Что касается самих революционных событий, то монбланы лжи, которая громоздится по этому поводу, способны вызвать головокружение. Но постараемся сохранить присутствие духа. В штурме Бастилии, 200-летнюю годовщину которого с такой помпой праздновало недавно правительство Миттерана, из восьмисоттысячного населения тогдашнего Парижа участвовали всего около 800 человек, которым платили по 12 франков в день, перевозя их из одного конца города в другой. Никакого штурма, разумеется, не было: когда был спущен подъемный мост, толпа ворвалась в крепость, перебив четырех офицеров и большинство солдат-инвалидов, чьи головы затем носились по Парижу на пиках. Освобожденных «Жертв тирании» было ровно семь человек: четыре фальшивомонетчика, двое опасно сумасшедших и некий граф де Солаж, посаженный по ходатайству собственной семьи за участие в «отвратительных преступлениях». Через неделю после «штурма» маркиз Лафайет, герой двух революций (американской и французской) и, разумеется, масон, с некоторым удивлением заметил: «Невидимая рука управляет народом. Чем ближе рассматриваешь актеров и оружие этой катастрофы, тем больше находишь во всем этом скрытого и тайного. Похоже, что чем дальше, тем будет хуже». Маркиз не ошибся, и скоро стало действительно много хуже. Сменивший его Робеспьер тоже с удивлением сказал своему другу, якобинцу Амару, совершенно то же самое: «Похоже, что какая-то скрытая рука толкает нас далеко за пределы того, что мы хотим делать. Каждый день Комитет. Общественного Спасения делает именно то, что он накануне решал не делать. Есть какая-то клика, действующая на его погибель, и невозможно распознать, кто ею управляет». Выступая в якобинском клубе, тот же Робеспьер с завидной откровенностью заявил: «Весь французский народ против нас. Наша единственная опора —- парижане». На что его коллега Дефие возразил: «Не будьте так уверены. Если бы можно было устроить тайное голосование, — от нас и в Париже не осталось бы и следа».
Современники говорили об английском золоте, управлявшем событиями, а премьер-министр Вильям Питт назвал сумму в 24 миллиона фунтов стерлингов, истраченных им «на революцию во Франции». Лорд Мансфилд, выступая в палате, сказал, что «деньги, затраченные на разжигание революции во Франции, были хорошим помещением капитала». При анализе сложных по своему характеру событий, часто бывает полезно вспомнить одно из правил римского судопроизводства при установлении виновных: cui bono — то есть кому данное преступление могло пойти на пользу. Размышляя о причинах революции, известный французский автор, еврей Бернар Лазар, написавший одну из лучших в мировой литературе книг об антисемитизме, должен был признать: «Легко понять, что после всех потрясений, вызванных революцией, люди склонны были возлагать ответственность за разрушение старого строя на евреев. Когда по окончании бури они оглядывались вокруг, то больше всего их удивляло положение еврейства. Вчера еврей был никем, не имел ни прав, ни власти — сегодня он блистал в первом ряду. Он не только был богат, но мог быть избирателем и управлять страной. Именно он выгадал от происшедших социальных изменений, похоже, что и трон был опрокинут, и европейские войны были развязаны единственно для того, чтобы еврей получил гражданские права, и даже декларация прав человека выглядела всего лишь как декларация прав евреев. Если евреи до такой степени выгадали от резолюции, если она принесла им такие вь^оды, то значит они ее и-подготовили, или, выражаясь точнее, способствовали ей всеми своими силами» (Bernard Lazare «L'Antisemitisme», Paris, 1969,. p. 118—119).
Конечно, Лазар пишет всего лишь, что «люди так думали», однако, странным образом, у него не находится аргументов, чтобы опровергнуть столь «реакционный» образ мыслей. Можно ли считать такое умолчание знаком согласия? Лазар писал свою книгу за 25 лет до русской революции; думается, что если бы он дожил до нее (умер он в 1903 году, в возрасте 38 лет), ему пришлось бы быть осторожнее в своих суждениях. Его книга и без того — вплоть до последнего переиздания очень консервативным издательством в 1969 году — считалась бесследно исчезнувшей с книжного рынка.
ТАЙНЫЕ ПРУЖИНЫ ИСТОРИИ*
(МАСОНСТВО В ЕГО ПРОШЛОМ И НАСТОЯЩЕМ)
Руководящая роль масонства во французской революции была I современникам достаточно ясна. Когда после 20-летней общеевропейской войны и поражения наследника революции, Наполеона, во Франции были восстановлены Бурбоны, подпольная диверсия развернулась с новой силой. Последний король бурбонской династии, Карл X, был свергнут масонской революцией 1830 года, и на трон был посажен масон Луи-Филипп Орлеанский, сын знаменитого Филиппа «Эгалитэ», гроссмейстера французского масонства и цареубийцы, голосовавшего в революционном Конвенте за смерть своего кузена, короля Людовика XVI, что, впрочем, не помешало и ему, сделав свое дело, умереть на эшафоте. Когда, как мавр у Шекспира, и Луи-Филипп «сделал свое дело», убрали и его — также с помощью масонского переворота в Париже в 1846 году; французский народ имел ко всем этим потрясениям столь же мало отношения, как и русский народ к переворотам в 1917 годув Петрограде.
Русское правительство пыталось организовать сопротивление проискам международной мафии. Император Александр I сам был в молодости завербован в масоны и вынужден был стать свидетелем-убийства его отца масонскими заговорщиками (1801), оплаченными британским послом Витвортом. По инициативе царя был заключен Священный Союз, однако обструкция Англии заведомо обрекла это предприятие на провал. Смерть Александра I, через 3 года после запрещения им масонства в 1822 году, до сих пор остается загадкой: когда в 1932 году в поисках драгоценностей были вскрыты царские саркофаги в соборе Петропавловской крепости, гроб Александра оказался пустым.
Вступление на престол его брата ознаменовалось заговором декабристов, масонские значки и эмблемы до сих пор хранятся в Музее Революции. Солдат вывели на Сенатскую площадь под лозунгом «За Константина и Конституцию»; великий князь Константин потерял, по русским законам, права на престол из-за своего морганатического брака, о чем обманутые гвардейцы, разумеется, не знали; слово «конституция» они слышали впервые, и им сказали, что это — жена Константина. Николай I правил твердой рукой 30 лет подряд. Россия была единственной страной в Европе — кроме, разумеется, Англии, — которую обошли потрясения 1848 года, вспыхнувшие одновременно в Испании, Португалии, Италии, Франции, всех германских государствах, Австрии и Венгрии. При отсутствии в то время международных средств связи, транспорта и информации, подобная синхронизация событий в разных концах континента сама по себе достаточное доказательство наличия центрального руководства. Хорошо осведомленный современник, будущий британский премьер Дизраэли, писал в 1846 году за 2 года до начала событий: «Эта мощная революция, подготовляемая в настоящее время в Германии, развивается полностью под руководством евреев».
В то время во главе британской политики стоял лорд Пальмер-стон —.одна из наиболее зловещих фигур на масонской сцене. «Патриарх европейского масонства» поставил английской политике две ближайших цели: объединение Италии под масонской Савойской династией королей Сардинии и объединение Германии под масонской династией прусских Гогенцоллернов. После этого можно было перейти к главной задаче века: разрушению вышедшего из совместной борьбы против Наполеона военно-династического союза России, Австрии и Германии (Пруссии). Надо было натравить немцев на русских, или наоборот: только это открывало путь к окончательной ликвидации христианско-европейского общественного порядка путем новой общеевропейской войны. Объединение Италии означало уничтожение папского государства и бурбонских династий в Неаполе, Сицилии й Парме, как и захват габсбургских владений на севере Италии. Главной фигурой на авансцене этих махинаций был один из ведущих масонов Европы, граф Кавур — фактический правитель Сардинии; за кулисами действовал Джузеп-пе Мадзинй, «Суверенный Исполнительный Директор» мирового масонства.
Мотором объединения Германии, означавшего вытеснение из нее габсбургской Австрии, был Бисмарк. О его принадлежности к масонству в Германии до сих пор хранится строжайшее молчание; она явствует из его связей с итальянскими «карбонариями» и видна из главных факторов его политики, не имевших ничего общего с интересами германского народа: унижения Австрии, похода против католической церкви в наполовину католической Германии, т. н. «культуркампф», и разрыв с Россией на Берлинском конгрессе в 1878 году. Секрет прост: за кулисами стоял ближайший советник Бисмарка, еврейский банкир Блейхредер, сделавший из своего клиента богатейшего магната Германии. Если Мадзини был номером вторым в мировом масонстве (с центром в Риме), то Блейхредер был номером третьим, нося титул «Всемирного Административно* го Директора» (с центром в Берлине). Номером первым в триумвирате всемирной масонской мафии был американец Альберт Пайк, «Великий Мастер Ордена и Суверенный Первосвященник Всемирного Франкмасонства». Пайк до сих пор называется в масонской литературе антиподом римского папы, «антипапой» или «черным папой»; последнее название имеет прямое отношение к его открытому сатанизму-люциферианству или палладизму. Его Центр был в ложе уже упоминавшегося нами «Верховного Совета Мири» в Чарльстоне, где хранится голова «Бафомета». В письме на имя Мадзини от 15 августа 1871 года Альберт Пайк писал, что для полного торжества масонства понадобятся три мировых войны; в третьей из них будет уничтожен мусульманский мир, после чего «мы спровоцируем гигантское социальное потрясение, ужасы которого покажут всем гибельность безверия. Революционное меньшинство будет уничтожено, а разочаровавшееся в христианстве большинство, стремясь к идеалу, но не зная, где он, получит от нас истинный свет учения Люцифера, которое сможет, наконец, открыто выйти на поверхность. Затем мы одновременно уничтожим й христианство, и атеизм».
