К сожалению, еще не явился художник, который сумел бы изобразить интеллигента во всей его наготе, так, чтобы сами интеллигенты почувствовали отвращение к себе. (Религиозный философ Николай Федоров, вторая половина XIX века[20]).
В апреле 1942 года Гитлер рассказывал своим сотрапезникам о том, как ярые антикоммунисты победили коммунистов их же методами: «Уже в начале политической деятельности он (т.е. Гитлер. – А.Г.) заявил, что главное не в том, чтобы привлечь на свою сторону жаждущее лишь порядка и спокойствия бюргерство, чья политическая позиция продиктована прежде всего трусостью, но в том, чтобы воодушевить своими идеями рабочих. И все первые годы борьбы ушли на то, чтобы привлечь рабочих на сторону НСДАП. При этом использовались следующие средства:
1. Подобно марксистским партиям, он также распространял политические плакаты огненно-красного цвета.
2. Он использовал для пропаганды грузовики, причем они были сплошь оклеены ярко-красными плакатами, увешаны знаменами, а его люди с них хором выкрикивали лозунги.
3. Он позаботился о том, чтобы все сторонники Движения приходили на митинги без галстуков и воротничков и не особенно принаряжались, дабы тем самым вызвать доверие к себе простых рабочих.
4. Буржуазные элементы, которые – не будучи истинными фанатиками его идей – хотели примкнуть к НСДАП, он стремился отпугнуть громкими выкриками пропагандистских лозунгов, неопрятной одеждой участников митингов и тому подобными вещами, чтобы с самого начала не допустить в ряды Движения трусов.
5. Он всегда приказывал применять самые грубые методы при удалении из зала политических противников, так что вражеская пресса, которая обычно ничего не сообщала о наших собраниях, информировала читателей о причиненном там членовредительстве и тем самым привлекала внимание к митингам НСДАП.
6. Он послал несколько своих ораторов на курсы ораторского искусства других партий, чтобы таким образом узнать темы выступлений их представителей на дискуссиях и затем, когда те выступят на наших собраниях, дать им достойный отпор. Он всегда разделывал под орех выступающих в дискуссиях женщин из марксистского лагеря тем, что выставлял их на посмешище, указав на дыру в чулке, утверждая, что их дети завшивели и т.д. Поскольку разумные аргументы на женщин не действуют, а, с другой стороны, удалить их из зала нельзя, не вызвав протестов собравшихся, то это самый лучший метод обращения с ними.
7. Он, выступая в дискуссиях, всегда говорил свободно, без подготовки и приказывал членам партии подавать определенные реплики, которые – создавая впечатление – придавали силу его высказываниям.
8. Когда же прибывали оперативные группы полиции, то он давал знак своим женщинам, и те указывали им на оказавшихся в зале противников или даже просто незнакомых людей, на которых полицейские бросались, ни в чем не разобравшись, как спущенные с цепи волкодавы. Это был наилучший способ отвлечь их внимание или даже просто избавиться от них.
9. Митинги других партий он разгонял, провоцируя там с помощью членов своей партии драки, потасовки и тому подобные вещи.
Благодаря этим средствам ему удалось привлечь на сторону Движения столько хороших элементов трудового населения, что он во время одной из последних избирательных кампаний перед приходом к власти провел не менее 180 000 митингов.
В Деле привлечения рабочих на сторону Движения особые заслуги снискал Юлиус Штрейхер. И ныне ему можно просто поставить в заслугу то, что он завоевал цитадель марксизма – Нюрнберг, население которого – в той степени, в какой оно интересовалось политикой, – состояло только из евреев и рабочих, организованных в СДПГ и КПГ. Тем, что Штрейхер все время упрямо ругал последними словами евреев, ему удалось отделить пролетариев от их вождей-евреев, хотя нюрнбергские рабочие состояли в основном из металлургов, то есть были в достаточной степени интеллигентными людьми и свято верили в марксизм. И об этих заслугах Штрейхера нужно помнить всегда.
Штрейхер также был мастером митинговой тактики, высмеивая и унижая секретаря профсоюза, просто не давая ему говорить, и одновременно пытаясь переубедить выступающего в дискуссии простого рабочего».[21]
Вот так же немцы поступали и с населением СССР: натравливали народ на руководство. Иногда им это удавалось, в отличие от большевиков, чья пропаганда натыкалась на железную стену непонимания едва ли не зомбированного населения Третьего Рейха.
Как писал о коллективном безумии немцев Эрих Фромм, «в первую очередь наслаждаются властью „вожди“, но и массы отнюдь не лишены садистского удовлетворения. Расовые и политические меньшинства в Германии, а затем и другие народы, которые объявляются слабыми и загнивающими, – это те объекты садизма, которые „скармливаются“ массам. Гитлер и его бюрократия наслаждаются властью над немецким народом, и в то же время они приучают этот народ наслаждаться властью над другими народами и стремиться к мировому господству.
Гитлер не колеблется заявить, что господство над миром является его целью, а также целью его партии. Издеваясь над пацифизмом, он говорит: „Гуманно-пацифистская идея, возможно, и на самом деле будет очень хороша, когда человек высшего ранга завоюет мир и подчинит его настолько, что станет единственным властелином земного шара“.
Обычно Гитлер пытается рационализировать и оправдать свою жажду власти. Основные оправдания таковы: его господство над другими народами преследует их собственные интересы и интересы мировой культуры; стремление к власти коренится в вечных законах природы, а он признает лишь эти законы и следует им; сам он действует по велению высшей власти – Бога, Судьбы, Истории, Природы; его стремление к господству – это лишь защита от стремления других к господству над ним и над немецким народом. Он хочет только мира и свободы».[22]
Великий психолог считал Гитлера, да и его компанию, людьми явно не ладившими с собственной головой: «Последняя рационализация его садизма – будто бы он защищается от нападения других – многократно встречается в писаниях Гитлера. Он сам и немецкий народ всегда невинны, а их враги – „звери и садисты“. Значительная часть этой пропаганды состоит из преднамеренной, сознательной лжи, но отчасти ей присуща та же „искренность“, какая характерна для параноидальных обвинений. Эти обвинения всегда имеют функцию защиты от разоблачения собственного садизма; они строятся по формуле: это у тебя садистские намерения, значит, я не виноват. У Гитлера этот защитный механизм иррационален до крайности, поскольку он обвиняет своих противников в том же самом, что откровенно признает своей собственной целью. Так, он обвиняет евреев, коммунистов и французов в тех же самых вещах, которые провозглашает законнейшими целями собственных действий, и едва дает себе труд прикрыть это противоречие хоть какой-то рационализацией. Он обвиняет евреев в том, что они привели на Рейн африканские войска Франции с намерением погубить белую расу, поскольку смешение неизбежно, „чтобы самим подняться до положения господ“ (…)
Коммунистов он обвиняет в жестокости, успехи марксизма приписывает политической воле и беспощадности его активистов, а в то же время заявляет: „Чего не хватало Германии – это тесного сотрудничества жестокой силы с искусным политическим замыслом“».[23]
Наверное, этого «добра» в избытке хватало и в Третьем Рейхе, и в Советском Союзе.
5. Государственные механизмы вдалбливания идей
Русские – это не народ в общепринятом смысле слова, а сброд, обнаруживающий ярко выраженные животные черты. Это можно с полным основанием отнести как к гражданскому населению, так и к армии. (Йозеф Геббельс, 1942 год).
Многие интересующиеся историей нацистской Германии, впечатленные успехами гитлеровского режима в экономике в 1933-1939 годах, а также военными достижениями Вермахта в 1939-1942 годах, полагают, что государственный аппарат гитлеровцев работал слаженно, четко, аккуратно и относительно просто. Отчасти такое представление о нацистской системе объясняется существованием образа немецкой традиции эффективности, порядка, а также культа законности, бережливости и прилежания. Но это далеко не так: после коричневой революции прежнюю прозрачную систему власти сменили хаос и борьба полномочий, а также система ведомств, дублирующих друг друга, дикая бюрократизация, из-за которой даже исполнительные немцы начали проявлять неудовольствие. Можно сказать, что немецкий нацизм во многом был антинемецким явлением.[24]
То же самое касается и нацистской пропаганды, где разгорелась борьба за компетенции.
Общую линию определял Гитлер, пиарщиком № 1 (правда, далеко не всемогущим) был Геббельс. Последний, пожалуй, превосходил Гитлера и в таланте публициста, и в таланте организатора, хотя и уступал фюреру в политической интуиции, харизме и лидерских качествах.
