В общей сложности вербовочная разработка французского дипломата длилась около трех лет, и в ней были задействованы десятки гласных и негласных сотрудников. Необходимо отметить, что в массе это был народец, игравший роль листьев, обрамлявших изысканный букет. Держались они тихо, так как в званиях были невысоких, и поэтому говорили, словно шуршали, и смеялись в кулачок над шутками режиссера-постановщика — генерала Грибанова и основных актеров действа — Сергея Михалкова, его жены Натальи Кончаловской и, некой Ларисы (Лоры) Кронберг-Соболевской, разведенной красавицы-актрисы, которая призвана была сыграть в своей жизни главную, а в жизни посла Франции — роковую роль.
И она ее исполнила с блеском, за что впоследствии была награждена Грибановым роскошными швейцарскими часами, выполненными из золота с бриллиантами.
В один прекрасный день Грибанов решил, что сентиментальный роман, развивавшийся уже несколько месяцев между Морисом Дежаном и Кронберг-Соболевской, пора дополнить чисто плотскими отношениями. Время, выбранное для этого, было вполне подходящим: жена посла, госпожа Дежан, убыла из Союза на отдых в Швейцарские Альпы. Объект остался в одиночестве.
В Москву был срочно вызван некто Муса. Человек без роду и племени, он в тридцатые годы работал по тюрьмам НКВД палачом, расстреливая «врагов народа». Кроме Мусы, в столицу был доставлен бывший уголовник, который в свое время использовался подручными Лаврентия Берии в качестве профессионального убийцы-ликвидатора. Последнему предстояло сыграть роль мужа Лоры, который якобы неожиданно вернулся домой из командировки.
Кстати, Соболевская, следуя линии поведения, отработанной для нее Грибановым, в общении с «душкой Дежанчиком» постоянно жаловалась ему на жестокость и патологическую ревность своего «мужа».
Всем троим — Мусе, ликвидатору, ну и, само собой, Лоре — предстояло сыграть главные роли в мизансцене по сломлению воли французского посла.
В день проведения акции Грибанов собрал всю штурмовую группу в одном из номеров «люкс» гостиницы «Метрополь». Расположившись за богато уставленным винами и разносолами столом, ликвидатор, Муса, Соболевская и еще пара оперов из группы поддержки, неотрывно глядя на Грибанова, внимали каждому произнесенному им междометию.
Я хочу, чтобы вы его сломили, — обращаясь к Мусе и ликвидатору, с пафосом произнес генерал. — Сделайте так, чтобы Дежан по-настоящему почувствовал боль. Наведите на него ужас. Но Боже упаси вас оставить хоть малейший след на его лице. Я вас сгною тогда в лагерях!
…Все происходило на третьем этаже жилого дома № 2, что на Ананьевской улице.
Квартира, где предстояло разыграться спектаклю, что называется, «под завязочку» была нафарширована спецтехникой — аудио-, кино- и фотоаппаратурой. Вокруг дома — специальные посты наблюдения из сотрудников КГБ в штатском и переодетых в милицейскую форму.
Псевдомуж и Муса, выступавший в роли его приятеля, извлекли голых Дежана и Лору из постели и начали с остервенением лупить француза. Строго следуя полученным напутствиям Грибанова, по лицу не били.
В пылу потасовки досталось и Лоре, которая без устали кричала: «Прекратите! Вы убьете его! Это же посол Франции! Что вы делаете!»
Со своей стороны, псевдомуж кричал, что подаст на совратителя своей жены, то есть на посла, в суд.
Дежану в конечном счете все-таки удалось выскользнуть из квартиры (это было предусмотрено сценарием Грибанова) и в сопровождении своего шофера добраться до посольства.
Игра сделана
В тот же вечер Морис Дежан должен был встретиться с Грибановым, который находился с послом в прямом контакте, выступая в роли советника Председателя Совмина СССР, чтобы обсудить с ним ряд межгосударственных проблем.
Но до политики дело не дошло, так как весь вечер Грибанов и Дежан обсуждали личные проблемы последнего, который, ничего не скрывая, сказал: «У меня серьезные неприятности. Мне нужна ваша помощь».
После чего поведал о своих злоключениях и попросил вмешаться, чтобы «муж» Лоры забрал из милиции свое заявление.
