Патриотическая организация «Русское собрание» в своих программных документах предлагало устранить иностранцев от казенного судостроительства, подрядов и поставок в казну. Схожие требования предъявляли Союз русского народа и Национальный союз землевладельцев и промышленников. Последний выступил еще и за увеличение числа русских консулов на иностранных рынках, призванное усилить защиту отечественных промышленников.
Череп-Спиридович решительно настаивал на резком сокращении ввоза иностранных товаров и требовал платить за хорошие русские товары те же цены, которые платят за иностранные. Он ставил в пример современные ему САСШ, бойкотировавшие и вытеснявшие японские товары. Череп-Спиридович также советовал учиться у Болгарии, которая в начале ХХ века ввела закон, предписывавший всем государственным чиновникам довольствоваться только продуктами отечественного производства. Положительно оценивалось им и введение болгарами запретительных пошлин на иностранные товары.
Естественно, русские националисты начала ХХ века предпринимали и практические шаги по реализации своих протекционистских программ. Например, думская фракция Всероссийского национального союза (период третьего созыва) выступила инициатором пересмотра всей организации консульской службы. Ее представители заявили, что консулы должны служить, в первую очередь, торговыми агентами, а не чиновниками дипломатической части. «Националисты» хотели, чтобы их главной обязанностью была защита русских национально-экономических интересов. Не отставала от них и «родственная» (в политическом отношении) фракция правых. Ее представитель Н. Е. Марков отчаянно оппонировал в Третьей Государственной Думе авторам доклада по смете интендантского управления либералам А. И. Гучкову и В. В. Хвощинскому. Он упрекая их за излишнее пристрастие к производству хлопчатобумажных тканей в ущерб льняной промышленности. «Лен это есть природный русский продукт, – замечал Марков, – именно на льне живет природный русский крестьянин, а хлопчатая бумага получается из Америки, из-за границы, в лучшем случае из окраин нерусских… и вообще из нерусских мест».
В самый разгар критики инородного засилья (1906 г.) был создан черносотенный Союз народной торгово-промышленной самопомощи, учредители которого боролись за «русификацию промышленности и торговли». Они выступали за создание системы взаимной поддержки предпринимателей-националистов.
Нарисованная картина была бы неполной без одного, но значимого дополнения. Очень многие националисты опасались резкого и радикального противостояния экономическому напору западных держав. Они предпочитали постепенное накопление материальных сил при известном, но в той или иной степени, жестком ограничении иностранных влияний. Типичный образчик подобной тактики дает С. В. Зубчанинов, автор специального доклада о борьбе с немецким засильем в экономике на XI (1915 года) съезде Объединенного дворянства (консервативная организация дворянских губернских собраний). Разоблачая экспансионистскую деятельность иностранцев в России, он признавал необходимость функционирования зарубежных предприятий, надеясь, со временем, получить от них средства, которые можно будет потратить на борьбу… с самими иностранцами.
Тут, безусловно, сказалась непоследовательность русских националистов в противостоянии чуждому России и русским традициям капитализму, игравшая на руку иностранным капиталистам.
В ряде случаев ограничения на деятельность чужеземных предпринимателей шли вразрез с интересами аграрно-патриархальной России. В подтверждение тому можно затронуть вопрос об импорте в Россию западной (в основном, немецкой) сельскохозяйственной техники. Многие правые помещики, крайне нуждающиеся в ней и не имеющие возможности пользоваться маломощной отечественной продукцией, весьма отрицательно относились к таможенным ограничениям на поставку зарубежных машин и орудий. Консерватор Э. А. Исаев заявлял делегатам X съезда Объединенного дворянства: «…Нельзя оставлять отечественную промышленность без покровительства, нельзя убивать ее беспошлинным ввозом иностранных товаров, но вместе с тем нельзя поощрять и интересы заводчиков. Наши тарифы должны быть урегулированы таким образом, чтобы они имели характер охранительный, а не запретительный».
Впрочем, правые имели в виду не только пресловутые «классовые» интересы дворянства. Они учитывали интересы всей аграрной сферы, обращаясь к положению крестьян. Депутат думской фракции «националистов» Синадино, критикуя министерство промышленности за политику резкого ограничения ввоза иностранных сельскохозяйственных машин, указывал, что если дворянство могло платить на 25–30 % дороже за сложные земледельческие орудия, то крестьянство, находящееся «накануне ломки всего своего образа мыслей» этого не сможет.
Вряд ли в данном случае можно упрекнуть правых в отсутствии достаточного патриотизма. Правительственная политика протекционизма зачастую била по интересам довольно широких социальных слоев. Да, ввоз каких либо промышленных товаров ограничивался, но в то же время не происходило сколько-нибудь заметного прорыва в производстве аналогичной отечественной продукции.
В любом случае, несомненно то, что русские правые оценивали деятельность иностранных капиталистов крайне отрицательно и видела их засилье в России. Но вот что показательно – никто из них не потребовал национализации иностранного капитала. Казалось бы, это было вполне логичным, учитывая весь его грабительский характер. Но правые не могли допустить и мысли о какой бы то ни было национализации. И этот сверхконсерватизм сыграл с ними очень злую шутку.
Традиционалисты не желали потрясения, и это желание можно понять. Но обойтись без потрясений вообще нельзя, иногда они становятся неизбежными. Капитализм душил Россию и прямо бросал ее в зависимость от иностранного капитала. В этих условиях необходимо было потребовать решительных мер по спасению страны. Как знать, будь у националистов чуть больше радикализма и, может быть, в Кремле сидели бы они, а не Ленин с его командой. Но правые продолжали опасаться, тогда как социалисты звали массы на приступ. И массы пошли за ними.
Русский рабочий как крестьянский революционер
Если буржуазия проявила ужасающую политическую слабость, то российский рабочий класс показал себя как мощная, хорошо организованная социальная сила. Он достаточно быстро отделил свои интересы от интересов буржуазии. Используя марксистскую терминологию, можно сказать, что российские рабочие очень рано перестали быть «классом в себе».
В России (стоявшей на пятом месте по уровню развития промышленности) была самая большая концентрация производства и рабочей силы, что способствовало росту самоорганизации «пролетариата». В 1913 году на крупных отечественных предприятиях (свыше 1 тысяч работников) трудилось 39 % всех рабочих (в Германии – 10 %). В одном только Петербурге было сосредоточено 250 тысяч фабрично-заводских пролетариев, что составляло одну десятую всего рабочего класса. К тому же среди российских рабочих было больше всего молодых (по сравнению с другими социальными группами). Люди в возрасте до 20 лет составляли 26 % рабочих, от 20 до 39–55 %. А стоит ли говорить – насколько радикально всегда настроена молодежь?
Показательно, что в революционном движении активно участвовал рабочие высокой квалификации, составляющие 10 % от всего рабочего класса.
Как представляется, недовольство капиталистами со стороны российских рабочих было не столько экономическим – обычно экономическая борьба рабочих оканчивается всего лишь уступками работодателей. Кризис поразил не столько систему распределения, сколько систему управления. Рабочим не нравилось то, что ими управляют буржуа, которых в России воспринимали как некое чужеродное явление. Вот если бы фабриками и заводами командовали «царевы слуги»… А еще лучше – артель!
Вот, к слову сказать, артель и была вполне социалистической организацией. Она представляла собой высокоэффективную хозяйственную организацию, члены которой всегда получали огромный материальный стимул к хорошей работе – великолепные заработки. Они во много раз превышали заработки наемных рабочих – и государственных, и «частных». Общественная собственность отрицает присвоение прибавочной стоимости одним лицом, частью хозяйственного коллектива или государством. Доходы распределяются между всеми его представителями, но не уравнительно, а, так сказать, иерархически, в соответствии с конкретным положением работника. Следовательно, заработок работника коллективного предприятия намного выше заработка наемника – к обычной заработной плате добавляется еще и часть предполагаемой прибавочной стоимости, благодаря чему и возникает мощный стимул к труду.
