Ознакомительная версия.
Но Сталин стал критиковать лишь Каменева. Ему совсем ни к чему было "воевать" со многими. Главное - постепенность, очередность. Всему свое время. Тут же среагировал политический тандем. На заседании Политбюро критика Сталина в адрес Каменева была осуждена как "нетоварищеская" и неточно выражающая "суть позиции критикуемого". Сталин сразу же заявил о своей отставке. Вторично в качестве генсека, но не в последний раз. Отставка была вновь отклонена... Самим же Каменевым при поддержке Зиновьева. Сталин почувствовал в этом акте растущую неуверенность своих оппонентов - они по-прежнему боялись Троцкого. А генсек еще раз убедился во "флюгерности" мышления как Каменева, так и Зиновьева. Чего только стоит книга последнего "Ленинизм"! Фактически Зиновьев еще раз попытался закамуфлировать, оправдать свое с Каменевым капитулянтство в период Октября, свои разногласия с Лениным. Сталин обладал злой памятью. Он обязательно использует эти факты. В будущем. Когда он нанесет разящий удар по Троцкому, настанет очередь Зиновьева и Каменева, если они не станут ручными. А факты эти надо приберечь, выписать, сохранить. Вот они, эти факты, зафиксированные в документах:
- Нашу позицию по отношению к Временному правительству и войне надо оберегать "как от разлагающего влияния "революционного оборончества", так и от критики т. Ленина";
- Что касается "общей схемы т. Ленина, то она представляется нам неприемлемой, поскольку она исходит от признания буржуазно-демократической революции законченной и рассчитана на немедленное перерождение этой революции в революцию социалистическую";
- Тезисы (Апрельские) Ленина ничего не говорят о мире. Ибо совет Ленива "разъяснять широким слоям неразрывную связь капитала с империалистической войной" - решительно ничего не разъясняет...199
Сталин уже тогда принял решение: как только будет покончено с Троцким как потенциальным соперником, он уберет этих "беспринципных говорунов". Даже его, превратившего свою грубость в достоинство, иногда коробила безапелляционность Зиновьева. Выступая на вечернем заседании Пленума ЦК 14 января 1924 года по поводу "дискуссионного листка", Зиновьев развязно давал характеристики многим членам ЦК, другим большевикам - участникам дискуссии, словно он оценивал, будучи командиром эскадрона, своих подчиненных. "Пятаков, - самоуверенно говорил Зиновьев, - большевик. Но его большевизм еще незрелый. Зелено, незрело". Еще несколькими часами раньше, говоря о поправках Пятакова к резолюции по экономическим вопросам, Зиновьев без тени сомнения заявил: "Это не поправки, а платформа, которая отличается от хорошей платформы тем, что она плоха. Больше ничего". Говоря о Сапронове, назвал его "почвенным человеком. Он стоит обеими ногами на земле и представляет что угодно, но только не ленинизм". Осинский - "представитель уклона более интеллигентского, который ничего общего с большевизмом не имеет". Даже не преминул лягнуть Троцкого, что Сталину явно понравилось, хотя без какой-либо видимой связи: "Когда мы приехали в свое время на конгресс в Копенгаген, нам дали номер газеты "Форвертс" с анонимной статьей, где говорится, что Ленин и вся его группа уголовники, экспроприаторы. Автором этой статьи был Троцкий"200.
Сталин слушал и думал: уже считает себя "вождем", лидером. Выскочка, пустозвон! Конечно, на том пленуме Сталин никак не отреагировал на выступление Зиновьева. Но через два года Сталин не оставит от позиции Зиновьева камня на камне. В мае 1926 года, например, разбирая одно из очередных заявлений Зиновьева, Сталин написал записку членам бюро делегации ВКП(б) в Коминтерне Мануильскому, Пятницкому, Лозовскому, Бухарину, Ломинадзе и самому Зиновьеву. Сталин, в частности, пишет, что "натолкнулся на целых восемь сплетен и одно смехотворное заявление т. Зиновьева". По каждому пункту - о Профинтерне, об ультралевом уклоне в Коминтерне и т.д. - генсек дает свои категорические опенки. А о самом Зиновьеве - следующее (убийственное) резюме:
"Тов. Зиновьев с бахвальством заявляет, что не тт. Сталину и Мануильскому учить его необходимости борьбы против ультралевого уклона, ссылаясь на свою 17-летнюю литературную деятельность. Что т. Зиновьев считает себя великим человеком, это, конечно, не требует доказательств. Но чтобы партия также считала т. Зиновьева великим человеком, в этом позволительно усомниться.
За период с 1898 года вплоть до Февральской революции 1917 года мы, старые нелегалы, успели побывать и поработать во всех районах России, но не встречали т. Зиновьева ни в подполье, ни в тюрьмах, ни в ссылках...