Вот тут-то начальник Второго главного управления КГБ при Совете Министров СССР генерал-лейтенант Олег Михайлович Грибанов и посадил посла на крючок. Но виду не подал, а с показной заинтересованностью вникал во все перипетии им же срежессированного фарса…
«Тайна», в которую Дежан посвятил Грибанова, привела к установлению между ними особых отношений. Посол чувствовал себя одновременно признательным и обязанным своему другу из Совета Министров СССР: ведь «муж» Лоры в конце концов согласился забрать свое заявление, а Грибанов никогда ни единым намеком не пытался напомнить Дежану о той кошмарной ситуации, в которую бедняге «случайно» довелось угодить.
Теперь глава французской дипломатической миссии в Москве стал по всем вопросам консультироваться с Грибановым, ведь тот как-никак был советником пред-совмина, Никиты Хрущева!
Поэтому для француза было вполне нормальным обсуждать со своим русским другом различные аспекты международной политики Франции, особенно ее отношения с СССР и странами — членами НАТО. По всем затрагиваемым в беседах проблемам посол давал исчерпывающий расклад, дополняя его собственным мнением и прогнозами. Иногда он даже предостерегал советскую сторону от тех или иных неверных, на его взгляд, шагов.
Кроме того, в непринужденных беседах с Грибановым Дежан делился своими суждениями о поступках, деловых и личных качествах других западных дипломатов, с которыми он поддерживал отношения в Москве, пересказывал свои с ними беседы, сообщал об их планах в отношении Советского Союза.
В свою очередь Грибанов через Дежана доводил до де Голля то, что было выгодно СССР, что отвечало позиции советского правительства на международной арене.
Именно с этого момента КГБ начал рассматривать француза как своего «агента влияния».
Это продолжалось в течение нескольких лет, до сентября 1963 года.
То, что в конце концов президенту де Голлю стало известно о роли Мориса Дежана в деле откола Франции от НАТО, объясняется заурядным предательством.
Посла как сверхценного источника КГБ англичанам «сдал» некто Коротков Юрий Васильевич — тоже агент советских органов госбезопасности с более чем пятнадцатилетним стажем негласной работы, один из основных действующих лиц в вербовочной разработке Дежана.
Агент экстра-класса
Юрий Коротков происходил из творческой семьи: мать — актриса, отец — художник Несмотря на эти внешние атрибуты среды обитания, Юрий, можно сказать, всегда пребывал в другом мире — в подлинной связи с органами госбезопасности. После того как его отец в 1936 году удачно исполнил портрет Лаврентия Павловича Берии, который был оценен самим Сталиным, среди знакомых семьи Коротковых стали преобладать советские, партийные деятели и, конечно, ответственные работники НКВД Грузии, а затем и Москвы, куда семья перебралась после обрушившегося на нее триумфа. Берия в благодарность за портрет всю жизнь покровительствовал художнику и его семье.
Так что Юра Коротков, когда ему сделали предложение, не мучился выбором: быть или не быть агентом органов госбезопасности, судьба его уже была предрешена. Для него в этом не было чего-то противоестественного, ведь он всех руководителей НКВД-МГБ называл даже не по имени-отчеству, они все были для него родственниками, братьями «дяди Лаврентия».
Со временем Коротков, разумеется, узнал, какие преимущества дает негласная связь с всесильными органами госбезопасности, и, надо сказать, умело ею пользовался.
Драматург и сценарист по образованию, Коротков был не так талантлив на этой ниве, как его собратья по перу. Но у него на руках имелась козырная карта высшего порядка — он был секретным агентом.
Не в силах справиться с соперником, скрестив с ним перья в открытом поединке — в литературной дуэли, — он убирал его с помощью одного-двух агентурных донесений, в которых сообщал о приверженности этого конкурента к «космополитизму» и еще бог весть к каким одиозным с точки зрения советской идеологии «измам». Так он, кстати, поступил и с Борисом Пастернаком, первым узнав и сообщив органам, что роман «Доктор Живаго» готовится к публикации на русском языке за рубежом.
Его связь и дружба с Пастернаком помогли ему сблизиться со многими иностранными дипломатами, в кругу которых он был очень хорошо принят — друг Пастернака как-никак!
…Высокий худощавый мужчина с темно-русыми волосами, выразительными чертами лица и томно-загадочным взглядом бархатных глаз, Коротков производил неизгладимое впечатление на окружающих.
Он мог свободно вести беседы как на русском, так и на английском языках на самые разные темы, дискутировать по самым различным вопросам, будь то социалистический реализм или сексуальные излишества королей Франции династии Бурбонов.
