
Столь же неблагоприятно развивались события и на левом фланге фронта. Уже вечером 23 июня главные силы 47-го мотокорпуса группы Гудериана захватили Ружаны и начали выдвигаться на Слоним, небольшая часть его сил повернула на юго-восток с задачей перехватить Варшавское шоссе.
К этому времени войска 4-й советской армии удерживали рубеж Селец — Береза на реке Ясельда. Костяк обороны составила наиболее боеспособная 205-я механизированная дивизия полковника Ф.Ф. Кудюрова. Остатки танковых дивизий генерал Коробков решил вывести во второй эшелон на рубеж Коссово, Иванцевичи для приведения их в порядок. Оставив Кобрин и Пружаны, армия лишилась складов и баз снабжения горючим, за боеприпасами машины и подводы приходилось посылать на окружной артиллерийский склад в Пинске, не хватало продовольствия. Личный состав был в значительной степени деморализован. Так, при известии о появлении немецких танков на Варшавском шоссе в тылу войск, оборонявшихся в районе Березы, в частях поднялась паника. Начали быстро распространяться слухи о высаженном противником десанте и окружении. Все это не могло не сказаться отрицательным образом на устойчивости советской обороны.
Кстати, сам термин «оборона» вряд ли подходил для занятого рубежа. Были отрыты отдельные стрелковые ячейки, но перед ними не было установлено ни мин, ни инженерных заграждений. Красноармейцы занимали в основном открытые позиции, используя для маскировки деревья, ямы и кусты. Рядом на ровной местности стояли артиллерийские орудия и отдельные танки. Ввиду отсутствия взрывчатки не удалось даже взорвать мост через Ясельду, а другого способа его уничтожить не придумали.
Ночью генерал Павлов вызвал на связь командующего 4-й армией и, зная о состоянии войск, об отсутствии в армии авиации, боеприпасов и горючего, поставил задачу на завтра. Угадаете с одного раза какую? Правильно! «Упорно обороняясь по реке Ясельда, утром 24 июня совместным ударом в направлении Ружаны — 121-й стрелковой дивизией от Слонима и 14-м механизированным корпусом от Селец — выбить противника из Ружан, а затем из Пружан и перекрыть ему путь на Барановичи».
На рассвете 24 июня после авиационной и артиллерийской подготовки германские 3-я и 4-я танковые дивизии атаковали войска, оборонявшие рубеж Ясельды и легко прорвали их оборону. Остатки 28-го стрелкового корпуса начали отступать на северо-восток вдоль Варшавского шоссе. Их отход прикрывали механизированные и танковые подразделения 205-й мехдивизии и так и не поучаствовавшей в контрударе 30-й танковой. Однако 22-я танковая дивизия под командованием полковника И.В. Кононова во исполнение приказа комфронта с утра выступила на Ружаны с задачей выбить оттуда противника. Пробиться к Ружанам танки Богданова не смогли и в 8 часов отступили на Бытень.
Головные части 121-й и 155-й стрелковых дивизий в 5.00, через час после своего выхода из Слонима, были атакованы немецкими танками и отброшены: можно представить себе встречное столкновение на шоссе танковой и пехотной колонн. В начале девятого 47-й мотокорпус Лемельзена уже взял город. Положение 4-й армии становилось критическим. Наконец, в 9 часов штаб армии получил приказ занять и во что бы то ни стало удерживать рубеж реки Щара, куда выдвигались еще четыре дивизии 47-го стрелкового корпуса генерал-майора С.И. Поветкина. Командиру 14-го мехкорпуса в связи с этим надлежало собрать остатки своих частей в районе Синявки, из танков. 22-й и 30-й дивизий сформировать сводный отряд для контратак на слонимском и барановическом направлениях. Генерал Коробков рассчитывал организовать на новом рубеже более устойчивую оборону с привлечением свежих сил, однако и на этот раз сделать этого не удалось.
Части 47-го стрелкового корпуса не успели занять указанные позиции, а практически небоеспособные остатки 205-й мехдивизии не могли задержать наступление 24-го мотокорпуса генерала фон Гейера. В 14 часов немцы нанесли новый удар и вновь прорвали советскую оборону. В бой были введены последние 25 танков корпуса Оборина, но это положения не спасло. «От постоянной и жестокой бомбардировки пехота деморализована и упорства в обороне не проявляет», — докладывалось в оперативной сводке № 01 от 24 июня о положении дел в 4-й советской армии. Фактически от ее первоначального состава мало что осталось. Группа из отдельных подразделений 205-й механизированной, 22-й танковой и 6-й стрелковой дивизий вела бои в окружении. Только 75-я стрелковая дивизия в районе Малориты продолжала отражать атаки германского пехотного корпуса, прикрывая пинское направление.