Наши старые нелегалы не могут не знать, что в партии имеется целая плеяда старых работников, вступивших в партию много раньше т. Зиновьева и строивших партию без шума, без бахвальства. Что такое так называемая литературная деятельность т. Зиновьева в сравнении с тем трудом, который несли наши старые нелегалы в период подполья в продолжении двадцати лет?"201
Уже в середине 20-х годов основные оппоненты Сталина поймут, что "выдающаяся посредственность" - незаурядный политик: жесткий, хитрый, коварный, волевой. Скоро это поймут все его противники, а через годы руководители партий и государств, которые будут иметь с ним дело.
У читателя может сложиться впечатление, что я слишком много внимания уделяю личной борьбе в процессе выбора. К сожалению, все так и было. Иногда ловишь себя на мысли о том, что главные вопросы исторического выбора нередко оказывались на втором плане под напором амбиций "вождей".
Развернувшаяся после Ленина борьба за определение методов социалистического строительства сильно осложнилась личным соперничеством, борьбой за лидерство. В эту борьбу включились прежде всего Сталин, Троцкий, Зиновьев. За ней, конечно, стояли конкретные вопросы политики и экономики, отношение к крестьянству, пути индустриализации, теория и практика международного коммунистического движения. Иногда различия во взглядах на эти проблемы носили второстепенный характер, их можно было достаточно легко привести к "общему знаменателю". Но личные амбиции, соперничество, воинственная непримиримость, особенно Сталина и Троцкого, придали драматический характер этой борьбе, способствовали тому, что любые отличающиеся от сталинских идеи, взгляды, позиции рассматривались только как "классово-враждебные", "капитулянтские", "ревизионистские", "предательские" и т.д.
То обстоятельство, что Сталин все время "защищал" Ленина, вовсе не означает, что генсек был всегда прав. Ленина "защищали" и оппозиционеры, те, кто выступал против Сталина. Все дело в том, как интерпретировались ленинские идеи, ленинские установки, которые тоже не были безгрешны. В нашей исторической науке долго господствовало представление, что Сталин не отступал от ленинских взглядов, по крайней мере в 20-е годы. Это не так. Достаточно сказать об ошибочных установках Сталина в национальном вопросе, нэпе, путях социалистических преобразований в деревне, насаждении бюрократического стиля управления в партии и государстве и т.д. Отход Сталина от ленинизма во многих вопросах наметился еще тогда, в 20-е годы. Если не сказать это со всей определенностью, то можно подумать, что все, что делал Сталин, соответствовало ленинской концепции социализма. А это, разумеется, далеко не так. А во многих случаях - абсолютно не так. Тем более что и "защищаемое" было часто неверно.
Думаю, не правы те, кто считает, что ошибались только оппозиционеры, а партия, Сталин всегда были правы. Многие ошибочные решения Сталина, к сожалению, освещены, закреплены партийными документами. Ведь если бы партия не ошибалась и принимала только верные решения, то не было бы культа личности, кровавого террора, волюнтаризма и субъективизма в руководстве, не было бы многих лет застоя, то через 70 лет мы не провозглашали бы жизненную необходимость обновления: "Больше социализма, больше демократии!" Решения и практические шаги ни у одного человека, ни у одной организации никогда не могут быть всегда абсолютно верными, правильными. Жизнь идет вперед через противоречия, конфликты, преодоление. Реальность богаче схем, которые так любил Сталин. Поэтому выбор путей и методов строительства нового общества, достижения и ошибки на этом пути нельзя связывать только со Сталиным. Многое родилось раньше. Другое дело, что Сталин стал олицетворением административно-бюрократической модели социализма и ее главным поборником.
Еще одно соображение. Сталин не сразу остановился на какой-то определенной концепции строительства нового общества. Он не всегда понимал, а возможно, и не разделял взгляды Ленина, особенно изложенные в его последних письмах и статьях. Сталин мысленно часто возвращался и обращался к идеям "военного коммунизма", был вынужден какое-то время терпеть нэп, понимал, что без тесного, органичного союза рабочего класса и крестьянства решить многочисленные проблемы страна не сможет. И постепенно сползая к цезаризму, единовластию, диктаторству, он сделал свой выбор. Сталин не был теоретиком. Его выводы опирались чаще на цитаты, помноженные на волевые импульсы. Сталину внутренне были близки "силовые" методы Троцкого. По сути, он в этом отношении был к нему ближе, чем к кому-либо из других большевистских лидеров. Но это внутреннее сходство, окрашенное личной непримиримостью, поддерживало постоянное "отталкивание", напряжение между двумя полюсами амбиций.
Ознакомительная версия.
