XXI. (1) По поводу всех судебных дел[44] он всегда производил тщательные разыскания обо всех обстоятельствах до тех пор, пока не обнаруживал истину. (2) Он не хотел, чтобы его вольноотпущенники пользовались известностью в обществе и оказывали на него самого какое-либо влияние. По его словам, он ставил в вину предшествовавшим государям пороки нх вольноотпущенников; всех своих вольноотпущенников, которые хвастались своим влиянием на него, он присуждал к наказанию. (3) С этим связан и следующий, показывающий его суровость по отношению к рабам, но почти смехотворный случай. Увидев как-то, что его раб гуляет между двумя сенаторами, он послал человека, чтобы тот дал ему пощечину и сказал: «Не гуляй с теми, чьим рабом ты еще можешь стать». (4) Из блюд он особенно любил так называемый тетрафармакон – кушание, составленное из фазана, свиного вымени, окорока и хрустящего пирожка. (5) В его правление были голод, моровая язва, землетрясения; во всех этих несчастьях он проявлял заботливость, и многим городам, опустошенным этими бедствиями, он приходил на помощь. (6) Было также наводнение от разлива Тибра. (7) Многим городам он дал латинское право, многие освободил от налогов. (8) При нем совсем не было важных военных походов; войны также заканчивались почти без шума. (9) Он был очень любим воинами за свою исключительную заботу о войске и за то, что по отношению к ним он был очень щедр. (10) С парфянами он всегда был в дружбе, потому что удалил от них царя, которого дал им Траян. (11) Армянам он позволил иметь своего царя, тогда как при Траяне у них был римский легат. (12) От жителей Месопотамии он не требовал дани, которую наложил на них Траян. (13) В албанцах и иберах он имел верных друзей, так как их царей он щедро одарил, хотя они и отказались прибыть к нему. (14) Цари бактрийцев отправили к нему послов с мольбой о заключении дружбы.
XXII. (1) Он часто назначал опекунов. Гражданскую дисциплину он поддерживал не менее строго, чем военную. (2) Сенаторам и римским всадникам он приказал появляться среди публики в тоге, за исключением тех случаев, когда они возвращались с пира. (3) Сам он, находясь в Италии, всегда носил тогу. (4) Приходивших к нему на пир сенаторов он принимал стоя. За столом он возлежал всегда либо покрывшись греческим плащом, либо спустив с плеча тогу. (5) С тщательностью судьи он назначал расходы на пиры и свел их к древней норме. (6) Он запретил въезд в Рим с непомерно нагруженными повозками. В городах он не позволял ездить верхом. (7) До восьмого часа он никому, кроме больных, не позволял мыться в банях. (8) Он был первым императором, имевшим на должностях секретаря[45] и докладчика[46] по прошениям римских всадников. (9) Тех, кого он видел бедными, если это были честные люди, он без их просьб обогащал, но ненавидел тех, кто разбогател благодаря хитрости. (10) Римские священные обряды он выполнял самым тщательным образом, а иноземные презирал. Он исполнял обязанности понтифика.[47] (11) И в Риме, и в провинциях он часто разбирал судебные дела, привлекая в свой совет консулов, преторов и лучших из сенаторов. (12) Он спустил воды Фуцинского озера. (13) Он назначил четверых консуляров судьями для всей Италии. (14) Когда он прибыл в Африку, то к его приезду – впервые за пять лет – пошел дождь; африканцы полюбили его за это.
XXIII. (1) Объехав все части мира с открытой головой и часто при сильнейших дождях и холодах, он захворал и должен был слечь в постель. (2) Обеспокоенный вопросом о своем преемнике, он сначала подумал о Сервиане, которого потом, как мы сказали, он принудил умереть. (3) Фуска он глубоко возненавидел за то, что тот на основании предсказаний и знамений надеялся на получение императорской власти. (4) Обуреваемый подозрениями, он с ненавистью относился к Платорию Непоту, которого он прежде любил так сильно, что, придя к нему во время его болезни и не будучи к нему допущен, оставил это безнаказанным; (5) ненавидел он и Теренция Генциана, и даже сильнее, так как видел, что тот любим сенатом. (6) Наконец, всех, кому он думал передать императорскую власть, он возненавидел как будущих императоров. (7) Однако всю силу своей природной жестокости он сдерживал до тех пор, пока в Тибуртинской вилле кровоистечение чуть было не довело его до гибели. (8) Тогда, недолго думая, он принудил Сервиана как домогающегося императорской власти умереть за то, что тот послал обед царским рабам, за то, что он сел в стоявшее у ложа царское кресло, за то, что он, девяностолетний старец, держась прямо, подходил к воинским сторожевым постам. Он лишил жизни и многих других либо открыто, либо коварным образом. (9) Скончалась и жена его Сабина, и дело не обошлось без толков о том, что Адриан дал ей яд. (10) Тогда он решил усыновить Цейония Коммода,[48] зятя того Нигрина, который некогда готовил покушение; рекомендацией его в глазах Адриана послужила только его красота. (11) Таким образом, ко всеобщему неудовольствию он усыновил Цейония Коммода Вера и назвал его Цезарем Элием Вером. (12) По случаю его усыновления он устроил цирковые игры и роздал народу и воинам денежные подарки. (13) Он удостоил его звания претора и тотчас же поставил его во главе Панноний, назначив его консулом[49] и дав средства на расходы. Этого же Коммода он вторично наметил в консулы. (14) Он видел, что Вер – человек слабого здоровья, и не раз говаривал: «Мы оперлись на шаткую стену и потеряли четыреста миллионов сестерциев,[50] которые мы роздали народу и воинам по случаю усыновления Коммода». (16) Ввиду состояния своего здоровья Коммод не мог даже произнести в сенате благодарственной речи Адриану за свое усыновление. (16) Наконец, приняв – вследствие ухудшения своего состояния – более сильную дозу противоядия против болезни, он умер[51] во время сна в самые январские календы. Поэтому Адриан запретил оплакивать его ввиду приближения дня добрых пожеланий.
XXIV. (1) После смерти Цезаря Элия Вера Адриан – ввиду плачевного состояния своего здоровья – усыновил Аррия Антонина, который впоследствии был назван Пием, но с тем условием, чтобы тот усыновил двоих – Анния Вера и Марка Антонина.[52] Это были те, которые впоследствии вдвоем в качестве Августов впервые управляли государством совместно. (3) Антонин, говорят, был назван Пием за то, что поддерживал своей рукой тестя, отягощенного бременем лет. (4) Другие, впрочем, говорят, что такое прозвище было присвоено ему за то, что он спас многих сенаторов от свирепости Адриана, (5) а по объяснению иных, – за то, что он воздал Адриану после его смерти великие почести. (6) Усыновление Антонина очень многих тогда огорчило, особенно Катилия Севера, префекта Рима, который подготовлял для себя путь к императорской власти. (7) Когда об этом стало известно, он был смещен и лишен звания. (8) Адриан, которому жизнь уже совсем опостылела, велел рабу пронзить его мечом. (9) Когда весть об этом распространилась и дошла до Антонина, то к Адриану явились префекты и его сын с просьбами, чтобы он стойко переносил неизбежную болезнь, причем Антонин говорил, что он окажется отцеубийцей, если, будучи им усыновлен, допустит, чтобы Адриан был убит. (10) Разгневанный на них, Адриан велел казнить того, кто выдал его намерение, но этот человек был спасен Антонином. (11) Адриан немедленно написал свое завещание и не переставал заниматься государственными делами. (12) И после завещания он сделал попытку покончить с собой; когда у него отняли кинжал, он сделался еще более свирепым. (13) Он просил и яда у своего врача, но тот, чтобы не дать ему, убил самого себя.
XXV. (1) В это время появилась какая-то женщина, которая говорила, будто во сне ей было дано указание сообщить Адриану, чтобы он не убивал себя, так как здоровье к нему вернется; не выполнив этого указания, она ослепла. Однако ей вторично было дано повеление сказать об этом Адриану и поцеловать его колени; к ней вернется зрение, если она это сделает. (2) Выполнив полученное во сне повеление, она вновь обрела зрение, после того как омыла свои глаза водой, бывшей в том святилище, откуда она пришла. (3) И из Паннонии пришел к Адриану, которого мучила лихорадка, какой-то древний слепец и прикоснулся к нему. (4) После этого и сам он прозрел, и Адриана покинула лихорадка. Впрочем, Марий Максим говорит, что это было нарочно подстроено. (5) После этого Адриан уехал в Байи, оставив в Риме для управления Антонина. (6) Так как ему там не стало легче, он вызвал к себе Антонина и на глазах у него умер в самих Байях за пять дней до июльских ид.[53] (7) Ненавидимый всеми, он был похоронен в имении Цицерона в Путеолах. (8) Незадолго до своей смерти он принудил умереть, как сказано выше, девяностолетнего Сервиана, боясь, что тот его переживет и станет, как он думал, императором. За незначительные проступки он велел убить множество других людей, которых Антонин, однако, спас. (9) Умирая, он, говорят, написал такие стихи:
