Вероятно, не одну бессонную ночь провела царица Египта, размышляя, что же делать. Египет без фараона остаться не мог, но не было претендента из царского дома: Тутанхамон — последний из династии — был убит. Еще жива была матушка, царица-мать. Не к ней ли направила первое послание третья по счету дочь?..
У Эйе в государстве кругом были свои глаза и уши. Если царица подумала или только подумала о чем-нибудь подумать, верховному жрецу уже доложили. И не просто доложили, а доложили о том, что сделано, чтобы того, о чем подумает царица Анхесенпаамон, никогда не было. Жестокий закон наследования трона: мужчина, чтобы сделаться фараоном, должен жениться на принцессе или на самой царице, ныне вдове. Двух мертворожденных младенцев похоронили Анхесенпаамон и Тутанхамон. Даже опекунство взять не над кем. Нет сына.
В любом случае, вероятно, ответила ей Нефертити, лучше хетт молодой, чем хетт старый. Зови в цари молодого чужеземца.
А может, не было времени спрашивать у матери? Послание к опальной царице не успело бы дойти.
Верный человек поскакал в страну Хатти. По пути он, конечно, заехал в Мемфис, к Нефертити, передал все те слова, что дочь просила передать. И получил от Нефертити добро на путешествие в Хеттию.
Суппилулиума, умудренный длительным правлением, через Эйе державший руку на пульсе истории великой державы, коей формально был монархом, знал бы, что делать, если бы имел достоверную информацию о том, что произошло в Фивах. Но так же, как они вдвоем обманывали Эхнатона — он и Эйе, — точно так же, зная свой последний шанс, Эйе нынче обманул и его: ничего не знал о скоропостижной смерти Тутанхамона Суппилулиума. И вот — письмо Анхесенпаамон:
«Мой муж умер, а сына у меня нет. О тебе говорят, что у тебя много сыновей. Если бы ты послал мне одного из своих сыновей, он мог бы стать моим мужем. Я ни за что не возьму в мужья ни одного из своих подданных. Это меня очень страшит».
Гениальное послание. Ничего лишнего. «О тебе говорят» — прекрасный дипломатический ход: о тебе во вселенной ходят слухи. «Стать моим мужем». Суппилулиуме не надо объяснять, что это значит — стать мужем египетской царицы! «Я ни за что не возьму в мужья ни одного из своих подданных». Его, Суппилулиуму, вассала Египта, считают равным! Его, хитростью и «тихой сапой» прибирающего власть над Египтом! Он — не подданный.
«Это очень меня страшит». Неужели не ясно, кто станет царем?..
Нет. Умнейший из царей, Суппилулиума не может взять в толк, что именно означает последняя фраза. И письмо начинает казаться ему оч-ч-чень подозрительным.
Что с Египтом? Что с царицей Египта? Она прослышала о том, что он здесь, в Хеттии, забрал себе всю власть?.. Хочет заманить и расправиться.
«Мой муж умер» — ищи дурака, твоему мужу всего восемнадцать лет! Или я не знаю, как резво летает его колесница? Египетский народ не успевает разглядеть своего царя в лицо.
Постой, а может, несчастный случай? Вдруг не справился с лошадьми?.. Он ведь еще молодой, ветер в голове, гоняет на своей золоченой царской телеге. Да нет, не может быть! Эйе доложил бы ему, хеттскому царю. Ведь почти тридцать лет он служит ему, самый верный агент.
Потому и обманул, что самый верный. Предают только лучшие друзья, от них не ждешь. Эйе первый и единственный раз в жизни решил склонить судьбу в свою пользу.
Суппилулиума не поверил. Ни единому слову. Конечно, он догадался, на что намекала Анхесенпаамон: она боится стать женой Эйе. Но этого не может быть!
Суппилулиума принял письмо за тонкую провокацию.
Единственный выход отреагировать на послание — прислать к Египетскому Фиванскому двору своего человека. Якобы для выражения соболезнований. Он все разведает и в краткий миг донесет.
Нет! Не надо юлить: я получил вполне откровенное письмо, и мой посланник привезет (на словах) мой откровенный же ответ: «Меня обманывают. Я не верю!»
Посол добирался чуть быстрее, чем шло письмо царицы. Он был не опасен Эйе: пока вернется назад, да пока при дворе Хатти сообразят что к чему. Посол прибыл в Фивы.
Несчастная Анхесенпаамон! Кто приехал вместо мужа?!
Посланнику стало все ясно без слов. При дворе фараонов траур по фараону! Но слова своего царя египетской царице он не мог не передать.
К сожалению, Суппилулиума не догадался сделать простой вещи: представить посла полномочным представителем своего сына, чтобы тот мог вступить в брак с царицей Египта вместо него (формально). Если, конечно, такое в те времена вообще было возможно. Однако цари на то и цари, чтобы менять законы: в Хатти каждый новый царь издавал свой свод законов — и ничего.
В результате по прошествии десятков дней хеттский царь получил второе послание:
«Почему ты говоришь: „Они-де обманывают?“ Если бы у меня был сын, разве бы я обратилась к чужеземцу и тем предала свое горе и горе моей страны огласке? Ты оскорбил меня, так говоря. Тот, кто был моим мужем, умер, и у меня нет сына. Я никогда не возьму кого-нибудь из моих подданных в мужья. Я писала только тебе. Все говорят, что у тебя много сыновей: дай мне одного из твоих сыновей, чтобы он мог стать моим мужем».
Теперь Суппилулиуме не нужно было послание царицы: верный человек все поведал сам. Но письмо из Египта привез, — Анхесенпаамон надеялась, что оно окончательно убедит хеттского царя.
Царевич был готов. Самый быстрый и выносливый конь понес его к власти над всем миром, самые верные слуги сопровождали. А еще (это в истории не записано) с ним ехал палач — для расправы с предателем Эйе.
Он почти загнал лучшего в Хеттии коня. Он успевал!
Похороны фараона назначены на семидесятый день после смерти, в запасе есть еще время.
Царевич с вооруженной охраной — все отменные бойцы — пренебрег советом отца. Он успевал — и должен был добираться до Фив окольными путями. Хотя они тоже контролировались будущим фараоном Эйе, у которого уже не было иного выхода. На границах и дорогах не осталось даже щели, через которую мог бы проползти скарабей.
Хеттского царевича убили за миг до славы. Это было сделано не в открытом бою, когда хеттам нет равных. Их встретила «делегация царицы», огромный почетный эскорт для будущего фараона, честь и хвала ему, нынешнему, гимн ему, олицетворению Солнца, завтра!
Будущее солнце Египта потухло в одну ночь. Его убили подло, втихаря. Вырезали всю охрану, предварительно усыпив.
История великой страны Египет, а также история великой конфедерации Хатти — пошли каждая своим путем. И мы его сегодня почти знаем.
Как живет отец мои Ра-Горахти, ликующий в небосклоне под именем своим Атон, которому дано жить вечно вековечно, так услаждается сердце мое женой царевой да детьми ее. Да дастся состариться жене царевой великой Нефертити — жива она вечно вековечно! — за эту тысячу лет, и была бы она все это время под рукой фараона, а он был бы жив, цел и здоров!
(Из показаний мужа фиванскому синедриону)
На дворе стоял 1580 год до Рождества Христова или около того. Родоначальник XVIII династии, бывший фиванский князек Яхмос только что изгнал гиксосов — семитские племена непонятного происхождения, правившие Египтом полтора века. Для Египта он сделал доброе дело, но в памяти гиксосов наверняка остался неблагодарным: ведь именно они показали египтянам лошадь и научили править колесницей. Не помня себя от счастья, Яхмос перенес столицу в родные Фивы — город, который египтяне на самом деле называли Нэ[3].
В те времена чуть ли не каждый египетский город был центром культа какого-нибудь бога, хотя правильнее будет сказать, что рано или поздно любое святилище «обрастало» городом. В Фивах больше других любили Амона, особенно жрецы, которые от своей любви имели и стол и дом. Амон издревле был известен как записной карьерист и уже не один век лез наверх пантеона, расталкивая локтями более скромных богов. В конце концов, этот бог, являющийся смертным то с головой барана, то — шакала, а изредка и человеческой, своего добился, и как только Яхмос основал Новое царство Египетское, жрецы объявили Амона верховным богом Верхнего и Нижнего Египта. Это была явная узурпация по отношению к остальным двум с половиной тысячам богов.
Преемники Яхмоса оказались фараонами энергичными и агрессивными. Чувствуется, что полтора века бездействия под гнетом гиксосов ущемило их национальную гордость. Они бросились завоевывать все подряд и только смерть могла их остановить. Например, Тутмос III, правивший 54 года, ходил на нубийцев и ливийцев, взял Палестину с Сирией и, одержав победу над митаннийским войском при Каркемише, в 1467 году переправился через Евфрат. После этого дань Египту стали посылать цари Вавилона, Ассирии и хеттов, хотя их об этом никто не просил — они как бы откупались наперед. Наследник Тутмоса Аменхотеп II тоже не сидел сложа руки: несколько раз устраивал «профилактические» походы в покоренные земли, занял Угарит и опять вышел к Евфрату. У этого Аменхотепа был лук, и уж не знаю, сам он так решил или кто из приближенных надоумил, но однажды фараон объявил, что сильнее его нет лучника в египетском войске, и его лук может натянуть только он сам. Позднее этот лук нашли рядом с его мумией: грабители на это сокровище не позарились. Вообще, безудержное хвастовство было любимым коньком фараонов. В надписях они умудрялись побеждать даже там, откуда едва уносили ноги. Вот типичный пример зазнайства той эпохи, хотя доля правды в нем есть:
