Ознакомительная версия.
После решений совещания 1 октября 1662 г. события стали развиваться быстро. 5 октября датирована верительная грамота А. Л. Ордина-Нащокина, направленного в Варшаву для переговоров о заключении «вечного мира»[65]. 19 октября А. Л. Ордину-Нащокину, уже отправившемуся в дорогу, был выслан текст «тайного наказа»[66]. Путь его шел из Москвы во Псков, а затем в Борисоглебов (Динабург), крепость на Западной Двине. Отсюда, по-видимому, А. Л. Ордин-Нащокин намерен был направиться в Варшаву через земли, контролировавшиеся литовским войском.
Когда 5 декабря 1662 г. А. Л. Ордин-Нащокин прибыл в Борисоглебов, он узнал о событиях, которые могли неблагоприятно сказаться на результатах его миссии. В Москве рассчитывали (и это мнение разделял, по-видимому, и сам А. Л. Ордин-Нащокин), что посол при выполнении своей задачи может рассчитывать на содействие гетмана В. Госевского. При своем освобождении из русского плена в марте 1662 г. гетман обещал «о покое хрестьянском… радеть всею душею»[67]. Аналогичное обещание содержалось в письме, которое В. Госевский послал царю при своем отъезде из Смоленска[68]. Еще раз он повторил свое обещание в грамоте от 23 июня н. ст., которую привез в Москву С. Медекша[69]. Поэтому уже в первоначальном варианте инструкций послу предписывалось с гетманом «видатца, как мочно, и о тех делех с ним говорить»[70]. У В. Госевского следовало также добиваться «прямой ведомости», есть ли у царя какие-либо шансы стать преемником Яна Казимира[71]. После возвращения А. И. Нестерова посол получил указания «ссылатца» также с литовским канцлером К. Пацем[72]. И вот в начале декабря 1662 г. А. Л. Ордин-Нащокин узнал, что после волнений, охвативших литовское войско, гетмана В. Госевского расстреляли, близкого к нему выборного главу литовского войска Казимира Жеромского, который выдал проезжую грамоту А. Л. Ордину-Нащокину, «розсекли», а чтобы схватить и судить К. Паца, войско отправило в Варшаву «тысечю человек»[73]. Это означало, что шансы на содействие литовских политиков, заинтересованных в заключении мира с Россией, теперь сильно уменьшились. Ближайшим следствием этих событий стала необходимость для посла просить проезжей грамоты у нового выборного главы литовского войска – полковника Неверовского[74].
По-видимому, с получением такой грамоты возникли трудности[75] и пришлось искать другое решение. Как сообщал в Москву смоленский воевода Б. А. Репнин, еще до Рождества 1662 г. А. Л. Ордин-Нащокин и его товарищ по посольству дьяк Григорий Богданов выехали в Курляндию, чтобы попасть в Речь Посполитую через территорию герцогства[76]. Из Курляндии русским послам предстояло совершить длительное путешествие во Львов, где находились король Ян Казимир и его ближайшие советники, уговаривавшие коронное войско вернуться на службу. Во Львов послы прибыли в начале марта 1663 г.[77] Отсутствие «статейного списка» – отчета о поездке не позволяет составить представление о том, что происходило во время этого достаточно долгого путешествия. Не обнаружил каких-либо сведений на этот счет и 3. Вуйцик, собиравший сведения о посольстве в польских архивах. В какой-то мере этот пробел могут заполнить припоминания о львовском посольстве в более поздних записках А. Л. Ордина-Нащокина. В так называемом «Ведомстве желательным людям», одной из поздних записок дипломата, сохранился его рассказ о встрече на пути с коронным войском, стоявшим лагерем под Люблином[78].
По представлениям посла, собравшиеся в лагере военные хотели «побить» сенаторов «по ссоре хана крымского», и в лагере у них находился посол хана. Дело, по-видимому, обстояло по-иному. Хан, заинтересованный в развертывании военных действий против Русского государства, как он это делал и ранее, пытался убедить войско вернуться на службу[79]. Важно, однако, что предпринял дипломат, когда у него сложилось такое представление о происходящем. Как вспоминал А. Л. Ордин-Нащокин, когда собравшаяся в военном лагере шляхта просила посла сообщить о целях его посольства, он говорил им о заключении мира между Россией и Речью Посполитой (по его словам, они выслушали у него «обнадеживание к миру»). После этого, по его словам, когда послы шляхты вернулись в лагерь, они тут же отослали прочь ханского посла, заявив ему, что «у обоих государей великих будет нерозерванный союз, а хан бы в соседстве держал с обоими государи дружбу». Вероятно, успех своих речей А. Л. Ордин-Нащокин преувеличил. Однако ясно, что он говорил послам коронного войска, что мир между Россией и Речью Посполитой будет сопровождаться заключением «вечного союза» между этими государствами и что этот союз станет надежной защитой от татарских набегов. Таким образом, еще не прибыв на место назначения, А. Л. Ордин-Нащокин стал излагать не то, что ему было поручено в посольском наказе, а свои взгляды на характер будущих отношений между Россией и Речью Посполитой.
Как показал в своем исследовании З. Вуйцик, король и его советники, находившиеся во Львове, не придавали ожидавшимся переговорам серьезного значения[80]. В королевской резиденции носились с планами организации большого похода на Россию, который привел бы к разгрому главных сил русской армии и маршу победоносного войска на Москву, под стенами которой победитель должен был продиктовать свои условия мира[81]. Красноречивым свидетельством ожиданий, которые связывались с этим походом, может служить брошюра, появившаяся, уже когда этот поход стал фактом. Ее неизвестный автор давал советы не пытаться брать Москву штурмом, а блокировать город, не допуская подвоза в него продовольствия. Тогда голодающее население русской столицы, еще недавно бунтовавшее против царя, снова поднимет восстание[82].
Серьезным препятствием на пути к осуществлению этих планов был отказ войска вернуться на службу, не получив жалованья за прошлые годы. Король и его советники выехали во Львов именно для того, чтобы устранить это препятствие. Этого удалось добиться еще во время пребывания А. Л. Ордина-Нащокина во Львове. Уже к 19 апреля было достигнуто предварительное соглашение с коронным войском о том, что оно не только вернется на службу, но и сразу выступит в поход, получив лишь сравнительно небольшую часть того, что оно требовало. В конце апреля во Львов пришли известия о возвращении на службу литовского войска[83]. Вернув войско на службу и обеспечив поддержку Крыма, политики Речи Посполитой не были намерены идти на какие-либо уступки противной стороне. Таким образом, для решения задач, поставленных перед А. Л. Ординым-Нащокиным, сложилась крайне неблагоприятная ситуация.
З. Вуйцик собрал и внимательно проанализировал сообщения источников, отложившихся в польских архивах, о ходе переговоров во Львове в апреле – мае 1663 г. Его работа дает хорошее представление о линии поведения, которую избрал русский посол на переговорах. Однако З. Вуйцик не был знаком с данными дипломату инструкциями и не мог ответить на вопрос, насколько избранная им линия поведения соответствовала этим инструкциям. Не поднял этого вопроса и И. В. Галактионов, хотя он был знаком и с данными дипломату инструкциями, и с книгой З. Вуйцика.
Когда после вступительной, формальной части на заседании 4 апреля н. ст. дело дошло до обсуждения условий мира, русская сторона заявила, что главным условием мира должно стать возвращение России земель, утраченных ею в годы Смуты, – Смоленщины и Северской земли «с городами всеми и уездами»[84]. Такой вариант решения территориальных споров между государствами действительно содержался в инструкциях, данных А. Л. Ордину-Нащокину. Вместе с тем, однако, в тот же день он предпринял и другой шаг, обратившись с письмом к литовскому канцлеру К. Пацу. К. Пац был главой польско-литовской делегации на переговорах, но, как представляется, обращение к нему было связано с тем, что после его «тайных разговоров» с А. И. Нестеровым у А. Л. Ордина-Нащокина были основания видеть в нем политика, который заинтересован в заключении мира с Россией. В этом письме, призывая к заключению мира, А. Л. Ордин-Нащокин указывал на существование общей опасности, угрожающей обоим государствам со стороны Османской империи и Крыма[85]. Такой шаг тоже не выходил за рамки инструкций, но уже обозначил линию поведения, избранную послом, – не столько предлагать новые уступки, сколько указывать на выгоды, которые принесет мир с Россией.
Письмо это передал К. Пацу посетивший послов известный польский дипломат Ян Шумовский. Сохранилась запись имевшей при этом место его беседы с А. Л. Ординым-Нащокиным. В этой беседе А. Л. Ордин-Нащокин поднял вопрос о заключении между Россией и Речью Посполитой союза против всех неприятелей. Речь шла при этом, в частности, о том, что оба государства могли бы оказать помощь императору в его войне с османами. Для этой цели царь мог бы предоставить Речи Посполитой значительные денежные субсидии. Союз должен был принести Речи Посполитой и целый ряд других важных выгод. «И Рига ваша, не вынимая сабли, будет, – передавал Шумовский речь своего собеседника, – и казаки в большом повиновении будут; ваш мир со шведами непрочен, а когда будем в согласии, то вместе против них будем воевать»[86]. Никаких подобных предложений инструкции А. Л. Ордина-Нащокина не содержали. Напротив, данные послу указания прямо говорили о нежелательности военного сотрудничества обоих государств. Невзирая на это, А. Л. Ордин-Нащокин выдвинул программу военно-политического союза двух государств, явно предусматривавшую их совместные действия против Швеции в Прибалтике и против Османской империи и Крыма на юге. Одним из результатов этого союза, по смыслу сказанного, должно было стать укрепление позиций Речи Посполитой на Правобережной Украине. Перспектива приобретения таких выгод, по мысли дипломата, должна была побудить польско-литовских политиков согласиться на русские условия мира.
Ознакомительная версия.
